Огонь в его ярости (ЛП) - Диксон Руби

Раст потрясающий. Он — все, о чем я мечтала, завернутое в неожиданную упаковку. Хотела ли я мужчину, который был бы так же внимателен ко мне, как Кэйл к Клаудии? Да. Но я никогда не мечтала, что Раст захочет провести часы на крыше со мной, прижатой к его груди, обнаженной поверх него, когда он укачивал меня под дождем, чтобы я могла наслаждаться прохладной погодой вместо того, чтобы изнывать от жары в своей комнате без ветра. Я никогда не мечтала, что он будет прижимать меня к своей груди и просто гладить мою кожу часами напролет, кормя кусочками шоколада, когда мне будет совсем плохо. Невозможно передать словами, какой желанной я себя чувствую, и для кого-то вроде меня, кому всегда чего-то недоставало из-за моей ноги, я поглощаю его внимание, как конфету, и всегда хочу большего.

Конечно, это не идеально. Раст изо всех сил пытается понять наш мир и свои эмоции. Он упомянул, что был генералом в своем родном мире, и я думаю, это отчасти объясняет его… высокомерие. Ясно, что он привык, чтобы ему подчинялись, потому что каждый раз, когда я ему противоречу, он выглядит крайне недоверчивым. Он также борется с ревностью и вспышками гнева. Он даже завидует воронам и голубям, которые залетают в открытую дыру в нашей комнате, потому что, если я улыбаюсь им, я не улыбаюсь ему. Я думаю, отчасти это остатки его необузданности, потому что я сразу же чувствую стыд, который пронизывает его мысли, когда он выходит из себя.

Я думаю, мы просто приспосабливаемся друг к другу, а он приспосабливается к этому миру. В прошлом ему не нужно было беспокоиться о том, чтобы приспособиться к моему миру, потому что он был вне себя от безумия. Теперь, когда он в здравом уме, ему как будто приходится учиться всему заново, и я могу сказать, что он расстраивается — больше всего из-за себя и своего разума, который ведет себя не так, как он хочет.

Однако он бесконечно терпелив и любвеобилен со мной.

Вот только… кроме тех первых двух совокуплений, он больше ко мне не прикасался. Интересно, есть ли у меня какая-то проблема, которую он старается скрыть в своих мыслях? Или он думает, что после двух спариваний больше ничего не нужно? Я понятия не имею. Все, что я знаю, это то, что он пробудил во мне страстное желание, и теперь все, о чем я думаю, — это секс. Я думаю об этом, когда он гладит меня по спине или по волосам. Я мечтаю об этом, когда сплю. Я думаю об этом каждый раз, когда он улыбается мне, или я улавливаю дуновение его запаха, или его кожа касается моей.

По сути, я превращаюсь в нимфоманку, и он не прикасается ко мне, и я не знаю, что делать.

Я говорю себе, что это еще одна из тех приспособительных вещей. Что только потому, что он не занимается со мной сексом сейчас — после первых нескольких умопомрачительных раундов, — это не значит, что есть проблема. Но моя самооценка ничтожна, и, конечно, я волнуюсь. Я волнуюсь, потому что я не такая красивая, как Клаудия, или не такая подтянутая, или не такая волевая. Я не так уж много приношу за общий стол.

И когда он просыпается, его член твердый и эрегированный. Это трудно не заметить, потому что он голый, и смотреть больше некуда, кроме как на его ошеломляющую мужскую красоту. В этом аспекте он определенно похож на принца моей мечты. Когда он смотрит на меня? Его глаза наполнены таким голодом и потребностью, что у меня перехватывает дыхание.

Так что я действительно чувствую, что мне чего-то не хватает. Но как недавно лишенная девственности девушка может сказать парню, что хочет снова заняться сексом? Я еще не разобралась с этой частью. Я все еще чувствую себя ужасно неловко рядом с ним. Если он и уловил это из моих мыслей, то еще не подал виду.

Что затем заставляет меня волноваться, что секс был не очень хорошим, или мое слабое тело оттолкнуло его.

Боже, я в таком беспорядке. Я думала, что появление моего Прекрасного принца решит все мои проблемы. Он у меня есть, но он больше похож на принца Чаминга, и он принес с собой целый ряд новых проблем.

По крайней мере, моя лихорадка по большей части отвлекает меня.

Но на третий день я чувствую себя намного лучше. Я не потею постоянно, и ветерок в этот день действительно ощущается прохладным и освежающим на моей коже, а не болезненным. Я просыпаюсь голодной и в отчаянии перебираю остатки своей нездоровой пищи. Мне хочется чего-нибудь сытного, и хотя плитка шоколада — это потрясающе, из нее не получится полноценного блюда. Последние несколько дней я не слишком возражала, так как у меня совсем не было аппетита, но сегодня я просто зверски голодна.

«Подожди здесь, — говорит Раст, вторгаясь в мои мысли своим ментальным взрывом. — Я позабочусь о тебе». — Он подходит ко мне, гладит по щеке, а затем направляется к открытой, зияющей дыре в окне. Пока я наблюдаю, он принимает форму дракона, как будто взмывает в небо, а затем взлетает, мощно взмахнув крыльями.

«Возвращайся поскорее», — я не могу удержаться и кричу ему вслед. Это первый раз, когда он покидает меня за последние дни, и я чувствую… как это странно.

«Я бы не оставил тебя надолго, моя пара. Будь терпелива». — Он посылает что-то похожее на мысленную ласку, и я начинаю думать, что все мои тревоги глупы. Я рассуждаю так: просто мы все больше привыкаем друг к другу. Может быть, когда он вернется, ему захочется заняться сексом.

Конечно, эта мысль заставляет меня покраснеть, и я прихрамываю в душ, чтобы смыть с кожи весь пот, чтобы пахнуть как можно свежее… на всякий случай.

* * *

К тому времени, как я выскакиваю из душа, я слышу отдаленное хлопанье крыльев над головой.

«Я возвращаюсь», — говорит мне Раст.

Я едва успеваю натянуть на себя запасной халат, прежде чем дракон приземляется, мягко трепеща крыльями, и садиться на пол в нескольких футах от меня через зияющую дыру в стене здания. Он несет во рту дохлую корову и бросает ее на пол передо мной.

«Они вкусные, — говорит он мне. — Ешь досыта».

Я тупо смотрю на большое мертвое животное. У коровы сломана шея, и она не покрыта кровью, что, я полагаю, хорошо. Но она такая огромная и… мертвая. Я ела белок и видела, как Клаудия помогала Кэйлу с добычей, но мне никогда не приходилось готовить самой. Я в растерянности и обеспокоенно запахиваю ворот своего халата.

— Хорошо… э-э, возьми нож.

«Зачем? Я могу разрезать это для тебя. Просто покажи мне, где прокусить кожу, и я сделаю ранку, из которой ты сможешь есть. — Он подталкивает корову ко мне носом. Когда я не делаю шаг вперед, в его мыслях вспыхивает намек на нетерпение. — Кровь свернется, если ты не поторопишься».

Я с трудом сглатываю.

Правильно. Он пытается накормить меня. Я могу это сделать. Я не вегетарианка. Я буду есть все, что смогу найти, как и все остальные. Но прямо сейчас я мечтаю о еще одной банке этого дурацкого батата, потому что чувствую себя совершенно не готовой самостоятельно разделать целую корову посреди гостиной моего гостиничного номера. Я направляюсь к своей сумке и достаю нож, затем подхожу к корове сбоку. Мне нужно найти лучшее место для разреза. Перерезать ли мне ее горло, чтобы пролилась кровь? Я видела, как Клаудия и Саша делали это раньше, когда мы были в Форт-Далласе, но сейчас крови некуда деваться, кроме как на ковер. Я колеблюсь, затем опускаюсь на колени рядом с ним.

— Ты можешь приготовить это для меня, верно? — мой голос звучит храбрее, чем я себя чувствую.

«Если хочешь. Отойди назад».

Я бросаю на него испуганный взгляд.

— Нет, подожди. Мне нужно снять кожу. Я не могу есть это в таком виде.

«Я буду ждать».

В его тоне слышится терпение, но я чувствую, что меня торопят. Нет, я чувствую себя так, словно меня осуждают. Мне это не нравится. Я подхожу к корове сбоку и пытаюсь прикинуть, из какой части можно было бы нарезать стейк. Можно подумать, я знаю что-то подобное, но мне никогда раньше не бросали в лицо столько мяса. Особенно в Форт-Далласе, и после того, как я переехала к Клаудии в ее башню, мне пришлось сидеть в своей комнате. Я с трудом сглатываю и останавливаю взгляд на бедре. Бедро кажется красивым и мясистым. Я подхожу к нему и прикладываю острую часть лезвия к шкуре, затем осторожно пытаюсь вонзить его внутрь.