Сумеречное сердце - Петрук Вера
Такого сильнейшего искушения Эсмина давно не испытывала. У Леона был вид, может, и чудаковатый, зато здоровый и сытый. Он недавно пообедал, потому что от него еще пахло чем-то грибным и шоколадным. Кровь сытого человека хороша. Эсмина открыла рот, чтобы немедленно согласиться, и сказала:
– Нет. У меня уже есть жертвенная кровь. Что ты хотел от меня, колдун?
И сама не поверила тому, что произнесла. Леон же явно не горел желанием делиться с ней кровью, потому что едва ли не с облегчением выдохнул.
– Ох, я надеялся, что ты откажешься, – признался он. – Ужасно боюсь укусов. Я почувствовал, что у вас с Ником связь. Нам бы управиться побыстрее, иначе он явится со мной драться за тебя, а я не дурак, чтобы связываться с чернокнижником Домиником Пятым. Дело у меня такое…
И дальше он рассказал то, что раньше Эсмину точно рассмешило бы и позабавило. Но согласилась она на аферу колдуна только по одной причине: когда обижали летучих мышей, вампирша превращалась в настоящую мегеру из ада.
– …Это редкий вид мортулус постикус, он обитает только в пещерах под горой, на которой стоит мой замок. Внизу у горы находится деревня. Год назад в ней поселился один деляга, который повадился убивать мортулусов из-за красивых перепонок на крыльях. В Маринбурге мода на все кожаное, и крылья мортулусов покупают там для изготовления дамских сумочек. Этот тип за год истребил почти тысячу мышей. А колония небольшая. Дело в том, что деляга, а зовут его Олег, распускает в деревне слухи про вампиров, мол, они прячутся среди летучих мышей, поэтому их нужно убивать. Местные все боязливые и суеверные, что ему только на руку. Он пачками убивает мортулусов, продает их в Маринбург, а от местных еще и вознаграждение за каждую убитую мышь получает, потому что сказочник тот еще. Я однажды слушал, как он описывает свою охоту на мортулусов – можно подумать, что там драконы, а не мыши в пещерах живут. Сам при этом в вампиров и нечисть совсем не верит. У нас тут не Готенруг – никого нет, вся нечистая сила у соседей. Надо бы его напугать. Сейчас как раз закат скоро, а он в это время обычно мортулусов убивает. Явись к нему в пещере в каком-нибудь страшном образе. Только не калечь его. Я колдун-гуманист, мне любое убийство противно. Сможешь помочь? А я твоим должником останусь, мало ли как тебе потом пригожусь.
С одной стороны, дело было полезное: таких типов и Эсмина на дух не переносила, с другой – хлопотное. Время близилось к закату, а она до сих пор не знала, что с Уилли. Согласившись помочь, она тем не менее все еще колебалась, подумывая, не сесть ли в дилижанс, который должен проехать здесь вечером, чтобы к ночи уже быть в родном Готенруге. Зачем ей вмешиваться в чужую жизнь? Можно подумать, Леон не мог наколдовать какое-нибудь чудище иллюзорное, чтобы того типа отпугнуть. Но попросили-то ведь ее… Эсмину еще никогда не просили о помощи, по крайней мере в ее жизни вампира. А к рукокрылым все вампиры питали нежные чувства вроде тех, какие люди питают к собакам и кошкам.
Сомнения разрешила Уилли. Эсмина в задумчивости спускалась по лестнице, когда увидела девочку, удобно устроившуюся на скамье под окном в тени огромного розового куста. Прожорливое привидение снова что-то жевало. А потом к Уилли подошел Ник и протянул ей тарелку с дымящимися от холода шариками мороженого. Немаленькая порция была обильно полита шоколадом и усыпана нарезанными фруктами. Сначала рассердившись, что колдун закармливает ребенка сладким, Эсмина затем тут же растаяла, будто сама была мороженым, попавшим под лучи солнца. У колдуна был обеспокоенный вид. Поглаживая Уилли по голове, он глядел по сторонам, хмуря брови и кусая губы. На миг темная душа Эсмины потеплела. Девочка не выглядела обеспокоенной, видимо, колдун вместе с мороженым скормил ей ложь о том, почему задерживалась Эсмина. Что ж, отчего бы не попугать непуганого? Нику будет полезно помучиться. А потом она закатит ему скандал. Как это так? В их славной «семейке» – и без скандала? А если Доминик Пятый устроит драку с Леоном из-за нее, Эсмины, так оба это заслужили. Леон мог обойтись без этих спектаклей с гробом в лаборатории, а просто попросить.
И в самом хорошем расположении духа слегка голодная, но почти счастливая, Эсмина направилась к деревне, до которой пришлось идти по весеннему лесу, полному грязных луж, изумрудной травы и первоцветов. Только сейчас до нее дошло, что в марте розы обычно не цветут, разве что в оранжерее, но у замка клумбы ничем не прикрыты, значит, дело в колдовстве. Конечно, красиво, когда цветы украшают твой дом круглый год, но магия, контролирующая природные процессы, была ей противна. Она сейчас помогала не Леону, а летучим мышам, впредь же постарается держаться от всяких там магов, волшебников и чернокнижников подальше. «Впредь» наступало уже через пару дней, ведь королевский замок Готенруга находился на границе с Ливанией.
Спустившись с крутой сопки и окончательно утратив вид приличной горожанки, так как юбку не пощадили заросли шиповника, а туфли пришлось снять, потому что каблуки цеплялись за корни, прятавшиеся в палой листве, Эсмина уткнулась в деревушку, примостившуюся у подножия. Пещеру, о которой говорил Леон, она тоже разглядела. Три черные дыры прятались среди макушек кедрачей, будто подпиравших сопку. Десятка три изб уже светились огнями. На единственной улице, тянувшейся посередине поселения, никого не было.
Нужное подворье вампирша нашла не сразу, но она особо и не торопилась. Ее всегда разбирало любопытство, когда она оказывалась среди людей. В одном доме семья собралась за столом, готовясь ужинать, в другом парочка в исступлении предавалась страсти, в третьем старик молился, уткнувшись лбом в грязный пол посреди скудной обстановки, говорившей об одиночестве. В еще одном окне она увидела ребенка, показывающего ей язык. Эсмина с удовольствием скорчила ему в ответ рожицу. Дождавшись вопля, сиганула через огород, напоролась на собаку, побегала от нее по крышам и спрыгнула в нужный двор, спрятавшись за сараями. Как раз вовремя.
Этого Олега она узнала сразу: Леон дал вполне подробное описание. Круглолицый, разъевшийся низкорослый мужичок уже явно преклонных лет, но, судя по ярко-красной рубашке, с трудом сходившейся на пузе, все еще считавший себя молодым. Он отчитывал мальчишку у птичника, откуда доносился гомон перепуганных куриц. Парень, похоже, был его сыном, потому что изредка вставлял робкое: «Да, батюшка». Лицом посимпатичнее, да и не с такой корявой фигурой, подросток явно пошел в мать.
– Балбесом ты родился, дураком и помрешь! – внушал ему отец. – Мужик из тебя точно не выйдет. Ты почему кота не пристрелил? Ведь он прямо у тебя под носом сидел! Мазила! Лоботряс!
Звонкая затрещина разлетелась по двору. Эсмина перевела взгляд на крышу сарая и увидела тощего котяру, чья усатая морда в перьях без всяких слов свидетельствовала о преступлении, совершенном в курятнике. Картина вырисовывалась классическая. Хвостатый охотник повадился таскать птиц, старшему сыну велели решить проблему, а тот оказался кошатником. Глядя, как парень умело сжимает лук в побелевших пальцах, Эсмина почему-то не сомневалась, что захоти он – и кот закончил бы одну из своих жизней сегодня. Вампирша кошатницей никогда не была, но, глядя на потрепанного судьбой котяру, неожиданно прониклась к нему симпатией. Если Остин, кот колдуна, производил впечатление вечно сытой и уверенной зверюги, то создание, притаившееся на крыше, едва ли не буквально тряслось от страха. Подними люди голову, и вот он – на виду. Стреляй, забивай камнями, мсти за куриц. Деваться с крыши некуда. Тощий, весь в лишаях, без одного уха и с поломанными усами, котяра-птицелов явно переживал не лучшие времена.
Тем временем Олег схватил сына за ухо и тащил несопротивляющегося мальчишку к сараю. Втолкнув его внутрь, он задвинул снаружи засов и прокричал:
– Ни одна девка за тебя никогда не пойдет, крысеныш мелкий! Будешь сидеть здесь до утра! А не поймаешь завтра кота – снова тут запру. Только не забывай о вампирах. Времени у тебя немного. Или ты одумаешься и станешь отца слушать, или они за тобой наконец явятся. Господь – он все видит! Грешникам посылает бесов своих, а праведников златом и добром награждает. Ты, сынок, уже давно грешишь, вампиры точно за тобой сегодня придут.
