Соломка и Зверь (СИ) - Шолох Юлия

— Хорошо, я буду смотреть и слушать.

Григорий Васильевич молча откинулся на спинку стула, оставив на столе руку, сжатую в кулак и стал смотреть на Соломку. Через время она занервничала.

— Ну что же ты, Меланья, так быстро соглашаешься. Подумай немного.

«Нет! Я согласна, согласна на всё, а теперь отпустите меня, разрешите отсюда уйти!» хотелось крикнуть, но Соломка с усилием сжала губы и только и кивнула.

— Я оставлю тебя ненадолго подумать. И позволь сумочку.

Он встал, забрал сумку, в которой лежал телефон, и исчез за дверью. Щёлкнул замок, Соломка постаралась не вздрогнуть. Заперев в комнате, ей ясно дали понять, на каких условиях будет происходить сотрудничество и ничего хорошего в этом не было.

Ей не удалось провести Григория Васильевича так просто, как хотелось бы, но не всё потеряно. Соломка обернулась и посмотрела в зеркало, фокусируясь на своем изображении и стараясь не бегать глазами в попытке рассмотреть, что там, за зеркалом. Понятное дело, там наблюдатель, и оттого, как Соломка будет себя вести, возможно, зависит её жизнь.

Инстинкт самосохранения требовал беспрекословно ему подчиняться — не бегать в панике по комнате, пытаясь найти несуществующий выход, а сидеть спокойно и делать вид, что не подозреваешь подвоха.

Время шло. Соломка сидела, уперев подбородок в сложенные руки и старательно думала.

Выглядела она достаточно спокойно, по крайней мере, озноб не бил, но внутри трясло не по-детски. Ещё утром день был самым обычным: кофе, метро, институт, лекции, — а сейчас всё перевернулась с ног на голову, всего за секунду и невозможно сдать назад и отменить согласие прокатиться неизвестно куда и с кем.

Какая же она дура!

Мама учила в детстве — не садись в машину к незнакомцам, плохо будет. А лет в двенадцать перестала, видимо, думала дочери хватит мозгов и самой понимать, что этого делать нельзя.

А мозгов-то и не хватило!

Она сидела так очень долго, периодически позволяя себе с недоумением и обидой оглядываться на дверь. Открывать дверь Соломка не пробовала, она ведь послушная, будет делать, что сказали — сказали сидеть и ждать, она сидит и ждёт. Сказали вынюхивать у зверей, что да как, она вынюхивает. Нужно оказаться за воротами и ради этого можно пообещать хоть звёзды с небес.

Только бы выбраться целой, думала Соломка. Никогда больше такой глупости не повторю! Никогда больше за отцом не пойду, как бы его имя не приплетали к происходящему.

Но постепенно самообладание сдавало. А если её затрясет, всё, эти люди поймут, что Соломка пытается их надуть. И тогда она отсюда не выйдет. Почему Меланья была в этом так уверена? Она понятия не имела. Инстинкт выживания, который всегда дремал и не давал о себе знать, нынче утверждал, что спасти её сейчас может только полное спокойствие и послушание.

Наконец, стало так страшно, что она передернулась.

Тут же метка, которую приклеил на руку Оглай, потеплела. Даже больше, стала горячей, правда, всего на мгновение — зато почти сразу же Соломка почувствовала, что самообладание возвращается. Как будто ей сделали укол качественного успокоительного.

Только бы они не узнали ещё и про эту метку, повторяла Соломка.

И еще не менее получаса просидела, прикрыв глаза и не шевелясь.

Когда, в конце концов, открылась двери, по ощущениям был уже вечер. В комнату вместе с Григорием Васильевичем вошёл ещё один мужчина, при виде которого сердце стало биться с перебоями. Он был очень высок, сутул, даже скрючен и въедливо смотрел из-под низко висящих бровей. Если Григория Васильевича был шанс обмануть, то этого — ни одного.

Соломка вцепилась руками в стул, на котором сидела и замерла.

— Ну что, Меланья. Вы подумали?

— Да, конечно.

И голос не дрогнул… Благодаря этой странной метке. Будет ли шанс вернуться домой и узнать, что оно такое?

— Готовы быть нашими ушами и глазами?

— Если это действительно поможет людям себя обезопасить, то готова.

Григорий Васильевич покосился на второго мужчину и нехотя сообщил:

— Макледер хочет убедиться, что ты понимаешь, о чём говоришь и не решишь передумать, оказавшись снаружи.

Соломка вцепилась в стул крепче и подняла голову ко второму. Посмотри — я вся как на ладони и даже помыслить не могу о предательстве. Я даже слов-то таких не знаю!

От его пронизывающих глаз хотелось спрятаться, но куда? Это страшнее и сложнее всего — когда тебе некуда прятаться.

Он наклонился ниже, его прямые губы наверняка скрывали клыки размером не меньше звериных. Возможно, больше.

Оболочка самообладания и уверенности, которую выстроила Соломка начала трещать. Сейчас он наклонится ещё чуть-чуть ниже — и тогда она завопит. И тогда — конец.

Метка снова стала горячей, но на этот раз совсем не успокоила.

Он наклонился ниже, опираясь на стол и приближая к ней свое лицо, словно хотел влезть к ней в голову и прочитать мысли.

Спокойствие пошло огромными трещинами, а он наклонялся всё ближе и его губы кривились в понимающей улыбке. Да, он её раскусил! Видит насквозь. Видел таких тысячи и ни одна его не обманула! Зато все плохо кончили. Очень.

Ужас тут же охватил тело, сжимая горло словно рукой.

Она вскрикнула, сдаваясь, одновременно с тем, как открылась дверь. Вдруг Макледер повалился на Соломку, придавливая всем весом, она слепо отталкивала его, потому что он ко всему прочему отвратительно пах, а потом раздался грохот и сбоку на пол упал Григорий Васильевич. Теперь его щека покоилась на полу, а из губ текла тонкая полоска крови.

Тело Макледера так же неожиданно пропало, перестав придавливать к стулу и Соломка увидела перед собой Гната.

— Боже мой, — выдохнула, и единственным желанием было броситься ему на шею, и не отпускать, но сил не хватило. Гнат молча поднял её со стула и стал быстро осматривать.

— С тобой всё в порядке? Они ничего не сделали?

— Нет. Я так испугалась. Они ничего не успели, но опоздай ты на минуту, я даже не представлю, что бы они сделали. А они бы сделали, — лепетала Соломка. Ужасно поражала мысль, что обычных людей, валяющихся сейчас без движения, людей, которые ратовали за безопасность человечества от зверей с их мощным сверхоружием, Соломка боялась до дрожи, а при виде Гната, наоборот, почувствовала огромное облегчение. В голове не укладывалось… Кто из них враг?

— Как ты сюда попала?

— Они позвали… по-глупому так получилось. Я просто дура. Боже, как я испугалась! Как же я рада тебя видеть!

Убедившись, что никаких повреждений нет, Гнат молча обнял её, прижимая к себе. Его сердце колотилось так громко, что почти оглушало. Соломка никогда не думала, что зверь способен так сильно переживать. Так громко. Или у них просто такая физиология?

— Что ты с ними сделал? — прошептала Соломка.

Он тут же отпрянул.

— Некогда болтать. Твоя задача — идти за мной, вперёд не соваться. Не кричать. Они не мертвы, очнутся часов через пять.

Соломка огляделась — мужчины лежали, как упали, в неудобных позах. За пять часов мышцы затекут и будут болеть адски. Поделом!

Конечно, хотелось знать, что и как он сделал, но Гнат прав, сейчас не время.

— Куда мы пойдем? — спросила Соломка, хватая свою сумку и вешая через плечо.

Гнат повернулся к двери.

— Вниз, в подвал. Готова?

Разве к подобному можно подготовиться?

— Да, — ответила Соломка.

Гнат повернулся и посмотрел на нее пару секунд, оценивая, и его глаза агрессивно блестели. Тот же инстинкт, который не давал Соломке сдаться в течении последних нескольких часов, заметно утих, сообщив, что этому существу можно довериться. Нужно довериться и делать всё, что он говорит. Не пререкаться, не задерживать. И радоваться, что на тебя обратил внимание такой сильный мужчина.

Соломка слегка нахмурилась. Нет, до подобострастия пока далеко, вот и не будем делать глупости.

— Пойдём.

Хотелось броситься следом и еще лучше — обхватить его сзади за талию, чтобы точно спрятаться, но так его движения будут скованы и он ничего не сможет делать, в том числе защищать.