Герцогиня: ветер судьбы - Красовская Марианна

Обе стороны расстались совершенно довольные друг другом. Арман уже подумывал, не вернуться ли ему домой – он теперь был баснословно богат, а блокноты попросту закончились. Что он найдет на оставшейся территории? Наверное, много интересного… Но его ждут два корабля, а еще… Да, у него сын. И Вазилевс, положивший глаз на его жену.

Он колебался, снова и снова сомневаясь. Не так уж много осталось товаров для обмена. Да и команда его устала. Еще одна лихорадка, и они вовсе не выберутся отсюда. Решено – он возвращается назад как можно быстрее.

– Энрике, у нас достаточно питьевой воды и припасов? – спросил капитан своего помощника.

– Воды не так уж и много, – ответил Энрике. – Но тут недалеко земли водопадов, наполним бочки там.

– Нет. Мы возвращаемся.

– Тогда нужно вернуться на Огненный остров и пополнить запасы.

– Да, разворачивай корабль.

Они снова пристали к берегу, Арман спустился на землю… А что случилось потом, он так и не понял. Сильный удар по голове – и наступила темнота.

В себя адмирал приходил с трудом. Было по-прежнему темно и вдобавок холодно. Арман никак не мог понять, что произошло. Где он ошибся? Почему дружественные пару дней назад туземцы вдруг напали? С ужасом он понимал, что, понадеявшись на свою неприкосновенность, он обрек на гибель всю команду. Не те они были люди, чтобы бросить его тут, а туземцев, очевидно, намного больше. Ошибки совершены, смерть коснулась его своим крылом, тут нет сомнений. Сожрут его, как есть сожрут. Обидно и глупо. А особенно обидно, что Арман прекрасно понимал, что могло быть по-другому. И жалел он сейчас только об одном, и перед глазами стояло не море. Он прикрыл веки и чётко увидел свою жену, какую он её видел в последний раз: уставшую, с мокрыми от пота волосами, державшую у груди крохотное красное существо, по непонятному стечению обстоятельств являвшегося его, Армана, сыном. Сыном, которого он даже не взял на руки. Сбежал, как последний мерзавец. Трус. Сбежал, потому что знал: возьмёт на руки, заглянет в глаза и пропадёт. Не будет больше ни моря, ни ветра, будет только сморщенное тельце в руках.

Нет, думать о сыне не получалось, лезло в голову другое. Сын – это больно. А перед смертью лучше вспоминать хорошее, так легче.

Танец с веером. Изгиб спины, складки шёлка. Соскользнувший ворот, обнажающий тонкую беззащитную шею. Сколько раз он потом впивался в эту шею губами? Сколько раз скользил ладонями по изогнутой тонкой спине, собирая холодный гладкий шёлк в складки? Красивая... какая же красивая у него жена... и такая горячая в постели! Её губы, её тело, её стоны и вскрики всегда заводили не на шутку. Но было и другое. Как она прижималась к его груди. Как гладила лицо, проводила пальцами по шрамам.

Теперь, когда он понимал, что больше не увидит Иву, ему до боли хотелось сжать её в объятиях. Он всегда сдерживал себя в постели, ни разу и не взял её так, как хотел бы: жадно, стремительно, вжимая её голову в подушку. Боялся испугать, причинить боль. Идиот. А надо было кусать и мять, как глину. Она бы не возразила.

Мысль о том, что его жена будет принадлежать кому-то другому, злила до искр в глазах. Несмотря на все недобрые слова, которые он ей бросал в лицо (а теперь даже прощения не попросить!), он был совершенно уверен, что она не станет прыгать по чужим постелям. Она его любит, и это самое лучшее, что было в его жизни. Но он умрёт, нельзя же вечно его оплакивать! А Ива совсем молодая, ей всего двадцать. Не хоронить же ей себя... вместе с ним. Его эгоизм требовал, чтобы жена закрылась в замке, занимаясь воспитанием их сына, чтобы была верна ему до конца жизни, но Арман, назло собственническим мыслям, шептал: будь счастлива. Будь любима. Пусть в твоей жизни будет тот, кто любит тебя так, как ты этого заслуживаешь.30. Непокорная

– Это Энрике, – сказал мне Макеши. – Тот самый выживший с “Сердца Севера”.

Мы сидели в портовой таверне. Я никогда бы по своей воле не зашла в подобный притон, но ради мужа готова была и на это. Человек напротив был худ и хмур. Некогда рыжеватые волосы, теперь изрядно посеребрённые сединой, были завязаны в короткий хвост на затылке. Ввалившиеся глаза блестели как-то неестественно.

— Вы его жена? — спросил Энрике. — Красивая… понятно теперь, почему…

— Что «почему»? — нетерпеливо спросила я.

— Он ни разу не посмотрел на другую женщину, хотя туземки очень охотно делили постель с белыми людьми. У них, знаете ли, так принято… к каждому гостю очередь выстраивается. Тамошние бабы такие распутные…

— Глупости, — резко сказал Макеши. — Это для притока свежей крови, а не ради сомнительных удовольствий покувыркаться с белокожим. На островах нет какого-то разнообразия, слишком много родственных браков ведут к вырождению всего племени. Вот туземцы и пользуются оказией.

— Ха, да им нравится! Все туземки млеют от белых… эээ… — моряк покосился на меня и подавился последним словом.

— Что именно там может нравится? — сверкнул глазами Макеши. — Стручки эти ваши? Туземцы куда более одарены…

— Так, — хлопнула ладонью по столу я. — Вы ещё на стол свои хозяйства вывалите и померяйтесь. Мы здесь не для этого. Рассказывайте про моего мужа, Энрике!

— Да, миледи, слушаюсь. Экспедиция была очень удачной. Арману удалось побрататься с вождем О-охо, и поэтому наш корабль пропустили вглубь архипелага. Мы торговали, и весьма успешно. Полные трюмы жемчуга, миледи, да какого — даже с лучшим ниххонским не сравнить! Диковинные звери и птицы в клетках, — на этих словах Макеши весьма ощутимо скрипнул зубами. — Фрукты всякие, поделки из дерева и камня… и алмазы. Клянусь, я лично держал в руках алмаз размером с куриное яйцо! Мы дошли до Огненного острова, где в середине — гора со срезанной вершиной. Местные говорили, что в той горе спит огонь, но нас, конечно, не пустили, хотя капитан очень хотел. Мы славно поторговали и решили разворачивать паруса к дому. На всякий случай надо было пополнить запасы воды, мы вернулись к Огненному острову… и чертовы туземцы внезапно взбесились.

Макеши громко застонал и пару раз стукнулся головой об грязный стол.

— Идиоты, — заявил он. —Держу пари, было полнолуние! Огненные люди, они считают, что в полнолуние в людей вселяются духи луны, а вы ещё белокожие. Огненные — это Солнце. А вы — их вечный враг, Луна. К тому же вы вернулись так быстро — значит, решили ограбить их.

— Ну… — моряк вдруг смутился и опустил глаза. — Не то чтобы ограбить… но пару занятных вещиц наши парни упёрли у ихнего шамана ещё в первый раз. Это мы уже потом выяснили, когда капитана схватили. Разумеется, мы решили его выручать, как можно бросить там нашего благодетеля? Он всех нас сделал богачами, да и любили мы его… Словом, ночью зарядили мушкеты, спустили на воду шлюпку и поплыли к берегу.

— Позвольте, я угадаю, что было дальше, — насмешливо произнёс Макеши. — Ружья не стреляли, ноги вязли в песке, лианы цеплялись за одежду. Простейшая магия Островов. Каждый шаман так умеет. Вас всех поймали, как маленьких детишек.

— Да.

Это «да» упало тяжело, словно камень. Впору было хвататься за сердце.

— Огненные — они людоеды, — вдруг вздрогнул Энрике, стекленея глазами. — На наших глазах они убили Анджело и Дилея, разрубили на куски и кинули в котлы. А потом сожрали. Мы все блевали дальше, чем видели — нас из этих котлов угощали мясной похлебкой.

— Не бойся, человечину вам не накладывали, — вздохнул мой туземец. — Это блюдо для избранных. Капитана вы видели? Мертвым — видели?

— Нет, не видели. Но я немного понимаю язык этих вот… и они говорили, что лучших съедают первыми. Особенно лакомые кусочки — это сердце и печень, вырванные ещё у живого человека. Я видел…

Энрике застонал, закрывая лицо руками. Макеши молча придвинул ему стакан с каким-то мутным пойлом.

Мне было дурно, кружилась голова. Неужели Арман умер вот так?

— Мне, наверное, повезло, — хрипло пробормотал моряк. — Я знал язык. Мог поговорить с вождем. Меня отпустили, чтобы я передал своим… про смерть собратьев. Даже позволили забрать личные вещи капитана, сказали — все, что смогу унести. Я забрал его дневники и судовой журнал.