Жемчуг в золоте (СИ) - Ли Кейтилин

— Страх перед смертью, говорите? — Ингрен казался озадаченным. — И как же вы это поняли?

— Я видела, как страшно вашему брату. Его высочество Дайтарен… он говорил об этом принцессе Айгви чуть ли не прямым текстом. И я поняла, как, должно быть, боитесь вы, как боится принцесса. Но вы со своим страхом носите в сердце настоящее средоточие могущества — и вы говорите мне, что вам вовсе не в тягость избавить меня от проклятия, и взамен не требуете никакой ответной услуги. Вы даёте мне выбор, остаться на отборе или уйти, хотя могли бы приказать, и я бы повиновалась. И с артефактом в сердце, даже без жены с даром течений, вы по-прежнему не наследник, и ваши братья живы и на своих местах. Значит, вы так решили. Значит, вы в ладу со своим страхом, и вас не тянет уничтожать и приносить в жертву всех без исключения, кто может вам угрожать. Я просто размышляла над милосердием, и… тому, кто ослеплён страхом, оно неведомо. А без милосердия человек становится чудовищем, и для этого вовсе не нужно какое-то там проклятие. Проклятие, оно так, просто обнажает то, что скрыто. Как-то так. Я могу ошибаться, простите, если сказала лишнего.

— Ни единого лишнего слова вы не сказали. Спасибо, что так серьёзно подошли к моему вопросу.

— У меня есть ещё один ответ, но он слишком идеалистичный. Не приближаться к власти, если есть возможность. Но, увы…

Ингрен рассмеялся, и я вслед за ним. Да уж, звучит поистине глупо.

— Вот именно, что увы, — отсмеявшись, ответил принц. — Мне очень интересно, какое решение вы примете. У вас есть возможность не приближаться к власти, как вы и сказали. Страх перед смертью работает и таким образом тоже, уводя от борьбы, в которой, скорее всего, не выжить. И он же, к сожалению, лишает возможности пойти сделать что-то очень важное и нужное для других. Вы правы. Без милосердия мы все — чудовища, с властью или без. И святые нынче не родятся — люди с необычайными судьбами. Их пути осилит не каждый идущий… К сожалению, мы все с червоточинами. А так стали бы самой прекрасной и совершенной расой из сотворённых Отцом и Матерью.

Вновь повисло молчание. Кажется, мы завели слишком откровенный разговор, и этого по телу шёл трепет. Вот поэтому и страшно заглядывать внутрь себя, и страшно обнажать душу перед кем-то — страшнее, чем обнажать тело. Да и стыднее.

— Лори, — продолжил Ингрен. — Если прежде это было пожелание, то теперь это большая просьба. Я очень прошу вас остаться на отборе и очень прошу победить. Вас осталось трое, и это испытание будет последним. Я уверен, что если вы найдёте для себя цель, то она будет благородной, под стать вам, и я помогу вам её достичь.

— О… я…

— Вы по-прежнему вольны в выборе. Но я буду очень рад увидеть вас на испытании.

— У меня ведь есть время решить?..

— Испытание через три дня.

— Благодарю вас за такую возможность. Я… мне хватит этого времени.

— Я буду ждать вашей победы. Отдыхайте и набирайтесь сил. Они вам пригодятся.

— Но, ваше высочество! Постойте! Что, если я не выиграю?..

Осеклась.

— Всё пойдёт своим чередом. Я не откажусь от обязательств, но буду сожалеть, если вы проиграете. Доброй ночи!

— И вам.

Дверь тихо закрылась, и я ещё какое-то время лежала, буравя взглядом ширму. На ней было изображено штормящее море и заросший соснами остров, над которым кружил буревестник — знак Ингрена.

Поразительно, что принцу очень понравился мой ответ. Он пришёл на ум буквально в несколько мгновений, как будто я всегда его знала, просто не вспоминала. Возможно, так и было — когда я изучала магию течений, наставница всегда напоминала, какая большая сила сосредоточена в руках таких, как мы, хозяек течений. Даже если учесть, что на самом деле у течений нет «хозяев», что такой силе не нужны «хозяева», той мощи, которой течения делятся с нами, хватит, чтобы кого-то свести с ума и превратить в настоящего монстра. Очень хорошо сложилось то, что я знала раньше, и то, что довелось узнать недавно.

И из-за чего на самом деле Ингрен вдруг так захотел, чтобы я победила? Из-за моего ответа? Или из-за чего-то… большего?

Нет, вряд ли. Мне, как женщине, хочется верить, что я могу понравиться просто так, без каких-либо ответов, но глупо на это надеяться. Ингрен доведёт отбор до конца, и даже если в нём проснулась симпатия, он не даст ей воли.

Только почему я думаю об этом?

И почему в качестве цели я напрочь исключила… любовь?

Ха. Наверное, потому что я не влюблена? И принц изначально искал себе жену уж точно не из соображений любви, симпатии?

Да уж. Ещё что-нибудь глупее не могла придумать?

За окном начало светать, и мне надоело лежать. Я встала и, пошатнувшись, отодвинула ширму.

— Бусинка! Моя хорошая! Соскучилась?

— Р-ря!

Рядом с террариумом лежал холщовый мешочек с кормом для ящерицы. Я положила ей кусочек и пальцем потрепала по голове. Ящерица довольно заурчала и закрыла глаза. Ну точно кошка, только с чешуёй!

Что ж, даже если уйду без победы, то уйду с фамильяром. Мне Бусинка очень пригодится в работе. Надо продолжить наши занятия. Они будут долгими, зато результат стоит того.

Есть хочу невыносимо. Пережитое потрясение не прошло даром. И велика вероятность, что в столь ранний час я никого не встречу в гостиной.

Ингрен сказал, что нас осталось трое. А было четверо. Наверное, Аяри покинула нас. Если да, то неудивительно. А вот меня что-то ещё держит здесь. Но что? Наверное, моя истинная цель, которую я ещё не осознала для себя.

И… что же с принцессой Айгви? Как она себя чувствует? Ингрен ничего не сказал о ней. Если бы с ней произошло что-то плохое, я бы об этом узнала от него. Надо было спросить…

Увы, позавтракать в одиночестве мне не удалось.

— О, привет! — воскликнула Лалли. — Это правда, что тебя украли, чтобы шантажировать Ингрена?

Я застыла на полпути к дивану.

Так. Интересная версия. Надо бы сообразить, что стоит сказать, а о чём умолчать.

Помимо Лалли, в гостиной была и Эби-Ши. Она сидела спиной ко мне, поджав ноги и согнув спину. Её распущенные сизые волосы были взлохмачены, будто она только что проснулась, или, что ещё хуже, будто она долго болела и, наконец, встала с постели.

Лалли заметила мой взгляд и хмыкнула:

— Она сидит так уже целые сутки. И, главное, почти не шевелится.

— Будь вежливее, — скривилась я. — Всё-таки она тебя слышит.

— Да подумаешь! Она такая после бала, когда ей подсунули вино. Сама ведь понимаешь, что это яд для шидро. Её только защита от отравлений спасла. — Лалли выразительно потрясла запястьем. — Ну так что? Это правда?

Я не торопилась с ответом. Эби-Ши слегка повернула голову в нашу сторону, но не более.

— Можно мне сначала позавтракать? — буркнула я.

— Да кто ж тебе не даёт?! Ешь! — всплеснула руками Лалли. — Одно другому не мешает!

О, боги. За что мне ещё и это? За что мне интерес Лалли?

— Отодвинься. От тебя молоко сейчас прокиснет.

А блинчики вкусные! Такие лёгкие, нежные. В отдельных хрустальных мисочках — сметана и вишнёвое варенье. Завтрак я уплетала за обе щеки и даже почти забыла о Лалли.

Зря. Лалли очень не любит, когда о ней забывают! Она всё это время расхаживала по гостиной и ждала, чтобы нависнуть надо мной.

— Поела? Я жду.

Я отхлебнула тёплого молока и коротко сказала:

— Это правда.

— И?! Это правда был принц Дайтарен? Правда, что он это сам сделал, лично?

— Да, всё так.

— Невероятно! — воскликнула Лалли. — Сам принц! Двух дурнушек, которые ничего собой не представляют!.. Лично!

— Такое ощущение, что ты завидуешь, — заметила я. — Хочешь поменяться местами?

— Ни за что! Мне и без таких приключений неплохо живётся. Что с вами делали, пока держали в заложниках? Эта рыжая сбежала после возвращения, сверкнув пятками, а ты проспала сутки и ведёшь себя так, словно ничего не случилось!

— Предлагаешь биться в истерике? Не буду. Что было, то прошло.

— Так что происходило? Что так напугало рыжую?