Притяжение I (СИ) - Романова Екатерина Ивановна
– Прямо так и сказал? – эту историю мне никогда не рассказывали.
– О да… именно так это и было. Можешь представить, какое негодование это вызвало у моих родителей? Мне тогда едва 18 исполнилось, а ему было 25!
– И что ты?
– Разумеется, возмутилась, отказалась, выгнала его из дома и заявила, что видеть его не желаю!
Я раскрыла было рот от удивления, но, глядя в смеющиеся глаза мамы, осознала, от кого мне достался столь вредный и независимый характер.
– И как получилось, что вы все-таки женаты?
– На следующий день он пришел с обручальным кольцом и датой свадьбы. Я отнекивалась, ровно до пятого поцелуя. После него вынуждена была признать свою полную капитуляцию, – она развела руками и мечтательно заулыбалась, вспоминая свое прошлое. – Не скажу, что нам сладко жилось, Амелия. Были ссоры. Были скандалы. Однажды, после смерти твоей сестры, мы даже хотели подать на развод…
– Я не знала…
– Да. Но, настоящая любовь она не в том, что дома тишь и благодать, а в том, что ты всегда можешь быть уверен в человеке, который рядом с тобой. Ты всегда знаешь, что несмотря ни на что, вы сможете проплыть сквозь любые бури и ураганы. Что вам вместе не страшен целый мир, ведь вы вдвоем и сможете бросить вызов всему, абсолютно всему. Генри взрослый, опытный мужчина, за которым, наверняка, табунами бегают девицы. Но это не должно тебя смущать. Обрати внимание, как он смотрит на тебя, и ты сразу все поймешь. Повода для слез у тебя нет, только если это не слезы радости.
Мама еще раз обняла меня, и я благодарно вздохнула. Мне действительно стало легче, и все проблемы отошли на задний план. Хотя, конечно, я очень сомневалась в том, что играю хоть сколько-нибудь значимую роль в его жизни. И задержалась рядом с ним только по одной причине – ночи совместной не было. Так получилось, что незнакомые люди открыли мне глаза на прошлую личную жизнь моего прекрасного воображаемого жениха.
– Ну вот, бабы и есть бабы, – заявил отец четко поставленным голосом. – Стоит оставить их одних, как начнут сплетничать и мокроту разводить!
– Я тоже люблю тебя, папа, – я обняла и отца, прекрасно зная, что за его суровым и нелюдимым характером скрывается добрый чуткий человек, которому тоже хочется частичку любви.
– А меня? – провокационный вопрос. Разумеется, разве могло быть иначе? Ему доставляет удовольствие мучить меня.
– А вы, мистер Эллингтон, держите в руках большую, сырую и очень мертвую рыбу, – я ушла от ответа, и приняла из его рук огромных размеров форель. – Которую мы приготовим на ужин.
– И я люблю тебя.
Рыба с чавкающим звуком выскользнула из моих разом ослабших рук, но я этого даже не заметила, гневно глядя на мистера Эллингтона.
– Даже если ты держишь в руках большую, сырую и очень мертвую рыбу. А поскольку она от тебя убежала, – он притянул растерянную меня за талию к себе и, глядя в глаза, тихо прошептал, – мне ничего не мешает поцеловать свою невесту.
Ему можно было дать Оскар за лучшую мужскую роль, поскольку такого нежного поцелуя ни в одном кинофильме, который я когда-либо смотрела, не встречалось. Если бы он выпустил меня из объятий, я совершенно точно присоединилась бы к рыбе, так и оставшейся лежать на полу. Спохватившись, мама подобрала наш ужин и, широко улыбаясь, понесла в раковину.
После этой чувственной атаки меня оставили, убедившись, что я обрела способность стоять на ногах. Мужчины ушли за следующей добычей, пока дамам полагалось готовить ужин. Но как я могла готовить, после такого? Глупо улыбаясь, я смотрела вслед уходящему в закат Генри Эллингтону, твердо понимая, что не смогу жить без него. Он обернулся и по-мальчишечьи помахал мне рукой, растянувшись в довольной улыбке. Невозможно было удержаться от ответного жеста.
– Ну, остались еще сомнения? – ласково проворковала мама, ловко расправляясь с рыбьей чешуей – моим самым нелюбимым занятием.
Довольно улыбаясь, вместо ответа, я чмокнула ее в щеку и присоединилась к готовке.
Мы приготовили стейки форели на гриле под сырно-томатной корочкой с чесночным соусом, а на гарнир, обжаренные на открытом огне овощи. На десерт испекли фирменную мамину шарлотку, которая получилась на удивление высокой и ароматной. Не удержавшись, я отковыряла небольшой кусочек и растаяла от блаженства. Убедившись, что никто не заметил моей шалости, принялась помогать управляющей и маме накрывать стол в столовой. Наш маленький ужин превратился в настоящее пиршество. Казалось, мы порезали лишь пару салатов, сделали несколько закусок, а ставить блюда было практически некуда. Наконец, мужчины вернулись с очередным уловом, который был сделан больше для удовольствия, чем из необходимости, и мы заставили их, наконец, присоединиться к столу, потому что кушать хотелось зверски!
Отец восхищался рыбалкой, клевом и размерами рыбы, которая водилась в прудах мистера Эллингтона, мама – изяществом дома и сада, по которому нам удалось прогуляться, пока мы ждали окончания рыбной ловли, мистер Эллингтон – кулинарным искусством меня и моей мамы, ну, а я набивала рот, стараясь не думать, что этот уютный уголок любви и спокойствия, который покоится за высокими стенами дворца мистера Эллингтона, скоро закончится.
– На этот раз вы превзошли сами себя, мои девочки, – довольно протянул отец, сыто откинувшись на спинку стула. – Помни, сынок, я отдаю тебе свою единственную кровиночку, свою малышку. Береги ее. Для меня она – самое большое сокровище!
– Папа, – возмутилась я. Когда отец выпьет, он становится излишне сентиментальным.
– Роберт, дорогой, кажется, нам пора отдыхать. Да и молодым следует побыть вдвоем. Пойдем.
– Подожди, я еще не все сказал, сядь. Да сядь же, дорогая. Мы с Сильвией, прожили долгую и счастливую жизнь. Конечно, у нас были потрясения, но так бывает в любой семье. Я потерял свою Лили. Младшую сестру Амелии. Потому ничего более ценного в моей жизни не осталось. Если кто-нибудь причинит ей боль… Я готов и на тюрьму…
– Папа! – настоятельно потребовала я. – Генри это не интересно.
– Нет, напротив, – заинтересовался он и поощрил моего отца продолжить.
– Мама, – взмолилась я, но родительница посчитала, что мистеру Эллингтону не повредит выслушать наставления моего подвыпившего родителя.
– Того засранца следовало проучить! Моя Амелия любила его всем своим маленьким добрым сердечком, а он решил, что спрашивать у девушки согласия совсем не обязательно, особенно, когда она влюблена.
Я одернула руку, когда мистер Эллингтон хотел сжать мою ладонь, и принялась убирать со стола грязные тарелки.
– Не думаю, что черные пятна моей биографии… – я заметно нервничала, слишком рьяно сгребая остатки еды в тарелку с отходами, – следует знать моему жениху, а, если повезет, будущему…
Выскользнув из рук, тарелка полетела на пол и разбилась вдребезги. Звук расколовшейся посуды в полной тишине оглушил на мгновенье, но я тут же кинулась убирать осколки.
– Посуда бьется на счастье! – заметила мама.
Не знаю, о каком счастье она говорила, но первым же осколком я распорола себе ладонь, из которой на белоснежный кафель хлынула алая кровь.
– Господи, Амелия, – уже через мгновенье Генри оказался рядом и сжимал в своих руках мою ладонь, а я хлопала большими глазами, полными слез и в отчаянии смотрела на него. – Сейчас мы все исправим.
Все выглядело гораздо хуже, чем было на самом деле. Он потащил меня на кухню и заставил держать ладонь под струей ледяной воды, пока доставал из аптечки бинт и дезинфицирующие средства. Обработав мою застывшую руку, мужчина плотно перевязал рану бинтом и сжал меня в объятиях.
– Далась тебе эта тарелка, ты же могла пораниться куда серьезнее! – его сердце колотилось так сильно, словно он пробежал марафонскую дистанцию.
– Ничего страшного не произошло, – отмахнулась я. – Просто устала…
– Тебя ни на секунду нельзя оставлять одну, – уверенно заявил он. – Идем.
– Куда?
– Я уложу тебя в постель.
Я осталась стоять на месте. Что может означать фраза «я уложу тебя в постель»?
