Татия Суботина - Ради тебя 1. Если бы не ты
Боже, Рита, где ты? Еще одна пара рук сейчас никак не оказалась бы лишней. Где все? Второй практикующий хирург, анестезиолог, медсестры?
Мельком глянув на экран, я с ужасом поняла, что показатели ребенка критические, давление продолжало падать. Если Брагин не появится в ближайшие несколько минут…
А что если так действует обещанное гадалкой проклятие?
Я заправила систему с инфузийным раствором и неизвестно сколько провозилась в поисках тонкой нити вены. Синяя жилка никак не хотела сдаваться, прячась глубже в ямку локтевого изгиба. При внутреннем кровотечении необходимо подключаться к вене как можно скорее, чем дольше промедление, тем сложнее найти сосуд. Когда же кровопотеря достигнет критической точки – это сделать будет невозможно. В сердцах я закусила губу до крови и вогнала иглу в подключичную вену. Облегченно выдохнула.
Девочка выгнулась, со свистом втянула воздух и распахнула глаза.
– Э-эл… – прохрипела она.
Я дернулась. Датчики противно заверещали. Пульс ломаной линией прыгал по монитору, грозясь вот-вот превратиться в беспрерывную прямую.
Девочка повернула голову и неожиданно сильно сдавила мое запястье. Вскрик боли сорвался с губ.
– Э-эл… – выпучила глаза она, стараясь притянуть меня ближе.
– Спокойно, – приказала я не столько ей, сколько себе, – сейчас я позову доктора.
Мутные глаза девочки расширились еще больше и, как мне показалось, наполнились ужасом, она открыла рот и попыталась что-то сказать.
– Не… э-эле… – в уголке рта показалась темная капля крови.
– Я не понимаю, – уже не сдерживая слез, взмолилась я. – Потерпи немножко. Сейчас придет доктор и все будет хорошо. Федор Иванович! Федор Иванович! Кто-нибудь! – взорвалась криками в сторону двери.
Девочка открывала и закрывала рот. Сухие трещинки ее губ заполнились красным.
Я нагнулась к лицу ребенка так близко, что могла с уверенностью сосчитать количество веснушек на крыле ее носа. Припала ухом в паре сантиметрах от губ. Застыла в ожидании. Возможно, девочка скажет, кто виновен в том, что с ней случилось?
– Э-эле… элемент, – тяжело прохрипела она. – Не дай… ему пол-лучить си... гхх… лу.
Девочка сипло вдохнула, замолкла и надорвалась безумным кашлем. Брызги крови взметнулись в воздух и мелкой сеткой осели на моей одежде, груди и лице.
Я отшатнулась.
Холодные пальцы разжались, выпустив саднящее запястье.
– Я не понимаю!
Комнату заполнил резкий писк датчика. Пульс замер тонкой линией.
Я кинулась к ребенку, сложила ладони накрест и надавила на грудину. Раз, два, три. Пальцами раздвинула плотно сомкнутые губы и вдохнула. Писк не прекращался.
– Не смей, – процедила я, продолжая непрямой массаж сердца.
Раз, два, три. Вдох. Раз, два, три. Вдох. Раз, два, три.
Под руками что-то хрустнуло.
– Не смей! – слезы брызнули из глаз.
Раз, два, три. Вдох. Раз, два…
Осознание случившегося навалилось и сдавило грудь. Мои руки опустились, безвольно повисли вдоль тела. Я отступила на пару шагов, не в силах заставить себя не смотреть на милые черты лица, что заострилось, темный ворох волос и грудь, что больше не вздымалась.
Более всего меня пугала неправильность происходящего. Нет! Так быть не должно!
Подскочив к медицинскому столику, я набрала адреналин в шприц и всадила иглу прямо в грудь девочки. Нажала поршень. Вынула шприц. Вытерла сопли вперемешку со слезами и замерла, надеясь, что я попала в сердце.
Датчик продолжал надрываться. Ничего не происходило.
– Какой срок реанимации?!
Брагин вихрем подскочил справа и принялся реанимировать девочку. Он повторял все тоже, что я уже испробовала. Все то, что не дало эффекта.
– Дарья! Сколько минут ты уже реанимируешь? – Брагин обернулся, не прекращая движения. – Даша!
– Не знаю, – сдавлено проговорила я.
Странное оцепенение сковало по рукам и ногам. Я сквозь туман видела, как Федор Иванович самостоятельно проводит необходимые манипуляции, как крупные капли пота скатываются с его лба на грудь ребенка. Видела, как влетел в комнату Васильев, анестезиолог. Видела, но ничего не могла сделать. Не хотелось.
– Перестаньте, – наконец проговорила я.
Никто не отреагировал.
– Перестаньте ее мучить! – я подскочила к Брагину и накрыла рукой его ладонь. – Все кончено.
– Нет! – Брагин отмахнулся. – Она не должна умереть!
– Федор Иванович, – взмолилась я, повторно перехватывая его руку.
– Не лезь! – в исступлении закричал Брагин, отталкивая меня.
Не удержав равновесие, я зацепилась за медицинский столик, завалилась на спину. Поток лекарств обрушился на меня с противным звоном, столик покачнулся, упал и придавил ноги. Васильев что-то прокричал. Дыхание ворвалось в грудь только тогда, когда мужчина сдвинул столик с моих лодыжек.
– Ты не должна умирать! – взревел Брагин.
Я видела, как он размахнулся и залепил кулаком по груди девочки.
– Ты в порядке? – поинтересовался Васильев, ощупывая берцовую кость.
Я скривилась. Васильев нахмурился, прошелся пальцами вдоль коленной чашечки. Мне ужасно хотелось, чтобы он поскорее отдернул руки. Любое прикосновение сейчас вызывало во мне лишь острую волну отвращения. Боли, как ни странно, не чувствовалось.
Вой датчика сменился ритмичным попискиванием. Я затаила дыхание. Перевела взгляд на монитор.
Пульс появился. Не может быть!
– Зови остальных, – Брагин облегченно рассмеялся. – Будем оперировать.
Глава 13
Маленький мор
– Нет-нет! Только не на диван! – воспротивилась я.
Васильев остановился, я крепче уцепилась за его плечи и усиленно замотала головой. Только не на ложе Риткиного разврата!
– Куда тебя отнести, тогда?
– А давай, – я закусила губу, прикидывая где было бы удобнее, – в процедурную?
– Хорошо, – кивнул он.
Нога ныла, от Васильева пахло кофе, я старалась не слишком прижиматься к его груди. Итак, чувствовала себя крайне неловко, когда анестезиолог подхватил на руки в предоперационной. Брагин даже рот открыл, но, видимо, не нашелся, что сказать и просто молча проводил нас взглядом. А потом я потеряла сознание. От боли, что раскалывала голову? Не знаю. Очнулась уже в ординаторской.
Я опустила голову и сосредоточилась на дыхании. Волосы упали на лицо, скрывая от жгучих взглядов, которые наверняка кидали на нас по пути в процедурную.
Васильев шел молча. Я только сейчас заметила, что его руки слишком крепко прижимают меня к себе. Странное ощущение.
Дверь хлопнула, в нос ударил стойкий запах хлорфилипта и я догадалась, что мы наконец в процедурной.
