Джоди Мидоуз - Воплощенная
— Может, — начала я, поворачиваясь к Сэму, который внимательно наблюдал за моей реакцией, — переедем жить сюда? Мы могли бы убрать в другое место те полки, что в середине комнаты, и поставить туда пианино.
Он издал какой-то звук, похожий на смех и закрыл дверь позади себя.
— Тут ужасная акустика. И где бы мы спали? — я показала рукой в сторону гигантских стульев с подушками, а затем на диван, укрытый одеялом. Цвет мебели — темный вельвет — подходил к цвету дерева, из которого тут было все сделано. Все вокруг было таким уютным и навевало на сон, что я никак не могла понять, почему люди не борются за то, чтобы остаться тут навечно. — Но акустика все равно ужасная.
— Мы бы могли все тут переставить, может, это бы помогло. — Я откинула голову назад и расслабилась. — Где полки с книгами о музыке? Я собираюсь спать именно там. — Он посмотрел на меня каким-то совершенно непонятным взглядом. Я съежилась и отвернулась, чтобы скрыть покрасневшие щеки. — Я думаю, в твоем доме найдутся все эти книги, не так ли?
— Давай я устрою тебе небольшую экскурсию. Я все покажу тебе, чтобы ты не потерялась в следующий раз. — Он протянул мне руку, но я проигнорировала, и Сэм просто опустил ее, будто никогда и не предлагал. — Мне может понадобится карта и фонарик, на всякий случай.
Я провела рукой по гладкому кожаному стулу, который начал скрипеть от этого. Отполированное дерево издало звук, похожий на тихий писк, когда я прикоснулась к парте, которую открывал Сэм. К моему удивлению, внутри она оказалась полой.
Он достал стопку бумаг и ручку, и передал их мне.
— Можешь спрятать бумаги в ежедневник. Не знаю, найдет ли его кто-нибудь, чтобы спасти тебя. Тебе придется самой нарисовать карту. — Ну конечно. С преувеличенной гордостью, он показал мне на дальнюю часть библиотеки. — Все, на северной стене и ближайших полках — наши личные дневники. На всех этажах. Профессиональные дневники хранятся в разных секциях, зависит от того, чему они учат.
Я вновь посмотрела на полки. Двенадцать историй, состоящие почти из пяти тысяч лет ведения дневников для миллиона других людей. Моя голова начинала болеть только от одной мысли об этом.
— Можешь спокойно брать почитать любую из них. Для этого их сюда и приносят — чтобы остальные вынесли какой-то урок для себя. — Он потянулся к ближайшей полке и пальцем задел корешок книги, вытаскивая ее со своего места. — Обычно, после перевоплощения, люди возвращаются к прошлому и описывают конец своей предыдущей жизни. Как правило, они упоминают причину своей смерти, чтобы остальные не повторили их судьбу. — Он усмехнулся и подмигнул, но мне было вовсе не смешно. — Книги с информацией о родословных на этом этаже...
— Мы можем сперва посмотреть на кое-что?
Лучше бы я это делала одна, но мне нужен кто-то, кто подтвердит мои догадки. Если кто-то и будет смотреть, как я выставляю себя полнейшей идиоткой, то пусть это будет Сэм.
Он ждал, когда я продолжу, конечно же, ничего не сказав о том, что я повела себя довольно грубо, перебив его. Ли бы ударила меня за это. Я сфокусировалась на мирной и пыльной библиотеке, чтобы успокоится перед тем, как произнести эти слова:
— Здесь есть твои фотографии или видео? Из твоих прошлых жизней?
На секунду, в помещении воцарилась полная тишина, лишь громко бухало мое сердце, будто сейчас разорвется на части, а затем он кивнул.
— Есть парочка.
В моей голове помутнело.
— Мне нужно увидеть их.
Он закусил губу — я впервые увидела, как он это делает и мне стало интересно, не от меня ли он подцепил эту привычку — и посмотрел вверх.
— Это что-нибудь изменит? Между нами?
Мне хотелось ему напомнить, что менять нечего. Этим утром ничего не случилось.
И все-таки, я была не полностью честна с собой. После всех моих обдумываний на заседании Совета — многое уже изменилось. Вопрос только в том, в какую сторону изменения.
— Я не знаю.
Сэм опустил голову, а затем повел меня на второй этаж, через лабиринт из книжных полок, забитых фотоальбомами и видеозаписями, по которым можно было отследить технологический прогресс.
Мы нашли уединенный уголок, где заполненные полки приглушали звук. Он кивнул в сторону одного из больших кресел и приказал мне сидеть, пока он будет искать карту памяти и фотографии на полках. Он нажал на какую-то кнопку, и панель передо мной отъехала в сторону, открывая вид на огромный черный экран. Он вставил карту памяти в определенное отверстие, и, пока она загружалась, положил фотоальбом на стол между нашими стульями. Торшер пускал веселые блики на глянцевой обложке.
Он листал страницы альбома, а потом показал мне цветную фотографию двух сорокалетних мужчин, обнявшихся за плечи. Они улыбались, глядя на меня, один с более широкой улыбкой — он придерживал рукой поля своей шляпы. У второго улыбка казалась более лукавой, поскольку один уголок его рта поднялся выше второго. Он был непривлекательным, с плохой кожей и тусклыми волосами, но его улыбка и источавшаяся от него энергия...
— Это ты.
Я ткнула пальцем на мужчину. Сэм — тот, который молодой и красивый — искоса посмотрел на меня.
— Ты уверенна?
— Абсолютно.
Он слегка кивнул.
— Второй — это Стэф. Он умер в результате несчастного случая, через неделю после того, как сняли это фото.
Было трудно поверить, что на фотографии тот же Сэм, что и сидит рядом со мной, но еще труднее мне далось понимание того, что женщина, с которой я познакомилась сегодня утром, так же была парнем на этой картинке.
Сэм перевернул на следующую фотографию, на которой были двое мужчин и женщина, играющие музыку. Один из них сидел за пианино, и сперва я решила, что это Сэм. Но, по какой-то причине, это казалось неправильным. Я стала всматриваться в них более внимательно, в поисках чего-нибудь узнаваемого. Даже посмотрела на Сэма, в надежде на подсказку, но тот просто облокотился на стол и смотрел на фото без всякого выражения.
Хотелось бы мне знать, о чем он думает.
Мужчина за пианино определенно не был Сэмом. Что-то не так было в его позе, Сэм за пианино выглядит по-другому. Я видела, как он играет всего пару раз, но он никогда не относился к пианино как к собственности. Он буквально ласкал его.
У второго мужчины была флейта, но он не играл на ней, так что выражение его лица было легко читаемым. Оно не было похоже на то, которое я замечала у Сэма.
Слишком... чужое.
Я обратила внимание на женщину со скрипкой. Она была высокой, мягкой и фигуристой. Она играла на скрипке так, будто исполняла колыбельную, лицо ее было задумчивым. Что-то зацепило меня в ее расслабленной позе и в том, как она смотрела на пианино или на пианиста. Мне было не разобрать. Я прикоснулась к ее лицу.
