Шеррилин Кеньон - Одна безмолвная ночь (Зефира и Страйкер)
— Это никогда не приходило мне в голову, — по крайней мере, его неумение причинить вред ребенку. Что же до остальных его поступков…
Это уже другая история.
Когда Страйкер поднялся с постели, она увидела вытатуированный на его правом плече клинок, привлекший ее внимание еще до того, как она сосредоточилась на их прежних играх. Это заставило ее внимательно присмотреться к тату, отложившейся у нее в голове.
Нет, этого не может быть…
— Стой, — выпалила она, потянув Страйкера назад, чтобы рассмотреть тату.
Разбитое сердце с обвивавшей его колючей лозой и мечом, вонзившимся в его пурпурный центр. А еще была лента, и имя, написанное на ней, заставило ее дыхание застрять в горле.
Зефира.
Под ним расположились восемнадцать маленьких черных слезинок, образовавших сложный узор.
— За кого они?
— По одной за каждого из моих детей и внуков. И по одной за каждую из моих жен.
Но только ее имя он написал на ленте. Ею одной отметил свое разбитое сердце.
Зефира взглянула вверх и встретилась с ним взглядом, когда он посмотрел на нее через плечо. Ее разрывали воспоминания об их совместном прошлом и противоречивые эмоции. Он был таким близким и таким чужим.
— Кто ты теперь, Страйкериус?
— Я потерянная душа, — выдохнул он тихо. — У меня была цель, но я споткнулся на пути к ней.
— А сейчас?
Его глаза опасно сощурились. Соблазнительно.
— Я вижу, что я хочу снова, но впервые в жизни не уверен, могу ли я это требовать. Я не должен был покидать тебя и знаю это.
Зефира положила ладонь на его щеку, колючую от щетины.
— Я служанка Артемиды. Я в долгу перед ней, за то, что она поддержала меня, когда никто не поддержал.
— Разве ты не заплатила этот долг тысячу раз?
Зефира помедлила. Заплатила ли? Артемида могла быть такой непостоянной и холодной. За века Зефира казнила для Артемиды бесчисленное множество людей и тех, кто солгал богине или оскорбил ее. Странно, что до этого она никогда всерьез не думала о том, чтобы оставить службу Артемиды. Ей было достаточно оставаться в безопасном храме богини и просто существовать. Единственной ее целью все эти столетия являлась защита дочери.
Да и могло ли быть по-другому? Ведь ее последней целью было состариться вместе с любимым мужчиной, а он ушел, разбив ее сердце. Ее душу. Ее жизнь.
После этого она поклялась, что никогда снова не испытает такой боли. Одного раза более чем достаточно.
Страйкер повернулся на кровати, так напряженно и обжигающе глядя на нее, что по телу побежали мурашки.
— Присоединяйся ко мне, Фира. Будь на моей стороне, и я положу мир людей к твоим ногам. Мы найдем способ разрушить проклятие моего отца и займем свое место под солнцем.
— Дневной свет не касался меня больше одиннадцати тысяч лет. С той ночи, когда нас предупредили о проклятии.
— Я дам его тебе.
Зефира отрицательно покачала головой.
— Однажды ты уже обещал мне мир, а потом швырнул это обещание мне в лицо.
— Я изменился, Фира. Я больше не испуганный мальчик, живущий в тени своего отца. Я учусь на своих ошибках и клянусь, я никогда больше тебя не покину.
Она хотела поверить этому, но не знала, сможет ли. Обещания так легко давать и так трудно сдержать. Редкий человек может их исполнить.
— А еще ты умрешь через два дня, если мы тебя не накормим.
— Даже в смерти я найду способ остаться рядом с тобой.
Эти слова разожгли ее гнев, напомнив об обете, который он дал на их свадьбе.
— Как ты смеешь! — зарычала она, отталкивая его.
— Я не понимаю.
— Ты насмехаешься надо мной.
Страйкер выглядел озадаченным. Как он мог не знать?
— Разве?
— Ты уже обещал любить меня и бросил меньше чем через год. Как я могу теперь доверять тебе?
— После смерти жены я больше не женился. Ни разу за все эти века и не потому, что я чувствовал что-то к ней. Воспоминания о тебе — вот что удерживало меня в одиночестве. Ни одна женщина не пленяла меня так, как ты.
И ни один другой мужчина не смог завоевать ее сердце. Ни один. Только Страйкеру удалось сломать защиту, которой она себя окружила.
Вот почему она ненавидела его настолько сильно.
— Матера!
Зефира взглянула на дверь, и в тот же момент Медея ее распахнула. На этот раз Медея никак не отреагировала, увидев их обнаженными в постели. Уже одно это сказало Зефире насколько зловещи принесенные ею новости.
— Кессар прислал эмиссара поговорить с отцом. Он должен прийти немедленно.
Одежда Страйкера появилась на его теле, едва он покинул кровать. Зефира почти дотянулась до своей, когда он одел и ее тоже. Она сорвалась с кровати, чтобы столкнуться с Медеей в дверном проеме.
Страйкер вырвался перед.
Медея удивленно подняла бровь и подвинулась, пропуская Зефиру, но ничего не сказала, пока они следовали за Страйкером по коридору в приемный зал. Там, в тусклом свете, вокруг высокой гибкой женщины-галлу собрались даймоны. Ее длинные черные волосы разметались по плечам, губы скривились в отвращении к собравшимся.
Страйкер молча прошел мимо нее к возвышению, где стоял его черный скелетообразный трон. Тот мерцал в тусклом свете и выглядел грозно и смертельно опасно, как и мужчина, который его занимал. Зефира последовала за ним, ожидая протестов с его стороны. Их не последовало. С величием бога он бесстрастно занял свой трон и пристально посмотрел на галлу так, будто она была насекомым на полу, которое он собирался раздавить. Зефира заняла позицию по правую руку от его трона. Она ухватилась одной рукой за верхушку штыря, что изгибался, изображая позвоночник.
— У тебя послание от Кессара? — спросил Страйкер у галлу.
— Он дает тебе шанс сдаться.
Страйкер рассмеялся над ее глупостью. Над наглостью Кессара. Если они считают, что заставят его закрыть глаза, то, к сожалению, ошибаются.
— Я говорил ему не пить кровь идиотов. Теперь она поразила его собственный разум.
Женщина-галлу щелкнула пальцами.
Вошли еще двое галлу с закованным в цепи даймоном. Это была Иллирия, один из командиров Спати. Ее светлые волосы разительно контрастировали с черной одеждой. В соответствии с ее характером и положением она ни о чем не умоляла, когда ее грубо бросили на колени.
Но она ослабла. Кожа приобрела пепельный, флуоресцирующий оттенок, означавший, что Иллирия слишком долго не кормилась. Ее тело начало стареть и разлагаться. Она уже выглядела старше двадцати семи. За считанные минуты она стала среднего возраста.
— Ничего не давайте им, милорд, — зло прошипела она, пытаясь бороться с двумя державшими ее галлу.
