Тереза Медейрос - Темное очарование
— Просто поверить не могу! — заикаясь от злости, пробормотала она. — Как ты мог?! Это так… жестоко!
Джулиан гибким движением поднялся на ноги.
— Порция, у меня и в мыслях не было быть жестоким с тобой, поверь. Благоразумным — для моего же собственного блага — да. Но не жестоким.
Старательно избегая встречаться с ним глазами, Порция дрожащими руками пыталась поправить шемизетку. Наконец смятый клочок кружева удалось кое-как прикрепить к вырезу корсажа, и она вновь повернулась к нему.
— На редкость удачное объяснение. Ты был весьма убедителен, Джулиан. Однако я по-прежнему считаю, что стала жертвой пусть и весьма примитивного, но все-таки гипноза, основным приемам которого ты, вероятно, научился, когда странствовал по свету. Мне довольно часто случалось слышать о том, как низкие распутники пользуются подобными шарлатанскими способами ради того, чтобы удовлетворять свои низменные инстинкты.
Схватив девушку за руку, Джулиан рывком притянул ее к себе. Почему-то мысль о том, что она сейчас уйдет, постаравшись вычеркнуть из памяти все, что было между ними — и страсть, и нежность, — была для него нестерпима. Взяв Порцию за плечи, Джулиан повернул ее лицом к себе, заставив встать так, чтобы она смотрела ему в глаза.
— Может, тебе больше понравится другое объяснение? Может, я просто предоставил тебе свободу сделать то, о чем ты не переставала думать все эти годы? То, чего ты всегда хотела, только боялась даже себе самой признаться? Как тебе такая идея?
Порция вскинула на него еще затуманенные глаза, в которых желание боролось с обидой. У Джулиана сжалось сердце. Он видел, что ей мучительно хочется притронуться к нему… что она изнывает от желания почувствовать на губах сладость его поцелуев, нежность его прикосновений.
— Если, по-твоему, это была лишь жестокая шутка с моей стороны, — негромко проговорил Джулиан, ласково коснувшись ее щеки, — тогда, боюсь, я подшутил над нами обоими.
Ресницы Порции затрепетали. Она крепко зажмурилась, словно пытаясь отрицать жестокую правду его слов… но губы ее сами собой приоткрылись, как бы заранее смирившись с ней. Джулиан нагнулся к ее губам, намереваясь принять это молчаливое признание, но тут вдруг негромкий стук в дверь вернул их к действительности.
Порция как ужаленная отпрянула в сторону, покраснев до ушей, как будто их застали на месте преступления — иначе говоря, на кушетке, — а не в тот момент, когда они собирались обменяться невинным поцелуем.
— Войдите! — крикнула она, лихорадочно оправив юбку и еще раз провела по волосам дрожащей рукой, проверяя, все ли в порядке.
Дверь приоткрылась, и в библиотеку тенью проскользнул Уилбери. Окинув молодых людей испытующим взглядом, дворецкий неодобрительно пожевал губами.
— К вам приехали с визитом, мисс Кэбот. Вы сегодня принимаете?
Порция озадаченно нахмурилась:
— И кто же это?
— Маркиз Уоллингфорд, мисс. — Это прозвучало так, словно старик дворецкий пришел объявить, что их дом почтил своим вниманием сам Чингисхан, явившийся во главе своих воинственных орд. — Его светлость просил передать, что приехал лично убедиться в том, что ваше вчерашнее «приключение» не имело для вас печальных последствий.
— Как это мило с его стороны! — пробормотала Порция, невольно покосившись на Джулиана, на губах которого при этих словах заиграла недобрая усмешка. — Проводите его в гостиную, Уилбери. А потом попросите Грейси подать нам чай, хорошо? Ах да, и предупредите Каролину о визите его светлости. Может, она пожелает присоединиться к нам.
— Почему бы не пригласить его прямо сюда? Я бы сам не прочь присоединиться к вам. Даже готов разливать чай, — с готовностью предложил Джулиан, хищно оскалившись. Угрожающе блеснули клыки.
— Ах нет, Уилбери, я тут подумала… Проводите нашего гостя в музыкальный салон. Там все окна выходят на запад, и мы сможем еще немного насладиться этим прелестным зимним солнцем! — Порция, покосившись на Джулиана, ехидно улыбнулась. — К тому же я очень надеюсь, что при таком освещении я предстану перед маркизом в самом выгодном свете!
Моментально надувшись, Джулиан метнул на девушку неприязненный взгляд.
— Вот уж глупости! Мне, например, гораздо больше нравится, как ты выглядишь в темноте, — сварливо пробурчал он. «И как себя ведешь», — недвусмысленно говорил его пылающий взгляд.
Уилбери выскользнул за дверь. Порция поспешила за ним — перед уходом она все-таки решилась обернуться, но только когда оказалась на достаточно безопасном расстоянии.
— Мне тут пришло в голову… Если мы с тобой собираемся остаться в этом доме до тех пор, пока не решим, как быть с твоей любовницей…
— С бывшей любовницей, — любезно поправил Джулиан, скрестив руки на груди.
— …тогда, думаю, будет лучше, если ты постараешься относиться ко мне как сестре.
Джулиана передернуло.
— Ну уж нет! Лучше я постараюсь думать о тебе, как о той пригожей горничной, что убирала в верхних комнатах — той самой, что похитила мою… мое сердце, когда мне только-только стукнуло тринадцать!
— Что ж, по крайней мере теперь понятно, что с ним случилось, — едко заметила Порция. — А теперь, надеюсь, вы извините меня, сэр, если я оставлю вас? Спите на здоровье!
Девушка ужом выскользнула за дверь, прекрасно понимая, что Джулиан ни за что на свете не решится последовать за ней в залитый солнцем музыкальный салон, и не ошиблась. И торжествующе захихикала, услышав из-за двери раздраженное рычание Джулиана.
— Как насчет еще одного поцелуя, милорд?
Порция, улыбаясь вымученной улыбкой, протянула маркизу изящный чайный поднос из тончайшего севрского фарфора.
Уоллингфорд, поперхнувшись горячим чаем, закашлялся. Заметно выступающий кадык у него на шее судорожно заходил ходуном.
— Простите? — немного отдышавшись, прохрипел он.
Каролина, незаметно ткнув младшую сестру локтем, сладко улыбнулась. Порция почувствовала, как заалели у нее щеки.
— Как насчет пышки, милорд? — поспешно поправилась она. — Надеюсь, мне удастся уговорить вас съесть еще хотя бы одну.
— О… вот вы о чем… Ну, в таком случае… — Все еще хмурясь, маркиз потянулся за пышкой. Было заметно, что он пребывает в растерянности.
Вернув чайный поднос на столик, Порция с тоской взглянула в окно. На небе не было ни облачка. Лучи зимнего солнца заливали безжалостным светом обставленный полированной мебелью музыкальный салон и подчеркивали каждую деталь, включая безукоризненно ровный пробор маркиза и надменные складки в углах его губ, никуда не желавшие исчезать, даже когда маркиз улыбался.
