Сильверсмит (ЛП) - Кларен Л. Дж.

И у подножия лестницы Филипп и Оливер лежали мертвые, в лужах крови.

Я закричала во сне, но звука не последовало. Когда попыталась вдохнуть, воздух застрял в легких. Я не могла двинуться. Застряла на этой лестнице. Застряла в разрозненных обломках себя, с обрывками вдохов, как когда была заперта в том золотом гробу и…

— Ариэлла.

Я слышала его, но пустота поглощала меня целиком.

— Элла, открой глаза.

Я проснулась в тот миг, когда его ладонь коснулась моего лица. Дыхание перехватило от вида его защитной фигуры, склонившейся в пыли рядом со мной. За спиной плясал огонь, на небе сияли звезды, но я видела только его.

— Дыши вместе со мной, — он провел меня через несколько долгих, глубоких вдохов. — Вот так, — мягко сказал он, поглаживая мой подбородок большим пальцем, вызывая на коже то самое теплое, притягательное чувство. — Хорошая девочка.

Я подняла руки и обхватила его запястья, как тогда, после моего первого кошмара. Мой взгляд скользнул к остальным, спящим неподалеку, но было тихо.

Гэвин покачал головой, возвращая мое внимание себе.

— Они спят. Мы одни.

Я нахмурилась, ведь после прошлого кошмара разбудила весь лагерь.

— Я кричала?

— Ты плакала. Тихо, но…

— И ты услышал меня оттуда? — я кивнула в сторону его спальника, что лежал на другой стороне лагеря, шагах в пятнадцати. Нетронутый.

— Нет. Я сидел рядом с тобой. После всего, что мы сегодня видели — что ты видела… Я просто хотел… — он сглотнул. Вздох. Нервничающий Гэвин Смит — зрелище до боли трогательное. — Хотел быть рядом.

Сердце дрогнуло и тихо воспарило в груди. Я закрыла глаза — могла вынести либо тяжесть его слов, либо мягкость его взгляда, но не оба чувства сразу. Иначе я бы просто обняла его.

— Хочешь поговорить об этом?

— Не особо, — но все равно заговорила, будто он выманил правду из глубины моей груди. — Филипп и Оливер… Я нашла их мертвыми, и… мое сердце будто проросло грибком, — глаза защипало, и по щекам скатились слезы. — Но оно заразит и тебя.

— Со мной уже все кончено, — его пальцы вновь коснулись моей щеки. — Обещаю. Пусть лучше со мной, чем с тобой, Элла.

Я закрыла глаза и прижалась к его теплу.

— Отдай мне свою боль, — тихо попросил он.

Желание принять его утешение было таким сильным, что я почти задыхалась от одной мысли, что он может отнять у меня это тепло.

— Все, — добавил он, — чтобы ты больше не несла это на своих плечах.

Из груди вырвался судорожный всхлип, и все остальное полилось следом.

— Им перерезали горло, а на груди вырезали кресты, и все это без причины, как будто… просто ради чего-то, ради самого факта. И я была рада, что они не мучились, но все было таким бессмысленным, — меня трясло, слова путались. — Его милое лицо… оно всегда было полным тепла, надежды и радости, а когда я нашла его — холодное, безжизненное, но… странно спокойное.

Гэвин смахнул слезу с моего лица, не перебивая.

— Я пыталась понять. Все это время пытаюсь найти объяснение. Может, Филипп задолжал не тем людям или кого-то разозлил в пьяном угаре, но Олли?.. — я всхлипнула. — За что Олли?

— Мне жаль, — прошептал он, в его глазах стояла боль. — Мне так жаль.

— И вот уже год это мой самый страшный кошмар, — продолжила я, несмотря на дрожь, даже не подозревала, как сильно мне нужно было все это сказать. — А потом стали сниться другие сны, где мое тело будто застряло, или я истекаю кровью, плачу, и душа разлетелась на куски, и я не могу собрать ее обратно. Что бы я ни делала, я пустая. Я слышу голоса, будто воспоминания, но не мои, и они ужасные, путают меня и причиняют боль, — я втянула дрожащий вдох. — Будто из меня вырвали любовь и радость. Что-то забрали, но я не знаю что. А раз я не знаю, что забрали — я не знаю, где искать. И остается только пустота. Как будто я уже не цельная.

— Ты цельная, — он взял мою руку и поцеловал костяшки пальцев. — Этот мир жесток и зол, Элла. Люди будут отнимать у тебя части, уже отняли. Но ты все равно цельная.

Пустота в груди, разъеденная горем от одной мысли об их смерти, заполнилась теплом. Его теплом.

— Может быть, — прошептала я, дыша уже ровнее, следуя его ритму, — не все в этом мире жестоко и зло, — ладонью коснулась его щеки, поросшей короткой бородой. Он застыл от моего прикосновения. — Тебе снятся кошмары?

— А кому не снятся?

Наверное, я хотела услышать о его кошмарах. Хотела знать, что и его они мучают, чтобы не быть в этом одной. Солидарность в ужасах. Я вздрогнула, ведь то, что преследовало его, должно было быть куда страшнее, чем я могла представить.

— И что ты делаешь, чтобы выкинуть их из головы? — спросила я.

— Держусь за первое хорошее, что приходит на ум, — он чуть заметно улыбнулся. — В последнее время — это ты. Невредимая, в тепле, накормленная, счастливая. И ты, Элла… — его голос стал мягче, — ты вытаскиваешь меня из моих кошмаров и возвращаешь обратно во сны.

От его слов и прикосновений во мне будто что-то треснуло. Тонкая внутренняя скорлупа, в которой я жила, хранившая дремлющие, забытые части себя, — она вот-вот должна была лопнуть. Я хотела, чтобы он ее разбил, а потом собрал меня заново. Сберег. Спрятал все мои осколки у себя.

— Думаешь, я когда-нибудь узнаю, кто их убил? Если это был не Молохай…

Он откинул с моего лица прядь волос, и в глазах его отразилась тень.

— Думаю, узнаешь.

— Эзра упоминал кого-то… Мясника Нириды, — когда я произнесла это имя, краска сошла с лица Гэвина. — Он сказал, что это, скорее всего, не он, потому что было бы… грязнее. Но я думаю, это должен быть кто-то по-настоящему ужасный. Как думаешь, он придет убить меня? — я сглотнула. — Или моих друзей?

— Я умру раньше, чем позволю этому чудовищу дотронуться до тебя.

Ярость вскипела в нем, расплескалась наружу и окутала меня словно защитным щитом.

— Спасибо, — прошептала я и положила ладони ему на грудь. Под пальцами напряглись крепкие мышцы, твердые, как камень. Я отдернула руки, будто меня ударило током, и легла обратно, но когда он чуть двинулся в сторону, я поспешно выдохнула:

— Можешь остаться рядом… если хочешь.

Он не отходил от меня до самого утра.

Я знала это, потому что почти не спала.

Всю ночь меня держало осознание: я начинаю испытывать к нему нечто опасное.

Привязанность, которая рано или поздно уничтожит нас обоих.

Глава 15

Ариэлла

На следующее утро мы все позавтракали вместе. Это ощущение — быть рядом, вместе — заслонило все, что мы видели вчера, и позволило мне на время забыть, кто я.

Или, скорее, кем должна стать.

И что это значило для моего сердца.

Сердца, которое все больше тянуло к человеку, не тому, за кого я должна выйти замуж. К мужчине, как минимум на десять лет старше. К мужчине, чья задача научить меня защищаться… убивать. К мужчине, который вел меня к моему настоящему отцу, вероятно, тому, кто и нанял его. К мужчине, у которого была жена, возможно мертвая, но все еще живая в его голове.

Кутикула большого пальца была истончена от того, как я нервно ее грызла, стараясь не думать обо всем этом. Ведь я вела счет дням с тех пор, как мы ушли, и точно знала, какой сегодня день.

Я могла позволить себе не тревожиться. Хотя бы сегодня.

Сегодня мне исполнилось девятнадцать.

Я почувствовала легкое прикосновение к плотному вязаному свитеру и вздохнула, когда поверх легла еще одна теплая, пахнущая им вещь. Его куртка.

Слишком много всего, чтобы я могла выкинуть его из головы.

Джемма заметила, как он ко мне притронулся. Она выглядела так, будто вот-вот перепрыгнет через костер и по инерции снесет его с ног подальше от меня. Но не сделала этого. Она видела, как я дрожу, — так же, как и он.