Карен Монинг - В оковах льда
— Они осознали, что происходит, чем бы это ни было. — Отчего я чувствую себя намного лучше. Можно не беспокоиться о том, что я умру без предупреждения. Мальчишка с ужасом смотрит на горшок, который держит, у взрослых открыты рты, искажены лица. — Они заметили это и закричали. Но почему не побежали? Почему она не уронила рубашку, которую стирала? Не понимаю. Их заморозило сначала слегка, а потом насмерть? Они могли только среагировать, но не двигаться? Оно подкрадывается сзади?
— Мне нужны ответы, детка, а не вопросы.
Я выдыхаю. Изо рта идет пар, но не замерзает.
— Тут не так холодно, как в других местах.
— Это место заморожено раньше. Оно тает.
— Откуда ты знаешь?
— На кончике носа у мужчины собралась капля конденсата, которая вот-вот упадет.
Я щурюсь.
— Не вижу я твою вонючую каплю. И ты не можешь видеть с такого расстояния. — У меня суперзрение, но я ее не вижу.
— Завидуешь, детка. — Последнее слово он произносит чуть выше, чем первое, как делает иногда, чтобы меня повеселить. И в его голосе улыбка. Она бесит меня еще больше.
— Да никак ты, блин, не можешь отсюда увидеть каплю воды!
— А вторая скользит между грудей женщины. Прямо над родинкой на ее левой груди.
— Чувак, ты не можешь видеть настолько лучше меня!
— Я все могу намного лучше тебя. — Он смотрит на меня с выражением, которое я часто вижу в зеркале.
И я оказываюсь в полном дерьме.
— Тогда, наверное, тебе не нужна моя помощь, и я просто трачу здесь время. — Я разворачиваюсь и топаю обратно к «Хамви». Но не успеваю сделать и пяти шагов, как он загораживает мне путь и нависает надо мной, скрестив руки на груди и странно на меня глядя. — Не в настроении, Риодан. Уйди с дороги!
— Чужая потребность в тебе отравляет.
— Быть нужной здорово. Это значит, что ты важен.
— Это значит, что существует дисбаланс силы. До Падения Стен вокруг полно было паразитов. Не ты отвечаешь за то, что мир становится всего лишь более жизнеспособным.
— Конечно я. Это участь самых одаренных.
— Ты можешь попросить меня тебя обучать.
— Чего? — Ночь быстро становится жутко странной. — Обучать — типа давать уроки или что? Как называется курс? «Ты Тоже Можешь Стать Социопатом»?
— Больше похоже на занятия выпускного класса.
Я начинаю хихикать. Его чувство юмора подкупает. Но потом я вспоминаю, с кем говорю, и прекращаю.
— Ты хочешь быть быстрее, сильнее, умнее. Попроси меня научить тебя.
— Я не буду тебя ни о чем просить. И да, ты можешь быть быстрее и сильнее. Пока. Но не умнее.
— Выбор за тобой. Но разворачивайся, потому что ты не уходишь. Сейчас ночь, а ты знаешь, что это значит.
— Что вокруг темно?
— Что ты со мной до рассвета.
— Почему до рассвета? Ты вампир, или зомби, или еще что-то такое, что солнца не любит?
Он стоп-кадрирует прочь и двигается по замороженной сцене.
— Мне нравится секс на завтрак, детка. Я ем рано и часто.
Я, блин, прокручиваю в голове нормальные мысли о замороженных людях и том, как он меня бесит, и тут он прямо впечатывает мне в мозг секс на завтрак и все такое, отчего мои гормоны сходят с ума, как с ними иногда бывает, и начинают проигрывать в моей голове образы — один хуже другого. Но я не собираюсь закрывать свои внутренние глаза, потому что на самом деле этого не существует, а гормоны штука непредсказуемая и упрямая. Еще хуже меня.
Я жалею, что смотрела порнофильмы и видела Риодана «за завтраком», потому что картинки очень живые и избавиться от них сложно.
Я вижу его во всех графических деталях, потому что отлично знаю, как он выглядит без одежды, — я его видела. Я знаю, как двигается его тело. У него много мускулов. И шрамов тоже. Я знаю, что, когда он занимается сексом, он смеется — так, словно мир идеальное место. И когда он так смеется, у меня руки сжимаются в кулаки, потому что мне хочется прикоснуться к его лицу — его радость настолько живая и плотная, что ее можно собрать в горсти. Там, на четвертом ярусе, у меня была куча дурацких, странных, поганых мыслей. Я бы отлупила себя по заднице за то, что смотрела. Не понимаю гормонов. Не понимаю, почему эти вредные мелкие гады вообще реагируют на такого старого чувака.
— Ты идешь?
Я мысленно встряхиваюсь, собираюсь и раскачиваюсь.
Ничего не происходит.
— Да вы издеваетесь, — бормочу я.
— Детка, почему ты все еще там? — Он стоп-кадрирует от ледяной троицы. — Это может взорваться в любую секунду.
Я не двигаюсь, надеясь, что бабахнет прямо сейчас, чтобы он не заметил, как я опять потеряла свои суперсилы.
— Мне нужно, хм, сходить в… ну… — Я указываю на кусты за спиной. — Слегка уединиться. Скоро приду.
Как я и надеялась, стирающие люди взорвались, пока я в кустах притворялась, что писаю.
Поездка обратно в Дублин была долгой и прошла в молчании.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
«Я самая худшая часть тебя»[23]
Я на крыше дома, через улицу от груды бетона, искореженного металла и битого стекла, которая раньше была Честерсом. Теперь клуб находится глубоко под землей. Обычно туда выстраивается очередь в пару кварталов, но сейчас четыре часа утра, и все, кто хотел, попали внутрь около часа назад. Наверное, это значит, что внутри погибло достаточно людей. Я не видел, чтобы оттуда выходили.
Подъезжает черный «Хамви».
Его я и ждал.
Раньше я ненавидел высоту, что смешно, поскольку сам-то я горец. Точнее, был им.
Я привыкаю к высоте. Вид лучше, видно дальше, а сам ты все равно что невидим. Люди редко смотрят вверх, даже в такие времена, когда должны бы поглядывать, потому что никогда не знаешь, кто над тобой в небе готовится подкрепиться. Охотник. Или Тень. Или я.
Я смотрю, как она выходит из «Хамви». Перепрыгивает с ноги на ногу на ходу, двигается одновременно в стороны и вперед, ест на ходу батончик. Никогда не видел никого с подобным количеством энергии. Ее волосы сияют рыжим пламенем под луной. И кожа почти что светится. У нее тело подростка и длинные ноги. Ее лицо как тонкий фарфор, выражения на нем меняются, как татуировки Невидимых под моей кожей.
Но что меня цепляет, так это сердце девочки.
Он большой и нависает над ней. Твердое лицо. Твердое тело. Твердый шаг. Они не смотрятся вместе. Они говорят. Она все время смотрит на него так, словно он играет на остатках ее терпения. Хорошо. Ее рука парит над рукоятью меча, и я знаю, о чем она думает. Честерс ей отвратителен. Она с трудом выносит необходимость находиться в одном месте с Феями и не убивать их. Она их ненавидит. Всех.
