Александра Лисина - Не выходите замуж на спор
— Все, что я знаю точно, это то, что Мартин не умирает, — изрек он после недолгого размышления. — Благодать есть, значит, все в порядке.
Я провела пятерней по давно не чесанным волосам.
— Но благодать у него заемная — моя. А что будет, когда она закончится?
— Ты решила поделиться с ним? — проницательно взглянул на меня старшекурсник. — А сама‑то как?
Я криво улыбнулась.
— Пока живая.
Йержик сочувственно покивал, а затем снова склонился над ангелом.
— Знаешь, — сказал он спустя некоторое время, — мне кажется, ты напрасно переживаешь. Да, дыхание очень редкое, пульс я почти не прощупываю, но постоянно вырабатывающаяся благодать — это признак достаточно активных процессов, которые с ним происходят.
— Для него это не опасно?
— Нет, — задумчиво обронил целитель, взяв ангела за руку. — Полагаю, он просто в стазисе… вернее, в его аналоге, который, вероятно, свойственен ангелам… ты за ним ничего необычного в эти дни не заметила?
Я чуть не фыркнула.
— Он даже не пошевелился! Не ест, не пьет, почти не дышит… разве что порозовел немного?
— Этого достаточно, — кивнул Йержик: присев у постели на корточки. — Смотри: благодать его окружает одинаково тонким слоем, от макушки до копчика, так? Хотя раньше он мог светиться только изредка и то — лишь в районе головы.
— Откуда знаешь? — подозрительно сощурилась я.
Йержик хмыкнул.
— Я по нему курсовую в прошлом году писал, забыла? Марти сам мне об этом рассказал. Ну так вот… поскольку с благодатью у него все в порядке, а все жизненные процессы, хоть и замедлились, но не прекратились… думаю, ваш ангел просто созрел для перехода на следующую ступень развития.
Я как стояла, так и села… на стул.
— А он разве может?!
— Ну, полукровок с ангельскими корнями я раньше не видел, — признался Йержик. — Но известно, ангелы тоже развиваются. Просто каждый такой переход требует наличия определенного количества благодати. И, как только в ангеле накопится достаточно Света, он переходит на более высокую ступеньку их пернастой иерархии. Мартин в последнее время, случаем, не получал крепенького такого "светлого" заряда?
Я оторопело воззрилась на приятеля.
— И не единожды.
— Хватит, я думаю, хотя бы трижды — Небо почему‑то уважает это число.
Я растерянно взъерошила только что приглаженные волосы.
Если хорошенько покопаться в памяти, то можно с уверенностью сказать, что Марти и правда получал от меня неслабые такие заряды Света. Во — первых, когда я возвращалась из Преисподней, в буквальном смысле вытаскивая себя оттуда за шкирку… затем — на кладбище, когда уродские бесы испоганили Ульке зачет… и, наконец, сейчас… всю эту кошмарную неделю, когда я не могла отделаться от мысли, что мы безвозвратно потеряем нашего странного друга… Создатель миров! Да я же ночами напролет отдавала ему свою благодать! Каждый день! Вот в этой самой комнате, в которой даже Шмулю теперь не очень комфортно! И ангел покорно все это забирал, впитывая в себя, как губка!
— И кем же он теперь станет? — ошарашенно спросила я, глядя на Мартина диковатыми глазами.
Йерж пожал плечами.
— Может, и никем. Скорее всего, просто Света станет излучать больше. Но не исключено, что он вообще не изменится.
Я, поколебавшись, все‑таки задала еще один важный вопрос.
— Мне‑то как теперь быть? Отдавать еще благодать или лучше не рисковать?
— Хуже не будет, если ты отдашь еще, — отозвался старшекурсник. — Только, чур, когда он в себя придет, ты дашь мне его осмотреть. Очень уж интересно знать, что из этого получится.
— Опыты ставить не позволю, — машинально откликнулась я, напряженно при этом размышляя. — А смотреть — пожалуйста, при условии, что Мартин не будет против.
— Договорились, — повеселел Йержик и засобирался к себе. Правда, у самой двери он все‑таки обернулся и добавил: — Тебе тоже пора отдохнуть. Бессонник наверняка уже выдыхается.
Я с мрачным видом отвернулась. Не признаваться же, что в последние два дня не просто с ног валюсь, а и количества капель увеличила в два раза? Да и усталость накопилась жуткая, хотя я регулярно пила Улькины тонизирующие зелья. Правда, к мензуркам с лечебными, Йержиковскими, смесям, которые он отдал в срок, притрагиваться не рискнула — я, хоть и троечница, все же помнила, что наилучшим образом организм восстанавливается во сне. А, поскольку все лечебные зелья в той или иной степени имели снотворный эффект… словом, я не была готова к новой встрече с мужем. Но и альтернативы бессоннику тоже не придумала, потому что все мое свободное время занимал Мартин. Неудивительно, что к настоящему моменту я представляла собой довольно жалкое зрелище и не могла не признать, что прогнозы целителя верны: скоро мне все‑таки придется уснуть. А вот проснулись ли я после этого… кто знает?
— Есть еще один неплохой способ бороться со сном, — неожиданно сообщил старшекурсник, уже подойдя к двери. — Для суккубы — наиболее подходящий.
— Да? — с вялым интересом спросила я. — Какой?
— Качественный секс, — гадко ухмыльнулся Йерж, и ловко увернулся, когда я швырнула в него подушкой.
— Пошел ты телепортом, придурок!
— Я же только предложил, — рассмеялся этот гад, вовремя юркнув за дверь и крикнув уже оттуда: — А вообще, ты подумай! Для тебя это — реальная возможность восстановиться!
Я с грохотом захлопнула дверь и зарычала.
Идиот! Нашел, чем шутить! В последний раз, когда я слышала что‑то подобное, меня приковали цепями в холодном подвале и отдали в полное распоряжение двух похотливых инкубов, которые должны были воплотить очередную маменькину задумку! И они воплотили… уроды! Так воплотили, что, когда я пришла в себя на изгрызенном собственными зубами ложе, то по доброй воле призвала "светлую" ипостась. А моя "темная" половина, хоть и кривилась от боли, при этом злорадно хохотала, глядя, как весело сгорают в очищающем огне лучшие маменькины учителя.
— Ненавижу! — прошипела я, непроизвольно выпуская клыки. — Ненавижу тварей!
— Хель, ты чего рычишь? — раздался откуда‑то сзади удивленный голос. — Кто тебя обидел?
Я вздрогнула и быстро обернулась.
— Марти…
Он сидел на постели, свесив босые ноги и удивленно тараща на меня большие голубые глаза. Растрепанный, все еще слегка светящийся, но быстро теряющий окруживший его Свет, в котором больше не было нужды. Осунувшийся, слегка побледневший, немного сонный… но живой!
Я сама не поняла, как оказалась рядом и когда успела подхватить его на руки. Но не смогла сдержать счастливой улыбки, когда по комнате хрустальными колокольчиками разлетелся его задорный смех. Прижав нашего ангела к груди до жалобного всхлипа, я звонко чмокнула по — детски пухлую щеку и прошептала:
