Милена Завойчинская - Оранжевый цвет радуги
— И дохлая членистоножка в углу хорошо вписалась в интерьер…
— Угу. Что?! — взвизгнула я, подпрыгивая на месте. — Какая еще дохлая членистоножка?!
— Ну, слава звездам, отмерла. А то я уж решил, что тебя закоротило, — совсем по–кошачьи фыркнул этот… ниоки, короче!
— Вы!.. Вы!.. — вот тут меня и правда закоротило. До того я всего лишь обижалась.
— Я! — согласился этот невозможный тип и уселся за стол. Пододвинул к себе мою папку с бумагой для рисования и раскрыл ее. — Хм… У тебя весьма бурное воображение.
У меня немедленно опалило жаром лицо и уши, и, кажется, даже шею. А Акир невозмутимо вынул верхний рисунок и свернул его в трубочку. Хороший рисунок… был. Я успела его нарисовать сразу после ухода ниоки полчаса назад. И рога там пририсовала командору знатные — витые и длинные, и клыки внушительные, торчащие в страшном оскале. На хвосте шипов добавила, на ушах — кисточки. Да… Еще когти удлинила. Повторялась, конечно, но ничего не могла с собой поделать. Ему не хватало для образа конченого злодея именно рогов, клыков и жутких когтей. А кисточки на ушах и шипы на хвосте — это я уже от избытка чувств добавила.
Пришлось присесть на койку, а то в коленках появилась предательская слабость.
— Через две недели мы снова сделаем остановку, но уже в системе звезды Мирах. Там получим оставшееся оборудование. За это время определись с тем, что тебе еще может понадобиться для работы. Какие конкретно краски или дополнительное оборудование к голограферу. Это последняя возможность приобрести их, потому что потом мы сразу полетим к конечной точке нашей экспедиции. И еще, поищи в галасети[4], какие фирмы производят эти ваши женские штучки, но без запаха. Купишь себе аналоги того, что я сегодня уничтожил.
— Есть, шеф! — мрачно отчеканила я, пламенея при этом от смущения. Опять, кстати, всплыло в памяти новое слово — «шеф». Глядишь, такими темпами (с постоянными–то стрессами) скоро все вспомню.
У командора дернулась щека, но продолжил говорить он все так же спокойно:
— Кроме того, постарайся за эти дни нарисовать портреты тех девушек, которые побывали у работорговца за тот период, который ты провела в оазисе. Необязательно тщательные и в красках, но непременно — узнаваемые. И напиши их имена, если знаешь фамилии, откуда они, и вообще всю информацию, которую они тебе рассказывали о себе. Я отдам их в представительство межгалактической полиции, пусть поищут их родных. А еще подробно изложи все, что тебе известно про ту ниоки, которая погибла во время вашего побега.
— Хорошо, я постараюсь!
От воспоминаний о смерти Лиллуко меня бросило в озноб, а от лица отлила кровь. Я бросила быстрый взгляд на контейнер с ее останками, и уставилась в пол. Нет, я не забыла о своей клятве. Помнила каждую секунду. Хуже того, у меня появилась нездоровая привычка разговаривать с сердцем Лиллу, словно бы беседовала с ней самой. Причем я осознавала, что это ненормально. Но… Так хотелось хоть как–то поддержать иллюзию того, что она продолжает существовать. До тех пор, пока я не выплачу ей свой долг…
— Акир, а когда мы попадем на Керакато?
— Сложно назвать точные сроки, — покачал он головой. — Смотря, как все пройдет. Вот после выполнения всех целей экспедиции и полетим туда. У меня тоже неожиданно возникли… обстоятельства непреодолимой силы, требующие моего появления на родной планете.
— Какие? — машинально поинтересовалась и тут же прикусила язычок. Какое мое дело? Он не должен передо мной отчитываться.
— Личные.
— Извините.
— Да это не тайна, весь корабль в курсе. И ты со временем узнаешь, когда станешь неотъемлемой частью экипажа и разберешься в ситуации. — Акир загадочно усмехнулся.
— Все равно, простите. Это не мое дело, я просто, не подумав, спросила.
— Неважно, — отмахнулся он и встал из–за стола, держа в руках свой «портрет». — Я открыл тебе доступ почти везде на крейсере. Если высветится, что «доступ запрещен», значит тебе точно туда нельзя. Совсем! Даже в сопровождении. Поняла? А так — гуляй, работай. Мастерскую я распорядился выделить, завтра Майки покажет тебе помещение, в котором ты сможешь разложить свои инструменты и все остальное.
— Поняла. Спасибо.
Кивнув мне на прощание, Акир ушел, а я подняла перед лицом Яшку и сказала ему:
— Понял, кто у нас начальник? Вот так–то! С таким не забалуешь… — и тоскливо вздохнула. Было невыносимо жалко всего того, что улетело в утилизатор.
…Мне действительно выделили место под мастерскую неподалеку от хозяйственных помещений. Довольно просторная комната с хорошей вентиляцией и возможностью выставлять нужное освещение, меня полностью устроила. Из мебели: стол, металлический шкаф с множеством полок и ящиков, стул и кресло на колесиках. Майки приволок откуда–то несколько светильников, которые я расставила в разных углах. А на экране, заменяющем иллюминатор, я выставляла виды разных планет в дневное время, чтобы создать иллюзию окна. Места хватило и для мольберта, и для стола, а в шкафу разместился весь запас красок, кистей и прочего.
И потекло время. С утра я писала портреты всех девушек–рабынь, с которыми меня столкнула судьба в оазисе, и вспоминала все, что знала о них. Увы, знала я невыносимо мало. В большинстве случаев — только имя, родную планету и то, как их угораздило попасть в руки торговцев живым товаром. Затем мы с Яшкой шли в столовую. А потом я брала голографер и отрабатывала его стоимость. Ведь скинулся весь экипаж огромного корабля, и с меня причитались голограммы всех и каждого, заснятые в непринужденной обстановке. Мужчины оценили именно вот такие, внезапные снимки. Я подлавливала их, когда они сосредоточенно работали, смеялись с коллегами или задумчиво решали очередную сложную задачу. А они потом скачивали себе файлы со снимками, собираясь отправить их родным и близким.
Вечером, после того как просматривала все, что наработала за день и удаляла не получившиеся кадры, брала в руки графический планшет. Похоже, раньше мне ни с чем подобным работать не доводилось. Так что… Изучала мануал, пробовала разные кисти и набивала руку.
Так проходили дни.
За две недели мы с Яшкой успели полностью адаптироваться друг к другу. Ночью он спал на моей подушке или на толстом изогнутом дугой металлическом стержне, прикрученном к стене. Тут помог один из механиков с нижней палубы. А Док щедро выделил отрез плотной ткани, которую ящер не прорвал бы своими коготками, и мы этой тканью обмотали металл. Так что, если вдруг Яше становилось тесно со мной в постели, он уходил на этот обтянутый тканью полуобруч и спал, вцепившись в него всеми четырьмя лапками и обвив для надежности хвостом.
