Демон-Хранитель (СИ) - Хохлова Жанна

Робость тут же как рукой сняло. Я сощурила глаза и приблизила своё лицо к его, дрожа от гнева, зло прошипела:

— Вы уже помогли Солидафиэлю, он убит.

Архангел Гавриил расхохотался моей дерзости, и я, не ожидавшая такой реакции, удивлённо захлопала ресницами.

— Не думай о том, кого уже нет, подумай о себе, душа, тебе предстоит суд ещё при жизни, и судить тебя будут высшие силы, которых ничем не подкупить, ты позволила себе запретную связь, зная, что идёшь против законов Творца, а ещё ты покушалась на Сатану, — его голос рокотом прошёлся по маленькой подсобке, сотрясая стены.

— Я бы и сейчас так сделала, — шепнула я, и моя фраза срезонировала с колебаниями его голоса, столкнувшись и поглотив друг друга.

— А ты безрассудна, душа, — произнёс он уже мягче, по-другому глядя мне в глаза.

— Это всё, что мне осталось, — снова шепнула, изо всех сил стараясь не заплакать, и, глубоко вздохнув спросила: — Ты убьёшь меня перед тем, как отправить на небеса?

Он чуть поморщился, и его голос опять стал равнодушным, отстранённым и чуть высокомерным:

— Нет, душа, я всегда вхожу в Царство Небесное исключительно золотыми воротами.

Произнеся эти слова, он пальцем толкнул меня в плечо, и я стала падать, пытаясь зацепиться хоть за какой-то предмет в этом мире, но всё уплывало перед глазами и руками. И я продолжала падать, сделав оборот вокруг своей оси на триста шестьдесят градусов, оказавшись вновь рядом с архангелом, только уже в другом помещении.

Я огляделась: высокие светлые потолки, изукрашенные фресками, знаменующими единение и мир всех со всеми, а в огромные окна бил яркий свет. Я в раздражении от вящего великолепия глазами искала райские кущи и поющих птичек в них. Вдруг мне стало тошно от всей этой чистоты и прилизанности. Я взглянула на Гавриила, он усмехнулся, прочитав эмоции на моем лице.

Архангел прошёл за огромный письменный стол и сел, указав сесть и мне. Я нехотя опустилась на невероятно мягкий стул, прямо напротив мужчины. Он молчал и смотрел в бумаги, его руки были сцеплены перед собой. Я не нарушала тишину, мне хотелось верить в то, что он тот, кто может помочь мне. Других вариантов не было.

— Суд вот-вот состоится, душа, — начал он и, не меняя положения головы, исподлобья посмотрел на меня, прожигая насквозь, — а я — единственный, кто вызвался защищать тебя…

— Почему? — тихо спросила я и внимательно вгляделась в холодные синие глаза, в которых читался твёрдый расчёт наполовину с осознанием собственной превосходности.

— Потому что впервые человеком и демоном нарушен естественный ход вещей, нарушен закон перемирия… — он заколебался впервые с момента, как я увидела его. — Хотя это понятие и не вполне подходит под ваш с демоном случай… Это казуистика, но всё-таки…

Он снова замолчал, глубоко задумавшись. Это дело было для него новым, азартным и захватывающим. Как будто вечно скучающий ребёнок увидел интересную игрушку и увлёкся ею.

— А ещё ты — доказательство, что даже во Вселенной великого Творца бывают исключения из правил, что возможно всё и что не всё так идеально, — это было произнесено слишком горячо и с чувством для бесстрастного архангела.

Затем он опомнился, и его взгляд вновь обрёл равнодушие и беспристрастность. А мне стало любопытно узнать причину такой горячности. Архангел умолк, но его взор с интересом учёного скользил по мне.

— А ещё мне очень любопытно: за что ты полюбила падшего? — наконец проговорил он, обозначив свой интерес, и уставился в упор.

Мне захотелось провалиться сквозь землю, в моём случае сквозь небо, или раствориться в воздухе, настолько было неприятно и невероятно трудно выдержать испепеляющий внутренности взгляд одного из главных архангелов библейского пантеона.

Я глубоко вздохнула, призывая на помощь всё спокойствие Солидафиэля, так, как будто он стоял рядом и сжимал мне плечо, призывая быть твёрдой, и заговорила:

— У тебя, Архангел, было так, что ты испытывал трепет от близкого присутствия живого существа рядом, весь стремился к нему от клеточки кожи до дыхания души? У тебя кололо в сердце от того, что его нет рядом, ты умирал и возрождался в чьих-то объятиях, хотел ли ты быть с кем-то и никогда не разлучаться? Ответь мне.

Его лицо оставалось спокойным, но в глазах горел огонь, посильнее чем в преисподней, как будто там сгорала его душа. Я молчала — умолк и он. Что могли сказать друг другу два существа разных рас во вселенной, где их случайно столкнули обстоятельства, причины о которых были известны только архангелу? Он не ответил на мой вопрос.

— Когда будешь выступать перед судьёй, будь предельно честна, Астрея не любит ложь, — он снова внимательно посмотрел на меня и усмехнулся, — и она любит стыдливых.

Я опустила взгляд на свои руки — привычка, перенятая у Сола — и поняла, что мне всё равно, что со мной будет дальше. На земле я была никому не нужна, только Солу, которого я любила, но и он умер. Мне и вправду было всё равно.

— Почему ты, архангел, защищаешь меня, неужели только хм… профессиональный интерес? — вопрос сам собой слетел с губ, и я хотела прикусить себе язык, но было поздно, для человека, которому всё равно, слишком живо.

— Ты одна из половин того, что я жду и лелею больше всего, — загадочно произнёс Гавриил, и его взгляд скользнул к моему животу.

Я всё ещё непонимающе смотрела на него, но он и не думал выдавать свои секреты или делиться планами. Я была чем-то, что было ему нужно для каких-то своих целей, и я пока ещё не понимала, для каких.

— Я нужна тебе, архангел, а что потом? — произнесла я слабеющим голосом.

Он вновь внимательно посмотрел на меня и холодно усмехнулся, произнося фразу так, словно чеканил каждое слово:

— И чего же ты хочешь, душа?

И я почти что сдалась, я почти что заплакала. Горло душило от боли, а сердце почернело от горя.

— Пусть Солидафиэль будет жив, — прошептала я.

— Цена? — в азарте произнёс он, весь устремившись ко мне, и я впервые увидела в его глазах какое-то подобие чувств, которые действительно серьёзно его задели.

— Любая, — вновь обречённый шёпот, опять растворившийся в великой игре всемогущих.

Я чувствовала, что горько пожалею об этой фразе потом, но сейчас мне нужна была надежда, пусть и призрачная. Гавриил резко откинулся на спинку своего кресла и сощурил глаза.

— Твои слова, — произнёс он, словно бы заключая со мной сделку. — Тебя пригласят, а теперь ступай, душа.

Я встала и с удивлением увидела за своей спиной незаметно подошедшего прекрасного юношу с белокурыми волосами. Он взглядом ждал указаний Гавриила по поводу меня. Я вновь взглянула на архангела.

— Пусть побудет в Саду, — приказал он юноше и снова уставился в бумаги, как будто меня не существовало.

Прекрасный ангел рукой указал следовать за ним, и я пошла, в дверях всё же обернувшись на заваленный бумагами стол, и встретилась врасплох со взглядом Гавриила. Сцепились словно бы два огня, но разных: один — холодный, другой — живой. Одной стихии, но настолько противоположные, что никогда не поймут друг друга.

Юноша удалялся, и я поспешила за ним, по дороге выбрасывая все мысли прочь из головы, вновь погружаясь в свою скорбь, но где-то глубоко в душе лелея смутную надежду от слов о Соле одного из могущественных существ этой вселенной.

Меня провели в чудесный сад, который благоухал и цвёл настолько великолепно, что все земные сады меркли перед его красотой, а запахи просто гасли перед ароматами, царящими здесь. Среди этого превосходства стояла трепещущая от горя душа, ожидавшая суда над собой, не видевшая своей вины, виновная лишь в том, что любила. Слезы сами потекли из моих глаз, и мне захотелось стать птицей.

— У меня в саду не рыдают, а радуются, — произнёс за спиной скрипучий голос.

Я, вздрогнув, обернулась. Седой старичок невысокого роста в больших резиновых сапогах и перчатках, опершись на лопату, с лёгким прищуром и широкой улыбкой смотрел на меня.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась я и, оглядевшись вокруг, увидела, что мы были в саду одни, не удержавшись, спросила: — А вы — садовник?