Всадник ищет Амонну (СИ) - Туманова Ульяна

— Монна Дорота, мне нужна работа за кров и еду. Хотя бы на первое время.

Пожилую женщину как хлыстом ударили, она закинула полотенце на плечо и вышла из кухни, так ничего и не ответив. Я обернулась ей вслед, но тонкая фигурка растворилась где — то в глубине дома.

Дорота никогда так себя не вела, впрочем, и монна не предупреждала о том, что однажды выгонит на улицу. Выходит, вот он древний город Наймарр и его непредсказуемые жители. Может, стоит сходить к Рамису? Очень не хочется ночевать на улице, и это ещё мягко говоря.

Быстрый топот Дороты принёс пожилую женщину обратно на кухню, и я уже приготовилась к тому, что сейчас меня выпроводят, но на стол лёг пузатый мешочек. Дорота аккуратно пододвинула его ко мне морщинистой ладонью.

— Помнишь, какие деньжища ты платила мне за выпечку? — её голос немного сбивался, она переживала. — Вот! Здесь каждая монета, что ты переплатила. Найди себе апартаменты в городе, а я уж как — то справлюсь. На некоторое время должно хватить, а там возвращайся, что — нибудь придумаем, — махнула рукой она.

С момента, как Дорота вернулась на кухню, я почти не дышала, потому что всю мою волю потушил страх. Холодные пальцы намертво переплелись под столом.

— Монна Дорота, я благодарна, но денег не возьму, — глаза защипало от слёз, — я здесь, чтобы найти работу.

— Аврора, ты демоница! Для тебя столько дверей открыто! А опекуншу свою ты не слушай, иди в Совет. Они её быстро приструнят! А тебе помогут, — щёки Дороты порозовели. — Не бывало такого в Наймарре за все мои годы, чтобы демоны простой работой занимались.

— Ещё два месяца назад я только то и делала, что работала. Многое умею, — я опустила взгляд к чашке чая, размышляя вслух, — монастырь никого не баловал, даже демониц. Да и жизнь в золотой клетке, но в модных платьях, мне не нужна.

В словах Дороты была истина, мне стоило обратиться в Совет, но сначала я должна найти Банк Крови. И лучше бы, чтобы как можно меньше людей и демонов знали, где я.

— Если вы позволите мне остаться, я буду делать всю работу, монна. И взамен попрошу только кров. Временно! — жарко добавила я, — Но, прошу, никому не говорите, что я у вас.

— Не скажу, дитя, — тёплая рука мягко легла на затылок и погладила, — не скажу.

Некоторое время на кухне царила тишина. Я пила чай, но ни крошки в рот положить не могла, как бы Дорота ни уговаривала. Особенно теперь, когда платить мне нечем, а жить здесь придётся на птичьих правах.

Взгляд устремился вдаль, за ним и мысли. Жить мне негде, приют у Дороты временный, денег нет ни на что, а я только и думаю о поцелуях демона, что до сих пор горят на щеках.

Вплоть до самых сумерек мы с Доротой освобождали единственную свободную комнату от старых вещей. Там впрок были припасены коробки для выпечки разных размеров, инструменты, формочки, фартуки, чепцы…

В большом пакете аккуратно были упакованы новые шторы для зала посетителей, которые монна так и не повесила, потому что посетители больше не приходят. Бережно сложив их обратно, она показала мне новый набор скатертей и полотенец с красивой вышивкой. Это тоже должно́ было украсить пекарню, но осталось лежать в коробке на верхнем этаже. Светлую грусть, что витала в воздухе, трудно было не заметить.

Среди вещей здесь были книги и свечи. Я сообразила, что они мне понадобятся, чтобы коротать вечера, поэтому с разрешения монны отложила пару книг и десяток свечей для себя. Хотелось спросить, нет ли у монны лантерны, но тут же в голову пришла мысль о том, что они могут быть удовольствием для демонов или людей с деньгами. А я даже понятия не имею, что и сколько стоит, даже лантерны.

Когда мы закончили уборку и освободили комнату, краем глаза я заметила, что на улице клубится белёсый дым. В два шага я подлетела к окну, думая, что пекарня горит. В памяти сразу всплыли воспоминания о пожаре в Совете Красных Кресел, после которого весь Наймарр был в дыму несколько дней. Но пожара за окном не было.

На заднем дворе, прямо в центре, красовалось небольшое строение из коричневых брёвен, и именно из его длинной трубы обильно вылетал белый дым.

Я удивилась, у строения совсем не было окон. Зато вокруг густо и свободно росла трава, и, в отличие от домов богачей, здесь никого не волновала её длина. Двор был истоптан несколькими тропинками, одна из которых вела к тому самому бревенчатому домику.

— Ты что же, мыльню никогда не видела? — спросила Дорота.

— Мыльню? — отозвалась я, не имея и малейшего понятия, о чём идёт речь.

— Это господа моются горячей водой в нагретых комнатах, когда захотят, — хихикнула Дорота. — У простых людей всё иначе! Чтобы искупаться, нужно хорошенько поработать. Сначала растопить печь. Потом набрать воды из колодца. И никаких слуг на подмогу, все сами.

Я понимала, о чём говорит Дорота. В пансионе Юджинии у нас были красивые комнаты для купания, куда нам приносили горячую воду и всевозможные пахучие пасты и крема. Но знавала я и кое — что ещё.

— В монастыре у нас были только жёсткие тряпки и ледяная вода из старого колодца, к которому никто не хотел ходить, потому что боялись. Мыла не было, мы перетирали между пальцами мыльный корень или солому, — я посмотрела в округлившиеся глаза монны Дороты, которая была поражена таким ответом. — Так что ради того, чтобы умыться с кусочком мыла, я с удовольствием наберу сколько угодно вёдер воды.

Теперь у меня была своя маленькая комнатка, шагов семь в ширину и примерно четыре в длину. Под залежами вещей, которые мы с Доротой перенесли в другое место, нашлась и кровать. Одноместная и узкая, не сравнить с той, на которой я спала в пансионе, но я была ей рада. Жизнь в Белом Доме навсегда избавила меня излишней придирчивости. Всё лучше, чем соломенный тюфяк.

Пол в комнате был деревянным, без ковра, поэтому каждый шаг сопровождался треском половиц. Небольшое окно было немного мутным, что не удивило, ведь здесь до меня никогда не жили. На подоконнике были капли застывшего воска и круглые следы от свечей, это подтвердило догадку по поводу отсутствия лантерн.

В суете и разговорах с монной я совсем забыла об одной важной вещи. Мне нечего было носить. Пакет, который я взяла с собой, уходя из пансиона, был почти пуст, не считая пары вещей. Сейчас на мне было нарядное платье для Арувеля, и оно совсем не годилось для того, чтобы носить его в быту.

Дорота не растерялась и вручила мне — своей новой помощнице — стопку вещей. Среди них было платье, которое можно будет надеть после купания и белое пушистое полотенце. Внутри него, судя по всему, находились принадлежности для мыльни.

Заметив вопросительный взгляд, Дорота поманила меня за собой и объяснила:

— Арувель — особенный день. Важно смыть с себя всё старое, чтобы пришло новое, доброе. Поэтому издавна люди в эту ночь ходили купаться. Женатые, чтобы скрепить союз, ходили в мыльню парами.

Спускаясь вниз по шаткой лестнице вслед за Доротой, я крепко прижимала полотенце и чистое платье к груди одной рукой, а другой намертво держала хлипкие перила.

— Вот и тебе, думаю, нужно последовать традиции. Чтобы все — все плохое смыть! — монна с чувством махнула рукой.

— Хорошо, — легко согласилась я, совершенно не чувствуя воодушевления, с которым говорила Дорота. — Попробую, авось сработает.

К тому моменту, как мы спустились и подошли к двери, ведущей во двор, на улице разошёлся настоящий ливень. Вдали можно было рассмотреть, как в толще темно— синих облаков блестят молнии.

Идея искупаться в мыльне не привлекала, потому что я ничего об этом не знала. Но чтобы очиститься от всего дурного, я бы постояла и под проливным дождём. Через приоткрытую дверь доносился запах свежести от травы. Для меня это был аромат настоящего лета, и я сделала глубокий вдох, наслаждаясь.

Монна объяснила, как всё устроено в мыльне, напоследок подбодрив меня словами о том, что всё проще простого.

Поблагодарив её, я бегом бросилась во двор. Ливень был настолько сильным, что я промокла до нитки. Уже внутри я положила на лавку вещи и поспешила стащить с себя платье. Глаза медленно привыкали к темноте, ведь здесь вообще не было дневного света.