Шеррилин Кеньон - Непобедимый (ЛП)
— Наверное, чудесно жить так долго.
— Иногда, — Кириан убрал контейнер в холодильник, пока Ник закрывал крышку на своем для мамы.
— У тебя были жена и дети? — спросил Ник.
Кириан колебался, будто этот вопрос был ему неприятен.
— Жена была. Детей хотел.
Часть Ника хотела замолчать, но он все равно хотел понять странную реакцию Кириана.
— Скучаешь по ней?
Его глаза потемнели от злости.
— Без обид, но я не хочу о ней говорить.
Это многое сказало Нику о Кириане и его отношениям с женой. Он задумался, а не была ли она тем, кто предал его и заставил стать Темным Охотником. Господи, это гадко, когда жена предает тебя настолько сильно, что ты продаешь свою душу за мщение.
— Прости, я больше не буду говорить о ней.
Лицо Кириана смягчилось.
— Смотри, кому отдаешь свое сердце, Ник. Убедись, что когда передашь свое, получишь ее взамен.
— Да, но откуда мне знать? — определенно, Кириана обманули. Как Нику избежать этого, если даже такой умный и проницательный, как Кириан, попался?
Кириан вздохнул.
— В том то и проблема. Люди обманывают и лгут. Чем больше у тебя есть, тем больше они планируют и пытаются забрать. Мир — уродливое место, и многие люди точно считают, что легче и лучше забрать у других, чем заработать самим.
Ник нахмурился от горечи в голосе Кириана.
— Зачем тогда вы сражаетесь, чтобы защитить нас?
Кириан слегка улыбнулся.
— Потому что каждый раз, когда я думаю что дело того не стоит, что люди заслужили свои невзгоды, появляется кто-то, кто меняет мое мнение.
— Например?
Он потрепал волосы Ника, и они пошли из кухни к Ламборджини Кириана.
— Языкастый Каджун, который боготворит землю, по которой ходит его мама, он готов пожертвовать своей жизнью, чтобы защитить двух незнакомцев от лучших друзей, хотя ему нужны деньги на пропитание. Женщина, которая готова испытать унижения, чтобы прокормить сына. Другая женщина, которая отпугнула торговцев наркотиками, чтобы обезопасить свою семью и свой маленький город. Такая любовь напоминает мне, каким человеком я был когда-то. Люди, как ты, твоя мама и Роза заслуживают, чтобы кто-то прикрывал им спины.
Теплое чувство накрыло Ника, когда он размышлял об этом. Никто никогда не говорил такие добрые вещи ему, особенно такой вежливый и воспитанный. Кириан был мужчиной, которым хотел бы стать он.
— Кем ты был, когда был человеком? — спросил он.
— Древнегреческим генералом.
— Правда? — почему-то это удивило его.
Кириан кивнул и выехал из подъездной дороги по направлению к кондоминиуму Ника.
— Ты выигрывал большие сражения?
— О да. Я был бичом Рима. Я и мой друг и наставник Юлиан Август сдерживали их и сражались, как машины. Во время нашей человеческой жизни мы были награждены, как герои Греции, и история о нас рассказывалась веками после нашей смерти.
Это было по-настоящему впечатляюще.
— Ты умер в битве?
Кириан рассмеялся слегка горько.
— Да нет. Не было живого человека, способного сразить меня. Ни одного.
Неожиданно Ник понял, чему научил его преступник-отец.
— Нет врага снаружи, который мог бы сломать тебя. Есть враг внутри.
Он кивнул.
— Прикрывай свою спину, Ник. Приближение оттуда ты не увидишь. Тот, кому ты доверял, может смертельно предать. Они знают твои слабости и они знают, куда бить. Они наносят удар и убивают, когда ты повернешься спиной и опустишь защиту.
Его отец говорил то же самое.
— Мне жаль.
Перед поворотом направо Кириан пожал плечами.
— Не стоит. Любой в своей жизни переживает, по меньшей мере, одно предательство. Самое главное, не потерять веру в других, когда это случится. Не позволяй им забрать это у тебя.
Ник кивнул.
— Как ты думаешь, ты женишься снова?
— Нет. Темным Охотникам не позволено ходить на свидания и иметь девушку. Не говоря уже о женитьбе.
— А что насчет детей?
— Я мертв, Ник. У меня не может быть потомства.
Ник сморщился и в ужасе ухватился за свои колокольчики.
— Значит, ты не можешь…?
— Я этого не говорил, — отрезал Кириан так, словно его сильно обидели. — Мы можем спать с женщинами. Мы не можем дать им детей.
А, ладно. В этом есть смысл.
— Ты можешь заболеть?
— Нет.
Ник замолчал, размышляя о том, каково это быть нечувствительным к болезням. Он смотрел на уличное движение, когда Кириан завернул на его район. Ветхий, со сломанными машинами на улицах и увядшими газонами, он создавал разительный контраст с ухоженными окрестностями дома Кириана.
Вздохнув, Ник посмотрел на развалюху, которую они с мамой называли домом.
Кириан припарковался напротив.
— До завтра.
— Ага. Береги себя.
— Всегда. Позвони, если что-то понадобиться.
Ник кивнул, открыл дверь и вышел. Он не двигался, пока Кириан не уехал, затем развернулся и пошел по неровной тропинке, которая вела к его дому.
Меньяра вышла из своей половины дома, чтобы поприветствовать его. Миниатюрная и красивая, она была акушеркой, принесшей его в этот мир. По причине, которую она никогда не объясняла, она заботилась о его маме, когда та была беременна им. Тетя Менни была с ним всю его жизнь, и она была единственной семьей для него и его мамы. Она была одета в струящуюся белую юбку и светло-синий топ, а ее косички были убраны белым шарфом.
— Привет, тетя Менни.
Она обняла его, когда он приблизился.
— Где ты был, страшилка?
— На работе. Мама дома?
Она кивнула.
— Я как раз шла предложить ей посмотреть телевизор вечерком.
Так как у них телевизора не было, Менни часто разрешала им посмотреть его у нее, а еще она делилась с ними своим телефоном.
Ник открыл дверь в их крохотную квартиру, которая состояла из двух комнат. Маленькой спальни его мамы и «большой» комнаты, которая была кухней. И у дальней стены находилась его комната, которая состояла из двух одеял, натянутых на проволоку. Его мама и Менни сделали ее, когда он достиг периода полового созревания, чтобы у него было собственное место. Его мама сидела на их единственном высоком стуле у стойки для завтрака, читая газету. Она подняла голову и улыбнулась им.
Ник бросил рюкзак на пол около двери и пересек маленькое расстояние, чтобы обнять ее.
— Что ты делаешь?
Менни закрыла дверь и присоединилась к ним.
— Я смотрела, возможно, ли нам снять квартиру в Квотер.
Он не знал, кого сильнее ошеломили неожиданные слова мамы. Его или Меньяру.
— Правда?
Менни приподняла бровь, но ничего не сказала.
