Эдриан Феникс - Взмах крыльев
— Что этот символ анархии для тебя значит?
Данте пожал плечами.
— Помимо того что посылает общество нахрен?
Хэзер покачала головой.
— Ты можешь делать больше, чем это.
Данте снял очки. Вокруг темной радужки его глаз появился красный ободок. Его взгляд, глубокий, ясный и до смерти серьезный, поймал ее взгляд.
— Хорошо. Ярость. Огненная буря. Правда.
— Правда?
— Да. Свобода — это результат гнева.
Хэзер уставилась на него, горло сжало. Это было сказано настоящим выжившим в системе государственных приютов. Сказано осознанно и с умом. И посеяло в ней семя сомнения.
Что могло породить такую ярость? Разжечь ее?
Данте надел очки снова.
— И что теперь?
Она вздохнула, пропустив волосы сквозь пальцы.
— Я хочу, чтобы ты избегал неприятностей, пока я не свяжусь с тобой.
Один угол рта Данте приподнялся в усмешке.
— Это станет моим приоритетом.
— Постарайся, — сказала Хэзер,— я хотела бы, чтобы ты продолжал дышать.
Ее взгляд переместился на знак анархии позади него. На один удар сердца он стал частью символа — черным кинжалом, пронзающим плоть, хаосом, окутанным тьмой и непредсказуемостью.
Убийца бы покинул Новый Орлеан только в случае, если бы Данте был мертв или близок к этому. Кто бы ни лежал в морге Пенсаколы, он — не ее преступник. Но она должна удостовериться. Коллинз ожидал ее в аэропорту, а ей еще нужно было заехать в отель.
— Пройдись со мной, — попросила Хэзер, поворачиваясь и открывая дверь студии.
Она чувствовала Данте позади себя в холле; его молчание нервировало, даже если он и шел по ковру босиком, то должен был издавать хоть какие-то звуки.
— Что если это не твой парень в Пенсаколе?
— Тогда я вернусь.
* * *
Хэзер открыла Subaru, затем скользнула внутрь. Запустив двигатель, она включила до упора стеклообогреватель и печку. Данте стоял напротив открытого окна с водительской стороны, босиком в холодный поздний февраль, очки находились на его голове.
«Ему должно быть холодно, — подумала Хэзер. — Я бы замерзла».
— Я позвоню тебе, как узнаю что-нибудь,— сказала она.
Данте наклонился и протянул кусок бумаги. Хэзер взяла его и посмотрела — телефонные номера. Написанные с уклоном левши; один подписан как КЛУБ, другой — ДОМ. Она взглянула на него.
Сложив руки на груди, Данте пожал плечами.
— На всякий случай, — сказал он.
Его взгляд зацепился за что-то за ней.
— Это моя куртка.
— А? — Хэзер посмотрела в направлении его взгляда. Скомканная кожаная куртка Данте лежала на пассажирском сидении.
— О! Да. — Она взяла ее и передала через окно Данте. — Я хранила ее, пока ты был арестован.
Данте встряхнул куртку. Металл звякнул.
— Merci, — сказал он, — ты проверила карманы?
Хэзер улыбнулась.
— А ты как думаешь?
— Я думаю... — Он остановился на мгновение и посмотрел на нее.— Да, я бы это сделал.
Улыбка Хэзер стала шире.
— Ты выглядишь довольно опытным в обыске карманов.
Он усмехнулся, и Хэзер заметила тонкие изогнутые клыки. Он был либо помешанным, либо мертвецом, но почему-то все равно заставлял ее чувствовать себя подростком, теряющим голову от зловещего одетого в кожу плохого парня.
— Послушай, когда все это кончится...
— Да? — Данте наклонился еще ближе. Слабый зеленый свет блеснул на стальном кольце ошейника.
Она могла чувствовать его запах сухих осенних листьев и темной земли — теплая постель, запах секса. Ее щеки покраснели, в животе разливалось тепло...
— Эм... Я позвоню тебе сразу, как что-нибудь узнаю.
Заставив себя улыбнуться, она закрыла окно.
Он выпрямился, затем сделал шаг назад, когда она нажала на газ.
Она аккуратно ехала по извилистой дороге, проезжая мимо фургона и MG. Harley исчез.
«Я хотела бы спросить, смогу ли снова увидеть его».
Больше объективности. Больше профессионализма. Она посмотрела в зеркало заднего вида. Данте все еще стоял на дороге, наблюдал, как она уезжает. Ветер бросил пряди волос на его затененное лицо.
Внезапно около Данте показалась фигура. Хэзер ударила по тормозам. Subaru остановилась с визгом. Света от красных горящих задних фар было недостаточно, чтобы увидеть, кто это, и она была готова развернуть машину назад или выйти наружу и вытащить свой 38-й, когда Данте приобнял фигуру за плечо.
Луна плавно появилась из-за облака. Холодный лунный свет коснулся деревьев, железных ворот, очертаний особняка, волос шипами и серебряных глаз Сильвера. Свет позолотил улыбку мальчика. Он прижался к талии Данте.
Выдохнув, Хэзер оторвала взгляд от зеркала заднего вида. Слишком много адреналина и слишком мало сна оставили ощущение дрожи и слабости в ногах. Она нажала на газ и выехала в открытые ворота.
Может, она уже расставила сеть, просто уехав.
В этот мрачный момент она действительно хотела, чтобы Данте был вампиром.
Может быть, тогда у него будет шанс на выживание, если убийца захватит наживку.
Глава 13
Сувениры
Ронин открыл засов металлической двери, которая скрипнула, стоило распахнуть ее, и звук эхом пронесся по пустому складу. Он щелкнул выключателем рядом с дверью и вошел внутрь.
Съежившись на койке и обхватив ноги руками, дрожащий парень посмотрел вверх, моргая от резко включенного яркого света. Жужжание флуоресцентных ламп нарушило тишину. При виде Ронина парень забился в угол спиной к стене.
Улыбаясь, Ронин покачал головой.
— Это не меня нужно бояться, — сказал он. — А моего помощника, который привел тебя сюда. Помнишь его?
Парень кивнул, смотря на Ронина подведенными карандашом глазами. Он вжался в стену еще сильнее, словно мог раствориться в ней и исчезнуть. Улыбка Ронина стала шире. Взгляд парня остановился на обнажившихся клыках. Он застыл.
Ронин присел на край койки. Быстро бьющееся сердце подростка заинтриговало его. Он почувствовал наполненный адреналином запах горячей пульсирующей крови. Посмотрел на горло над краями кружев. На нем переливалась татуировка летучей мыши. Как часто Данте целовал эту белую плоть? Погружал свои клыки? Пил темную кровь, которая текла по венам?
Наклонившись, Ронин убрал прядь светлых волос с лица парня, зеленые глаза которого не отрывались от вампира.
— Я слышу все твои мысли, мальчик, — сказала Ронин, — можешь просто произнести их.
На мгновение опустив веки, парень сделал глубокий вдох. Все еще вжимаясь в бетонную стену, он старался успокоиться и привести в порядок разум. Его сердце колотилось в груди.
