Варвар-пришелец - Диксон Руби

– Нам пришлось потесниться в пещерах, как загнанным зверям в снежную бурю, но никто не жалуется.

– Ммм. У кого-нибудь уже, ну это, вибрировал паразит?

– Ты имеешь в виду резонанс?

– Да, я об этом, – уверена, что Раахош уже произносил его раньше, но он также говорил «моя-моя-моя-моя» и «твое влагалище полно моим семенем», поэтому приходится подбирать слова, общаясь с этим парнем. – Кто-нибудь еще срезонировал?

– О, да, – он раздувает огонь. – Джорджи, про которую ты уже знаешь. Пашов и Стейси нашли отклик друг в друге, я думаю, еще до того, как кхуйи оказалось внутри нее. Удивлен, что ты этого не слышала, – усмехается он.

– Ммм, – снова отвечаю я, потому что та ночь вызывает во мне воспоминания, как я говорю «нет», отказываясь от паразита, а Раахош удерживает меня, заставляя принять существо. Тогда большой пришелец показал себя не с лучшей стороны. Тем не менее, мой предатель-паразит мурлычет при мысли о Раахоше, и я рассеянно потираю грудь. – Я не очень хорошо помню Стейси. Это та, которая все время плачет?

– Она плачет, но уже не так много, ведь Пашов рядом, чтобы осушить ее слезы, – он ухмыляется и откидывается назад, чтобы расслабиться. – Кто плачет больше всех, так это Ариана. Ее партнер – Золая – очень огорчен этим.

– Могу понять, все это для нее в новинку, – получается, единственными, кто резонировал, стали девушки из капсул? – А как насчет Джози? Киры? Тифф?

Он качает головой.

– Они пока не нашли отклика.

– Ох.

– Они молоды. У них впереди еще много лет, чтобы найти отклик в том самом мужчине, – успокаивает Аехако.

– Хмм. И для тебя не нашлось пары?

Он вздыхает, и впервые его задорная улыбка меркнет.

– У меня пока нет ни пары, ни семьи, но впереди еще много времени, – он выглядит задумчивым. – Забыл сказать про Марлен с Зеннеком и Нору с Дагешем.

Дагеш – странное имя, когда его произносят, возникает ощущение, что средний слог проглатывается и заново пережевывается. В человеческом языке таких звуков определенно нет. Поэтому я просто отвечаю:

– Рада за них. Надеюсь, они счастливы.

– Некоторые счастливы, некоторые еще приспосабливаются, но племя довольно. Для новых пар были выделены пещеры, и в скором времени их наполнит детский смех, – он вытягивает ноги и плюхается в снег, подпирая подбородок рукой. – А много новых спариваний означает новые помещения для новых семей.

– Ох?

– Никто не хочет слушать, как их кхуйи резонирует ночи напролет, – с усмешкой объясняет он.

Я чувствую, что краснею. Подозреваю, что резонанс – не единственное, что они слышат ночами.

– Звучит так, будто все уютно устроились.

– Ммм. Уютно только новым парам. Мы с Хэйденом вызвались добровольцами, чтобы найти вас. Многим мужчинам стало тесно в племенных пещерах. Охотники проводят больше времени в походах, они говорят, что это для того, чтобы прокормить новые рты, но, откровенно говоря, в племени тяжело находиться тем, у кого нет семьи, – он пожимает плечами. – Мы и не думали, что снова столкнемся с этой проблемой.

– Снова?

Аехако кивает, и его задорная ухмылка исчезает.

– Раньше племя было больше, много пар, много семей. Это было хорошее время для са-кхуйи. Но пятнадцать лет назад по пещерам пронеслась болезнь кхуйи. Многие погибли, – он ворошит снег перед собой. – Не было ни одного жилища, не затронутого этим горем. Так много потерявших матерей, отцов, друзей…

Он резко садится, и я замечаю Хэйдена в роще. Я открываю рот, чтобы продолжить разговор, но Аехако слегка качает головой, бросая многозначительный взгляд в сторону Хэйдена.

Ах, поняла. Значит, Хэйден остро реагирует на эту тему.

– А как насчет семьи Раахоша? – я впервые задумываюсь над тем, что у Раахоша может быть семья, которая ждет его дома. Он не упоминал о ней, возможно, он не хочет говорить об этом? Или он тоже потерял ее из-за болезни кхуйи, как Хэйден (насколько я могу понять)?

Аехако оглядывается по сторонам, а затем наклоняется ко мне.

– Разве он не рассказывал тебе о своей семье?

Я подаюсь вперед, понижая голос. Сплетничать нехорошо, но мне нужны эти сплетни, поэтому плевать.

– Нет, ничего. Они в пещерах? Или мертвы?

– Давно мертвы, – тихо продолжает Аехако. – Его случай… весьма интересен.

Я пододвигаюсь поближе.

– Мне нравится все интересное.

Мне действительно очень любопытно. Я хочу понять, что движет моим Раахошем. Странно, что я уже начинаю думать о нем как о «своем» Раахоше.

– Его мать, Дайя, никогда не любила его отца. Ваашан был очень нетерпеливым мужчиной, а Дайя была влюблена в другого. Но если кхуйи выбирает, оно выбирает, – Аехако пожимает плечами. – Когда Раахошу было пять лет, его мать снова стала резонировать для отца. Это означало беременность. Но Дайя не хотела второго и отказывалась иметь дело с Ваашаном. Она даже ходила к вождю – в то время отцу Вектала, – пришелец потирает подбородок и выглядит встревоженным. – Вождь объявил, что ей следует родить второго ребенка, потому что резонанса избежать нельзя, но она может жить отдельно от мужа. Ваашан пришел в ярость, он похитил ее и Раахоша и сбежал из племени. Мы искали их много лет, но так и не смогли найти, казалось, они просто испарились. А когда болезнь кхуйи унесла многих, Ваашан вернулся в племя с сыном и без жены. Раахош был весь в шрамах, каким и остается по сей день. На вопрос, где Дайя и второй ребенок, Ваашан ответил, что они убиты метлаками. Он забрал Дайю и заставил ее подчиниться резонансу, принудил ее быть его парой против воли. Это стоило жизни ей и малышу, поэтому вождь изгнал Ваашана из племени. Раахоша оставили, чтобы он мог расти в безопасности.

Мое сердце сжимается. Эта история ужасна и объясняет, почему большой пришелец так боится потерять меня.

– Бедный Раахош.

Аехако кивает в задумчивости.

– Он отправился на поиски отца, когда достаточно подрос, чтобы охотиться самостоятельно. Раахош так и не нашел его, но сказал, что в полуразрушенной пещере обнаружил старую одежду, растерзанную животными. Что бы ни осталось от Ваашана, его уже давно нет.

Ох, Раахош. Я думаю о погибшей Дайе и ее ребенке. О страданиях отца, которые отразились на Раахоше. Неудивительно, что он так отчаянно пытается удержать меня, даже под угрозой впасть в немилость у своего племени. Этот выход кажется ему единственным в силу примера родителей.

Какая печальная история. Я потеряла мать, когда была ребенком, но у меня был отец, и я до самой его смерти чувствовала, что он меня любит. Наблюдать конфликт родителей, а потом потерять обоих… мое сердце обливается кровью, когда я думаю, через что Раахошу пришлось пройти. Вот почему он был таким одержим в своем желании спрятать меня. Внезапно мне хочется утешить его и дать понять, что у него есть я. Что я его, а он мой. С паразитом или без, у меня есть чувства к большому пришельцу, и он делает мою жизнь на этой странной планете увлекательной.

Наша беседа с Аехако обрывается, и он занимается костром. Я сижу у огня, скрестив ноги, погруженная в свои мысли, пока не возвращается Раахош. У него в руках добыча, и судя по стреле, торчащей из зверя с иглами, он воспользовался луком, который я для него сделала. Должно быть, он наблюдал за мной и разобрался, что к чему. Ну, ничего себе! Я одариваю его искренней широкой улыбкой и встаю, чтобы поцеловать.

Пришелец немного удивлен моим восторженным приветствием, но обнимает и крепко прижимает к себе. А когда нарезает мясо, то отдает мне самые лакомые кусочки, кормя с рук, и следя за тем, чтобы никто не приступал к еде (включая его), пока я не буду сыта.

Признаться, это не так уж и плохо – быть центром чьей-то вселенной. Кажется, мне начинает это нравиться.

И я планирую показать Раахошу, насколько благодарна.

Раахош

Хорошее расположение духа Лиз меня настораживает. Конечно, приятно видеть ее такой, но я задаюсь вопросом, не замышляет ли она чего. Обычно при виде меня у нее портится настроение, и вместо приветствия я получаю колкие словечки, но теперь, когда здесь Аехако и Хэйден, она улыбается и тянется ко мне.