Баба Яга против! (СИ) - Андерсенн Кейт

— Вот и приехал я за Ясей в даль такую, тетушка, — заканчивал Иван сказывать очередную свою историю, не полностью правдивую, и внимания старался на диковины горницы мира перевернутого не обращать.

Потому как наказывала ему жар-птица: если хочешь Ясю свою по всем правилам хорошего тона и мирового волшебства в Тридевятое забрать, то никому и подумать нельзя, что ты Ивашка-дурашка, а не Ваня Дуров.

— Люблю ее больше жизни.

Запела душа Ясеньки, в ту самую птицу жар превращаясь.

— …и она от меня тоже без памяти.

А вот это перебор! И сразу набурмосилась Яся. Да что он про нее говорить смеет!

— Но правильная ведь она у меня, добрая. Вас расстроить боится, ведь на веки вечные со мной ей уехать придется.

Заломила руки тетя Иоланта уже давно, а потому весть о скором лишении источника дохода до нее не сразу дошла.

— Потому и решил я сам к вам приехать да ее руки просить, — сказал Ваня.

И с Ясей, из-за притолоки на него ощерившейся, глазами синими встретился. Улыбнулся нежно и безмятежно.

— Ах… — дошло до тети Иоланты. — Об руке вам Ясю надо спрашивать, а я только рада буду, хоть и скучать за Ясенькой стану. А когда?

— Да нынче, — кивнул Иван согласно.

Тут уж Яся не выдержала, в зал вбежала.

— Не нынче! К… концу недели — седмицы то бишь — хотя бы.

— Ясно солнышко, торопимся мы, ведь знаешь, — двинул бровями Иван просительно. — Ждут ведь там нас.

Тетя Иоланта хлопнула в ладоши. Тетя Иоланта любила романтические истории. Особенно, когда они случались с ее квартирантками. Из этой комнаты с балконом девушки всегда замуж выходили. Вот и Яси очередь пришла. Она знала.

Так вот, хлопнула тетя Иоланта в ладоши и сказала:

— Вот что, Ваня, я предлагаю. Вам с Ясей, конечно решать… Ничего удивительного, что подумать ей надо. Появился ты из ниоткуда, приглашением ее ошарашил. Оставайся у нас на ночь, время-то позднее. А утро вечера мудренее. Там и решите. Я благословение вам свое даю.

— Спасибо, тетушка, — поклонился Ваня из своего кресла да от сердца. И задумался, на Ясю посмотрел.

— На работу мне завтра, — развела она руками беспомощно. — Службу, то есть. И… Не знаю я…

Ну, вот почему все решать надо непременно сейчас и сегодня, и каждый раз так?.. Она-то за Иваном вроде и на край света, но права ведь жар-птица — что она о нем знает, за день-то всего?..

— Хорошо, — согласился Ваня. — Давайте я… чай сделаю?.. Ясно солнышко-то я озадачил.

Встрепенулась Яся от дум своих тяжких, на демагогию, как говорила кошка Мег, похожих.

— Помогу я тебе, Ваня.

И шикнула:

— С чайником электрическим, чай, не справишься, дурашка.

Не выдержала, и сама его в щеку поцеловала. Совершенно демагогии мыслей своих противореча.

16. Баба Яга сердится

Рассказать ли тебе об устройстве той Вселенной,

В которой тебя люблю?

Мельница. Дорога в огонь.

Гоняли чаи в комнате тети Иоланты еще долго. Ваня Дуров совершенно хозяйку квартирную очаровал, историями своими, шуточками да вежливостию безупречною. Яся только посмеивалась, исподтишка рассматривая жениха своего нечаянного. Чаровник. Русые волосы, синие глаза, которые смеются, голос веселый да руки заботливые да… уста сахарные. Придумал же кто такое.

Да и не это все главное. Доброта в нем живет, и мир ему не безразличен, и на людей не плевать. Даже если во вред себе, а все равно старается, чтоб другим тепло да уютно было. Вот за это она его и… полюбила? Наверное, полюбила.

Кошка Мег на коленки к Ивану забралась, да там и развалилась, как давеча в избушке. Тетя Иоланта и это истолковала, как хороший знак:

— А ведь Мег к чужим на колени не идет. Значит, понравился ты ей, Ваня. И за Ясю я спокойна.

— Просто я вам помогаю, — муркнула кошка Мег презрительно и голову на лапы положила да глаза захмурила. — Ну, и пахнет он хорошо. Тридевятым…

Яся и Ванька переглянулись, да смех в ладошках спрятали. Тетя Иоланта поймала этот взгляд и поднялась, хрустнув суставами.

— Оставлю я вас, дело молодое…

Яся подскочила вслед за хозяйкой.

— Тетя Иоланта, да это мы пойдем, что вы!

Любила тетя Иоланта до полночи телевизор смотреть, а в спальне только кровать и стояла. Что она там будет делать сейчас? Нечего менять чужую рутину просто потому, что у тебя тут вдруг любовь случилась!

— А и верно, — поднялся и Ваня, обнял Ясю одной рукою, в щеку поцеловал, — выдался у нас день трудный да долгий. Спасибо за гостеприимство ваше, тетушка, — и снова поклон отвесил. — Добрых снов.

И даже не спрашивал, можно ли ему в комнату Ясину или потом на диване в зале спать. Просто пошел, легко дверь нашел нужную и — все. Вздохнула Яся — осталась она у тети Иоланты. Внутри что-то говорило, будто надо так сделать. Ох уж это вечное внутри, из-за которого вечно страдает бедняга снаружи.

— Ну что, Ясенька… — улыбнулась тетя Иоланта. — Говорила я тебе, что найдешь ты счастье свое.

— Да как-то я… — неловко усмехнулась Яга-Яся, — и не искала.

— А оно всегда приходит неожиданно, — подмигнула тетушка. — Ты когда съезжать решишь, тогда и съезжай.

— А вещи… если что… я не знаю, ну… сможем ли мы вывезти все с собой.

— Ох, люблю ведь я твою комнату, там как в сказке. Что оставишь, то оставишь, Ясенька. За то не переживай.

Тетя Иоланта всегда была великой души квартирной хозяйкой. Даже когда Яся случайно полы застоявшейся в ведре водой помыла и не заметила, что воняет, не ругала. Всегда «как тебе удобно, Ясенька», «не переживай, Ясенька».

Чудо, а не женщина. Если бы бабы Яги были такими. Обняла Яся тетю Иоланту от всей души.

— Спасибо вам, тетушка.

Застеснялась и убежала к себе, дверь закрыла. Нет, эти все разговоры — они душу вытрясают… Изменения — что может быть страшнее?

Иван, заложив руки за спину, рассматривал коллажи фотографий на стенах, а кошка Мег ему экскурсию делала и что знала, рассказывала, чего не знала — выдумывала. Пиджак он бросил на стул, вот и стоял в рубахе, брюках, носках с узором элегантным.

— Вот и вижу я теперь, ясно солнышко, — счастливо посмотрел на барышню нашу измученную Ваня-не-то-дурак-не-то-умный, — что и вправду ты за морями бывала.

— А ты думал, врала? — угрюмо спросила Яга, на кресло садясь да тетрадочкой обмахиваясь.

— Думал, привираешь, — ласково заправил Иван ее короткий волос за ухо и присел напротив, в глаза суженой своей заглядывая. — Устала, ясно солнышко?

— Да не знаю я, что теперь делать, — призналась Яся вслух, собственные руки разглядывая. — С тетей Иолантой, положим, ты договорился, а на работе… службе, то есть, я договорилась, что до конца недели поработаю, им ведь некем заменить меня вот так, сразу… И это если не говорить про то, что я вообще о тебе ничего не знаю почти!

И на него при этом посмотрела, да так сказала, будто он в том виноват. Но не рассердился Иван, хороший он человек был. Понимающий.

— Поспать бы тебе, ясно солнышко. Как нога твоя? Давай посмотрю.

Яся и думать забыла. А ведь хромает, больно, но не до того было. Обезболивающего выпила, пластырь приклеила, да и делала все, что надо. А Иван достал ее ногу из тапочка, пластырь увидел, покрутил пятку так и эдак, рассматривая.

— А это что ж за диво такое?

Рассмеялась Яся, по волосам его русым погладила.

— Спасибо, что нашел меня… — сказала. — Прости, что сразу не рассказала тебе всего. Просто… ну много это было на раз. То ты про Ягу прознал, с Долматом такая история… Не было у меня сил про мир перевернутый рассказывать, а утром — времени не было. Я думала — пойду, Тихомира тебе расскажет, что до вечера отлучилась я, а потом вернусь, и за ужином расскажу… Мне тяжело, знаешь… все эти дела, где говорить надо, решать…

Положил Иван голову ей на колени, слушал ее речи путаные, радовался, как она ласково волосы его перебирает, и ничего в мире не надо ему было. Раньше он дивился, когда о таком кто ему сказывал, а все-таки — поди ж — бывает.