Измена. Месть подают холодной (СИ) - Ардея Рита

Хочется рассмеяться. Такая вот любовь. Мне такая не нужна и даром.

– О чём ты хотел поговорить? О том, как я славно провела время с Райденом? У меня с ним ничего не было. Я ездила в Академию, потому что мне плохо, давно и серьёзно.

– Но мама говорила, это просто ерунда, – он опускается на одно колено перед креслом. Нелепая в данном контексте романтическая поза. – Что беспокоиться не о чем, что ты ипохондрик и любишь находить предлоги, чтобы побездельничать. Я думал, она разбирается в таких вещах.

Сейчас он похож на большого ребёнка, коим и является – просто маменькин сынок. Смотрю на него задумчиво, щурюсь, будто пытаюсь увидеть мужа насквозь. Осознаю чётко: в этой ситуации он может быть такой же пешкой, как я сама. Он никому не доверяет так, как своей матери.

Наклоняюсь ближе к нему, глядя в глаза, и проникновенно говорю:

– Эйван, ответь мне на очень важный вопрос. Ты женился на мне с подачи Аделаиды?

Он хмурится.

– Ты переводишь тему?

– Нет, просто это действительно важно.

– Какая разница? Я был влюблён тебя в Академии, потому и женился. Какое это отношение вообще имеет к твоему здоровью?

Ох, самое прямое. Пожалуй, стоит отступить сейчас, а потом завести этот разговор снова, когда Эйван будет спокойнее, а у меня при себе будут конфеты правды.

– Никакое, – выдыхаю я. – Просто расчувствовалась, вот и спросила.

– Ты намекаешь, – вдруг произносит он, а взгляд его стекленеет, – что мама могла сделать что-то с тобой?

Внимательно смотрю на мужа, пытаясь уловить его эмоции. Что если сказать ему правду о мыслях насчёт Аделаиды, о слежке за Ингваром, об участии мятежных драконов в моём отравлении? Мы прожили вместе столько лет, у нас сын, неужели я не могу доверять ему?

– Ну, Вилле? Что ты молчишь? – спрашивает он напряжённо, и меня отпускает.

Нет, не могу. Его разговоры о моём самочувствии, о том, что я не в себе, о любовнике – всё это не просто так. Эйван подозревает что-то или, вероятнее, кто-то его надоумил. Даже если не он обманом затащил меня в этот брак, он имеет с него выгоду. По брачному договору его семья получила приданое, которое помогло дель Монрокам привести в порядок их земли, пришедшие в упадок после смерти отца Эйвана. Если мы разведёмся, по закону деньги должны будут вернуться в мою семью.

Глупо и наивно думать, что он погрозит пальчиком своей маме, если вдруг выяснится, что она продолжала все эти годы то, что начал загадочный посланник драконьих отступников в Академии.

Мне снова приходится врать, изворачиваться, ломая собственную натуру. Чувствую себя отвратительно, но всё же картинно приподнимаю брови и спрашиваю:

– Ты с ума сошёл? С какой стати Аделаида желала бы мне зла?

Вижу, как он сжал зубы, его челюсть напряглась, и по-прежнему не понимаю, как это трактовать. Он причастен или нет? Волнуется, что я раскрою его секрет, или просто недоволен, что я с недостаточным почтением говорю о его матери?

– Я неправильно тебя понял, – сухо отвечает он, поднимаясь. – Тебе лучше?

Киваю и встаю следом. Эйван окидывает меня нечитаемым взглядом с ног до головы. Сегодня я решительно не способна его понять. Вот что это за взгляд, он меня презирает или проверяет, не упаду ли в обморок? Какой-то он странный.

– Лисанна останется с нами, – вдруг цедит он. – От нас удобнее добираться до поместья Салини, а она тоже собирается завтра на приём.

И тут всё встаёт на свои места.

– Эйван! – восклицаю я в искреннем удивлении. – Я-то думала, с чего эти сцены ревности, обвинения в изменах, а ты просто пытаешься выставить меня виноватой, чтобы я ничего не говорила про твои вечера с Лисанной?

А я-то в голове уже приписала ему коварные планы, вот и безумии он меня хочет обвинить, и в прелюбодеянии. А он просто собирался безнаказанно спать с моей сестрой в моём присутствии в доме! Впрочем, одно другого не исключает. Учитывая, как я недооценила Тиору, Эйван тоже может оказаться не так прост.

Направляюсь к двери и открываю её, как слышу озлобленное:

– Почему ты решила, что разговор окончен?

– А нам есть, о чём говорить? Ты взрослый мужчина, Лисанна тоже уже не дитя, – говорю я, обернувшись на мужа. – Это ваш выбор проводить время вместе.

– То есть вот так? Тебе настолько плевать на меня?

Я уже готова выйти в коридор, но тут мне в голову приходит мысль, которая, как мне кажется, должна устроить всех. Ещё по пути в поместье я договорилась вечером встретиться с Сэмом, и мне совсем не нужен зоркий глаз Аделаиды. Почему бы не попробовать заключить с мужем очередной мирный договор?

– Я уже не знаю, что тебе ответить, – качаю головой я. – Злюсь – плохо, даю тебе волю – ты снова недоволен. Почему бы нам не заняться своими делами и не лезть в жизни друг друга?

Я буквально говорю «делай что хочешь, но и мне позволь то же самое». Я знаю, многие пары, особенно среди аристократов, живут именно так. В контексте наших отношений… разве я предлагаю ему не отличный компромисс?

– Ты странно себя ведёшь, – задумчиво тянет муж. – Этот подонок Райден тебя загипнотизировал?

– Что? – изумлённо приподнимаю брови. – Вечный иней, при чём тут опять Райден? Как он всплыл в этом разговоре?

Эйван подходит ко мне вплотную, мне приходится отшатнуться и выйти в коридор, чтобы не соприкоснуться с ним. Он презрительно кривит губы.

– Что же, мне теперь и прикасаться к тебе нельзя?

– Смотря с какой целью, – отвечаю я.

– Ты не похожа на себя, Вилле. Я хочу, чтобы ты оставалась дома, под присмотром. Если это затянется, позову врача.

– Что? Домашний арест? С какой стати?

– Я всё сказал, – рычит он. – Мама права, что тебя не стоит выпускать из дому! Твои прогулки каждый раз заканчиваются какой-то выходкой! В прошлый раз ты заморозила мне руку, теперь хамишь. Я не узнаю свою милую покорную жену.

Мне невольно становится интересно.

– С рукой всё настолько плохо?

Эйван внимательно смотрит на меня, затем, всё так же не сводя с меня глаз, медленно тянется к узлу, ослабляя его. Тугая ткань отпускает конечность, и я, наконец, вижу то, что сотворила. Рука Эйвана до локтя покрыта кристаллами льда.

– Можешь объяснить, почему эта дрянь не проходит? – спрашивает муж нормальным голосом. – Я вбухал в неё столько огненной магии, а всё, что мне удаётся – просто поддерживать в руке жизнь.

Узоры льда завораживают меня. Залюбовавшись, я помимо воли протягиваю пальцы, ощущая знакомое веяние магии. Совсем как от стены. Но то заклинание подпитывалось самим моим существованием. В этом же я чувствую совсем иное. Свою обиду: горькую, злую, подпитанную несправедливости.

От такого руку хочется скорее одёрнуть.

– К врачу не пробовал сходить?

– Из-за такой ерунды? – фыркает он. – Настоящий мужчина идёт к врачу, только когда копьё в спине мешает ему смеяться!

– Смеяться над трупами поверженных врагов, надо полагать, – вздыхаю я. И как эта страна варваров умудрилась завершить войну с Дахрааром вничью? – Знаешь, подобное отношение к врачам и болезням косвенно объясняет, почему Аделаида с лёгкостью пережила твоего отца.

– Так ты расколдуешь мою руку? – недовольно спрашивает он.

А ведь ему тяжело далась эта просьба. Наверняка он считает это унижением. Я задумчиво молчу. Драконица внутри довольно урчит: она не собирается снимать заклятие.

– Сними его, и мы обсудим твой выход из дома, – немудро добавляет Эйван.

Да что уж там, драконица – теперь я тоже не собираюсь идти ему навстречу. Кем он себя возомнил, хозяином?

– Нет ничего проще, – улыбаюсь я. – Извинись – и всё тут же пройдёт.

– Что? Это шутка?

– Я такая шутница?

Эйван смотрит на меня с раздражением, но всё же пытается мягко протянуть:

– Вилле, не дури. Я понял, что тогда перегнул, со всеми бывает. Но и ты сама хороша…

– Всё ясно, – сухо кивая я. – Разговор исчерпал себя. Я собиралась выехать вечером. И выеду. Ты не имеешь права меня запирать.