Крепость демона 2 (СИ) - Фред Винни
Документы о смене имени я в Академию предоставила, но в деканате сказали, что раз учёба оплачена на старое имя, то и в журналах пусть будет оно, а новое будем писать начиная с нового семестра. Трудовую пришлось завести новую, их у меня теперь было две, как паспортов, и в скорой меня все называли Леей эль'Тор, мне это нравилось, потому что помогало разделить учёбу и работу.
Работа оказалась достаточно тяжёлой и выматывающей, чтобы я спала после неё как убитая, и даже в нерабочие дни жила с ощущением, что если ноги ходят и руки могут держать ложку, то жизнь в целом удалась, и жаловаться грех. Я каждую смену видела чужую боль, страх и скорбь, Тёмный Вестник во мне купался в этой атмосфере, ощущая себя мрачным божеством царства мёртвых, которое каждую жалкую жизнь окидывает коротким взглядом и решает, забирать сейчас или попозже. Лечить мне особенно никого не давали, я выполняла функции третьей руки доктора, годной что-то придержать или подать, но не более, я и не рвалась, мне хватало наблюдения. Здесь всё делали совершенно не так, как нас учили.
Спустя какую-то неделю после отъезда родителей, я уже практически не помнила ни их лиц, ни голосов, ни их дома, ни своей жизни в этом доме – всё выцвело и стёрлось. Иногда из памяти всплывали яркие кадры, выдернутые на поверхность каким-то триггером из реальности, я могла бы потянуть за это воспоминание и вытащить его историю, но я не хотела, и всё исчезало. Я так забыла пансион, как только поступила в Академию Граней – мгновенно, как будто он был не особенно интересной чужой биографией, которую я прочитала случайно и сразу же выбросила из головы.
Наш брак с Аланом тоже казался далёким воспоминанием, как будто это случилось год назад, а не неделю с небольшим. Никто со мной об этом не говорил, ничто мне об этом не напоминало – карета Алана перестала таскаться за мной хвостом, Иссадоры исчезли из Верхнего, Никси на учёбу так и не вернулась. Я продолжала вести для неё самые подробные конспекты, ощущая себя с каждым днём всё более наивной идиоткой, но не желая сдаваться просто из принципа, из крохотной вероятности, что она однажды подойдёт и скажет: «Так ты вела для меня конспекты, как обещала?», и я смогу ей ответить: «Конечно, да, они у меня в общежитии, приходи, забирай», а не отводить глаза, неловко бормоча что-то о том, что «я думала» и «мне казалось». Мне много чего казалось, и думала я много всякого, но обещание есть обещание, и мне было не сложно потратить на его исполнение лишние полчаса в день. Я почти не верила в то, что это не зря, но пока держалась.
Я закончила перевод ещё одной книги по контролю для Сари, она училась как проклятая, и тренировалась с таким упорством, как будто собиралась всерьёз использовать свою силу. Я не задавала вопросов, просто помогала и наблюдала, мы сработались, но не подружились, я вообще не горела желанием с кем-то дружить.
По моему видео про переливание кто-то сделал очень подробную методичку, гораздо лучше той, что ходила по Академии раньше, почерк был тот же, но авторство так и не установили. С неё сняли уже столько копий с копий, что добрый жрец Люк не выдержал и напечатал в своей подвальной типографии пятьсот экземпляров, половину раздарил, часть поставил на полки, один даже попросил подписать для коллекции, я посмеялась, но подписала.
Телефон Алана я отключила и спрятала в сейф, он лежал в той же коробке, в которой ко мне приехал, в эту же коробку я убрала наши фотографии, она от этого плохо закрывалась, я делала вид, что не замечаю. Он больше не появлялся после того разговора, хотя из номера не выселялся, я спрашивала, когда ходила в гости к бывшей начальнице. Она сказала мне, что я ударилась, спрыгнув с поезда, который летел в пропасть, и поэтому должна быть себе благодарна за смелость, которая спасла мне жизнь ценой пары синяков. Я пыталась, но выходило плохо.
Золотая соловка Асаниэллы действительно нашлась у комендантши, которая приютила её из жалости, но потом поняла, что птица с каждым днём выглядит всё хуже. Когда я объяснила причины и предложила помощь, она мне её с облегчением отдала. Я отправила соловку с её шикарной клеткой в гостиницу к матери курьером, а сама поехала на птичий рынок и купила комендантше самого неприхотливого попугая и книжку по уходу за ним, она была счастлива. Это было последнее, что я купила на оставшиеся от былой роскоши деньги.
Первого ноября я получила по почте большой твёрдый конверт, золотистый, приятно тяжёлый и запечатанный пижонским зелёным сургучом с блёстками, внутри был пакет документов о моём одобренном кредите и открытка, в которой меня поздравляла с днём рождения вся большая семья тор'Вальцев, это было первое поздравление, которое я получила. В Академии никто не знал, когда у меня день рождения – эта дата была в документах, но считалась личной информацией, за разглашение которой можно было получить административное наказание, а сама я никому не говорила, так что день прошёл как обычно.
Вернувшись после учёбы, я получила ещё несколько писем с поздравлениями, от тёти Айну, тётушки Эммы и её семьи, родителей, бабушки с дедушкой, и банка «Джи-Финанс». Банк не имел ко мне претензий, причём, мне написали об этом три разных представительства этого банка, как будто не договорились между собой, или просто решили перестраховаться.
Придя на работу, я узнала, что «Джи-Фарм» подарил Верхнему десять самых современных машин скорой помощи, укомплектованных специальными конвертами с препаратами и одноразовыми приспособлениями для оказания неотложной помощи в самых распространённых случаях. Это стало главным событием дня, изучать эти машины и конверты собрались лучшие врачи всех больниц, многие из них никогда не держали в руках ничего подобного. Водителей для этих машин тоже не было, так что извозчики обучались по урокам из интернета и самодельным методичкам, по очереди гоняя учебную машину по пустырю.
Утром после смены ко мне подошла главврач центральной больницы, с которой я до этого никогда не пересекалась, отвела в сторонку и шёпотом намекнула, что раз уж «Джи-Фарм» к нам так приятно благосклонен, то было бы неплохо ещё новый аппарат МРТ подарить. Я сказала, что не имею к этому отношения, а написать в «Джи-Фарм» письмо может любой желающий, адрес есть на стенде с объявлениями, в холле каждой больницы города.
«Джи»-корпорация продолжала агрессивный хедхантинг врачей, санитаров и даже больничных подсобных рабочих, им было не так важно образование, если имелся хотя бы минимальный опыт работы в медучреждениях. За две недели, что я проработала в скорой, уволилось несколько десятков врачей, и это только те, о ком сплетничали на каждом углу. Сотрудников не хватало катастрофически, больницы тоже набирали врачей, но составить конкуренцию «Джи-Фарму» не могли, поэтому довольствовались объедками со стола корпорации.
Телефоны уже были у всех. Интернет от «Джи-Лайна» оказался таким медленным, что люди из техномиров окрестили его «Жди-Лайном», но это быстро исправили. В Верхний пришёл «Джи-Нет», обеспечивший всех проводным интернетом, а «Джи-Лайн» сосредоточился на сотовой связи, от которой были в восторге студенты и в диком раздражении преподаватели. У многих в аудиториях появились специальные корзины для телефонов, другие просто ругались и отбирали их. Мой никогда не звонил, я держала его на беззвучном режиме и никому не давала номер, только своей начальнице с работы и Сари. Она жаловалась на постоянные попытки любителей халявы выпросить у неё мой номер, чтобы «познакомиться», она меня один раз об этом спросила, я сказала не давать его вообще никому, и больше мы об этом не говорили. Сари тоже поздравила меня с днём рождения, но когда я спросила, откуда она знает дату, она не смогла ответить. Я её простила, но потребовала в качестве моральной компенсации дату её рождения, она долго смеялась, потому что это не было секретом, люди вообще жили странно.
Алан прислал букет кроваво-алых роз, который принёс охранник, молча вручив и отчитавшись в наушник, что всё доставлено. Спросил меня, хочу ли я ответить, я сказала, что не хочу, и закрыла дверь. В букете была крохотная открытка без рисунка, внутри было три строки: «С совершеннолетием, принцесса Лея. Я люблю тебя. PS Сходи в библиотеку :)», и подпись, точно такая же, как в моём блокноте. Было приятно, что он не забыл. Но в библиотеку я не пошла – в моём расписании было только двадцать минут в день на чтение вне учебной программы, во время завтрака, больше я не могла себе позволить.
