Дарья Кузнецова - Модус вивенди
— И ты готова поставить на это утверждение свою жизнь? — губы Ветрова растянулись в знакомой мерзкой ехидной ухмылке, и мне в очередной раз захотелось его стукнуть. Просто так, чтобы больше не строил подобных гримас.
В очередной раз сдержавшись, я коротко кивнула, вздохнув.
— Вы правы, это разумно, — кажется, своей покладистостью мне удалось его удивить. — А как теперь быть с душем? — осознала я ещё одну немаловажную проблему.
— Если тебя это утешит, я отвернусь, — насмешливо фыркнул он, выпуская мою руку и возвращаясь в прежнее положение.
— В уборную вы тоже будете меня сопровождать? — с обречённой иронией уточнила я.
— Воздержусь. Но не советую задерживаться там надолго, — не глядя в мою сторону, усмехнулся мужчина.
Представив себе последствия подобной задержки, я искренне содрогнулась от ужаса.
Может, было бы лучше, если бы нас попытались убить, Одержимый героически нас спас, унося в сторону дома, и не пришлось бы переходить на подобный режим существования?
Момент отхода ко сну я оттягивала как могла. Ветров в ответ и бровью не повёл, то ли пребывая в дрёме, а то ли успешно это изображая. Он вообще за весь день выходил два раза по минуте к себе в комнату. Только у меня на протяжении его отлучек оставалось ощущение пристального взгляда в затылок, ещё более внимательного, чем у самого ротмистра. Думать, что это такое, было жутковато; сразу вспоминалась та контрастная чёрная тень, непонятным мне образом оборвавшая жизнь вара. Но уточнять я на всякий случай не стала. Скорее всего, Ветров не ответит, а если ответит — боюсь, ответ мне совсем не понравится, и я чего доброго начну опасаться самого Одержимого. Не стоит доставлять ему такое удовольствие и развлекать его подобным образом.
Я уже набросала и три раза перепроверила список основных вопросов, которые попытаюсь задать завтра, построила множество версий недавних событий, часть сама же опровергла, часть запомнила, потом сочинила ещё несколько. А потом поняла, что в своей имитации бурной деятельности выгляжу просто смешно.
— Далеко собралась? — лениво уточнил Ветров, когда я поднялась с края кровати, на котором сидела.
— Переодеться ко сну, — спокойно ответила я. Мужчина с насмешливым восхищением присвистнул, а я опять сделала вид, что ничего не заметила. Взяла с полки пижаму, и отправилась облачаться в неё. Пижама была, наверное, моей единственной маленькой радостью в этом месте.
Самое смешное, если бы не присутствие раздражающего фактора в лице ротмистра, подобные мысли, о «единственной радости», в мою голову даже не заползали бы. Я бы спокойно жила в предоставленных условиях, как это бывало прежде, и не пыталась отчаянно цепляться за привычные представления и вещи, если бы не присутствие этого человека. Рядом с ним у меня совершенно не получалось быть спокойной и невозмутимой, он постоянно раздражал своим поведением, отвлекал своим присутствием, прочно обосновавшись не только на расстоянии вытянутой руки, но и в моих мыслях.
Поэтому оставалось только радоваться, что я решила изменить привычным ночным рубашкам в пользу более удобного наряда. Честно говоря, пижама эта выглядела даже скромнее, чем комбинезон, в котором я щеголяла днём: шёлковые свободные брючки, шёлковая же свободная рубашка с коротким рукавом и неглубоким вырезом, и всё это — тёмно-серого цвета с серебристо-синими крупными цветами.
Когда я вышла из уборной, мужчина встретил меня очень неожиданным взглядом. Я ожидала насмешек, ехидства и высказываний вроде «а что, скафандра полной защиты не было?», но Одержимый смотрел удивительно серьёзно и спокойно, с лёгкой задумчивостью. Я присела на другом конце кровати, отвернувшись от соседа, и принялась аккуратно причёсывать волосы. Но спиной продолжала ощущать его взгляд, мысленно желая мужчине то ли провалиться, а то ли вовсе навсегда исчезнуть.
Чем дальше, тем сильнее меня раздражало всё вокруг, и приходилось сдерживаться, чтобы проводить щёткой по волосам аккуратно, а не драть тонкие и постоянно путающиеся прядки со всей злостью. А ещё хотелось запустить щёткой в стену. Или в Ветрова. В общем, момент для начала разговора ротмистр выбрал самый неудачный.
— Почему ты до сих пор не замужем? — спокойно поинтересовался он. И, странно, насмешки в голосе по-прежнему не было.
— Это не ваше дело, — как могла ровно ответила я, и даже руки не дрогнули.
— Согласен, но мне всё равно интересно. Ты не глупая, не стервозная, симпатичная. Странно.
— А вы почему не женились? — огрызнулась я.
— Я отвечу, но ведь тебе тогда тоже придётся отвечать, — хмыкнул он. Я обернулась через плечо, с недоумением разглядывая его невозмутимую физиономию. Странно, но Одержимый был совершенно серьёзен. — Просто в том возрасте, когда принято заводить семью, я воевал и мало чем интересовался. А потом… — мужчина запнулся, пожал плечами и махнул рукой. — Не моё это.
— Ну вот и я предпочитаю службу семье, — в том же тоне ответила я, не видя смысла слишком откровенничать. Уж отличить ответ от ухода от ответа я была способна.
— Ты же женщина? — недоверчиво хмыкнул он.
— А по вашему женщина может существовать только босая, беременная и у плиты? — недовольно поморщившись, вопросом ответила я.
— Да я как-то об этом никогда не задумывался, — с обезоруживающей честностью отозвался Ветров, вновь пожав плечами. — Просто обычно женщины стремятся к семье. Наверное, это стереотип.
— Игорь Владимирович, к чему вы вообще затеяли этот разговор? — слишком резко, чтобы это выглядело безразлично, спросила я, поднимаясь на ноги и оборачиваясь к мужчине. Даже руки на груди машинально скрестила, хотя с учётом щётки в руках это выглядело забавно. — Ещё немного, и я решу, что вы пытаетесь подбивать ко мне клинья.
— А если так? — с лёгкой усмешкой в уголках губ поинтересовался он, внимательно меня разглядывая.
— Как быстро вы меняете своё мнение. Две недели назад я на ваш вкус была страшной, а теперь — уже ничего? — кажется, я умудрилась заразиться от него язвительностью. Во всяком случае, подобных интонаций за собой прежде никогда не замечала.
— Я не говорил, что ты страшная. Я говорил, что ты тощая, потому что ничего, кроме кофе, не ешь, — спокойно возразил он. — Если угодно, болезненно и неестественно тощая. Мне кажется извращением находить привлекательной чью-то болезнь.
Желание запустить в него щёткой стало почти нестерпимым. Или не запустить, а ударить несколько раз. Желательно — по голове. Возможно, даже убить. И плевать, что будет со мной дальше, но ещё немного — и я с этим человеком точно рехнусь!
