Дебора Боэм - Призрак улыбки
У девушки были круглые белые руки, похожие на спелый турнепс дайкон, который продают на деревенских рынках, и меня завораживала бездумность, с которой она снова и снова заводила руку за голову, подкручивая какой-нибудь выбившийся из прически локон. Пухлая, зрелая, в ямочках — она должна была стать моей. Когда девушка наконец вышла, мурлыча себе под нос «Жизнь в цвету», я прыгнул на нее сзади и потащил в глубь аллеи. Подобно диким желтоглазым кошкам на моем родном острове, быстро расправляющимся с крупными тропическими крысами, я одним ловким движением прокусил ей горло и затем…
Но нет, достаточно. У меня нет никакого права потчевать вас омерзительными гастрономическими подробностями. Позднее я пришел к выводу, что, пока я проделывал все эти гадости, они впечатывались мне в память и оставались в ней как воспоминания о снах и преследующие кошмары. Но в этот раз что-то — звук сирены или какие-то химические изменения в моих свихнувшихся молекулах — подтолкнуло возвращение сознания.
Я очнулся и увидел, что сижу на дорожке в Кин-ситё, рот полон турнепса (нет, это была человеческая рука), а по груди течет жидкость, которую в первый момент я принял за кетчуп. Куски оторванных рук и ног девушки (матово светящаяся бледная кожа, чудовищно яркая кровь) разбросаны по земле, и внизу… Посмотрев вниз, я увидел, что я был уже не я, а… ну скажем, нечто совсем другое.
Скорее всего, от шока я упал в обморок, а когда пришел в чувство, тело девушки исчезло. Единственным свидетельством моей кровавой вакханалии были несколько пятен цвета бургонского на асфальте и прозрачный пластмассовый кошелек с картинкой, изображающей енота — героя комикса. Без тени вины или сожаления я вытащил из него деньги — четыре жалкие сотни, — а кошелек выкинул в ближайшую урну. И как раз в этот момент по телу, ставшему без моего согласия и ведома моим, прошла сильная судорога, и, еще раз взглянув вниз, я снова увидел сверхкрупные формы борца сумо: торс с выпирающим мускулистым животом, облаченный в бело-голубое хлопчатобумажное юката сшитое из набивной ткани с оттиском имени Оротияма («Гора гигантской змеи») — одзэки из филиала нашего клуба.
Чувствуя дурноту во всем теле, я поплелся домой и в какой-то момент поравнялся с таинственной баней. Было темно, но дверь стояла открытой, и как-то само собой я понял, что должен сюда войти.
— Сюда, — сказал голос, которому невозможно было не подчиниться. Это не был голос, говорящий на одном из человеческих языков, это скорее напоминало некую звуковую эманацию.
— Хорошо, — с помощью той же эманации ответил я и вслед за невидимым и не издающим ни звука проводником прошел туда, где обычно мылись. Я бывал здесь, когда, только приехав, присматривался к округе, и знал, что здесь размещалось несколько утопленных в пол маленьких ванн и одна большая, годная (как гласит старая шутка) для тридцати-сорока очень близких друзей. По мере того как глаза привыкали к темноте, я различил какие-то фигуры; одни нежились в бассейне, другие жались у стен, прошла минута-другая, и я сумел их разглядеть.
Там была глупая комнатная собачонка, смотревшая на меня с прежней животной ненавистью, но необыкновенно увеличившаяся в размерах. Ее было уже не сравнить с обувной коробкой: стоя на задних лапах, она достигала роста обитающих в горах горилл, а ее омерзительные ярко-красные когти сделались длиною с нож для разделки мяса. Кроме того, здесь были стаи кошек-демонов с зубами как у акулы и когтями будто наточенная коса. И они, и крысы о шести лапах, и тараканы, размерами с буйволов, — все разгуливали на двух задних конечностях, и зло светилось в налитых кровью глазах. Но как бы ни ужасающи были все эти животные, по сравнению с гуманоидными экземплярами они казались просто детскими игрушками.
В первый момент я разглядел в клубах пара одни только слабые контуры. Казалось, передо мной обычная банная сцена: группа раздетых мужчин плещется в горячей воде, у кого-то влажные полотенца на голове, у кого-то повязка над бровями. Но как только глаза приспособились к полумгле, я задохнулся от ужаса: это были совсем не мужчины. У кого-то из этих плавающих в пару нечеловеческих существ было по две головы, у кого-то несколько носов или несколько ртов, у других — вовсе никаких черт: вместо лиц — гигантские, сваренные вкрутую, очищенные от скорлупы яйца. У некоторых монстров на голове растут прозрачные рога, а в них, заполненных бесцветной жидкостью, плавают, словно жуткие пресс-папье, маленькие живые зародыши цыплят, кроликов, жаб, а в паре случаев, если я не ошибся, и человеческих детенышей. Наверно, было естественно, вскрикнув от ужаса, стрелой кинуться к выходу, но я не испытывал страха. Я знал: эти дьявольские порождения не причинят мне зла, так как я был одним из них. И в самом деле, никто, кроме мерзкой дворняжки, не обратил на меня внимания.
В дальнем углу, почти скрытая в клубах пара, виднелась квадратная ванна, предназначенная для матерей с младенцами. Я прошел туда, намереваясь вымыть под краном руки. (Одежда, кожа, ногти почему-то уже были чистыми. Я так никогда и не разобрался в метафизической логике и гигиенической стороне перевоплощений.) К моему удивлению, выяснилось, что ванна теперь — своего рода сковорода, заполненная фаршированными клецками, водорослями, овощами и тофу — то есть всяческой снедью, которую я так любил покупать на уличных лотках. Однако минуту спустя я понял, что все эти закуски приготовлены вовсе не из обычных ингредиентов.
В бульоне, под прыгающими на поверхности разноцветными пузырьками масла, плавала мешанина из устрашающих яств. То, что я поначалу принял за фрикадельки из свинины с овощами, оказалось гландами, древесный гриб на короткой ножке — человеческим пенисом, а маленькие квадратные кусочки тофу — аккуратно нарезанными дольками мозжечка. Может быть, находясь в своем каннибальском воплощении, я счел бы такое меню привлекательным. Мои размышления на эту тему были прерваны появившимся и вставшим рядом со мной существом двенадцати с лишком футов росту, которое, если не обращать внимание на вывернутое изнанкой наружу лицо, выглядело как вполне ординарный служащий (синий костюм, стрижка ежиком, очки в золотой оправе). Наклонившись над предлагаемым ассортиментом, он одним ловким молниеносным движением выудил пучок пальцев ноги, перевязанный блестящими нитями ламинарии, обмакнул его в соус, который с виду походил на китайскую горчицу, но вполне мог быть и специально препарированной желчью, и отправил все это в свою мерзкую пасть.
О'кей, решил я, пожалуй, хватит. До двери оставался только шаг, когда на пути у меня возникла гигантская тень. Это был созданный в преисподней шпиц, чей укус, как я теперь понимал, навлек на меня теперешнее кошмарное двойное существование.
