Райчел Мид - Сны суккуба
— Единорог быстро бегает. Ей его не поймать.
— Тогда он трус! — торжествующе провозгласила Кендалл. — Кто уклоняется от боя, автоматически считается проигравшим.
Двойняшки озадачились.
— Глупости все это, — сказала Бренди. — Единорогов не бывает.
Все тут же развернулись к ней и протестующе завопили.
— Эй! — крикнула я, перекрыв общий гам.
Умолкнув, они уставились на меня с таким видом, словно не понимали, откуда я взялась.
— Что тут происходит?
— Спор о том, кто победит, случись единорогу сразиться с паучьей обезьяной, — сказал Сет.
Мэдди издала странный звук. Не то всхлипнула, не то засмеялась.
— Захватывающий и аргументированный, — добавил Сет бесстрастным голосом.
Бренди застонала.
— Единорогов не бывает!
— Это паучьих обезьян не бывает! — крикнула Маккенна.
— Они как раз есть, — сказала Бренди. — Так что спор бессмысленный.
Кендалл посмотрела на нее сердито.
— Он гипотонический.
— Гипотетический, — поправила я.
— Не пугайтесь, — сказал нам с Мэдди Сет. — Это еще цветочки по сравнению с дебатами о русалках и кентаврах.
— Девчонки, — воззвала я. — Это — Мэдди.
И представила ей всех по очереди.
— Привет, — нервно сказала она детям.
Потом растерянно поглядела на Сета. После аукциона она вообще держалась с ним несколько скованно, и я мысленно велела себе поторопить его со свиданием.
— Может, я зря пришла...
Он подарил ей ту свою улыбку, от которой у всякого делалось легче на душе. Мэдди, чуть расслабившись, улыбнулась тоже.
— Нет. Лишний помощник не помешает.
Сет встал и подхватил на руки Кейлу.
— Главное — чем-то их занять, пока все, кому нет девяти, не улягутся в постель.
Двойняшки горестно взвыли.
Я посмотрела на Бренди и Кендалл.
— Задача вроде бы несложная.
— Не спеши, — предостерегла меня Бренди.
Кендалл тут же куда-то понеслась. Вернулась с большой картонной коробкой и принялась тыкать ею мне в лицо.
— Посмотри, что мне бабушка прислала.
Это оказалась игра «Монополия».
— Выпуск «Индустриальная революция»? — изумилась я.
— Чуть ли не единственный, которого она еще не присылала, — заметил Сет. — Не знает уже, видно, за какую соломинку схватиться.
— Тебе на Рождество ее подарили? — спросила я у Кендалл. — Неужели ты ее хотела?
— Я собираюсь стать биржевым мандатом, когда вырасту.
— Магнатом, — поправила я. — Ты же вроде хотела стать пиратом?
Она посмотрела на меня с жалостью.
— У пиратов медицинской страховки нету.
Я ткнула пальцем в коробку.
— Но «Индустриальная революция»... почему не «Барби»? Или «Сефора»? — От последнего я, пожалуй, и сама не отказалась бы.
— Индустриальная революция была важным периодом в истории западной цивилизации. Развитие производства оказало большое влияние на нашу культуру и социально-экономический статус. — Она сделала паузу. — Будете играть?
— Там есть ткацкий станок? — спросила Мэдди.
Сет засмеялся.
— Есть.
— Играю, — сказала она.
Кейла на руках у Сета уже засыпала. При виде ее закрывающихся глазок мне вспомнилась вдруг сновиденная девочка. Сердце екнуло, и стало не до «Монополии». Я подошла к Сету.
— Знаешь что? Давай ты поиграешь, а я их уложу.
— Справишься?
— Конечно.
Он передал мне Кейлу, и вокруг моей шеи обвились маленькие ручки. Я двинулась к выходу, двойняшки поплелись следом. Мэдди, поняв, что остается одна, поглядела на меня растерянно. Но я была за нее спокойна. Иной раз, когда тебя вынуждают общаться, скорей учишься.
Двойняшек удалось уложить на удивление быстро — потому, наверное, что спали они в одной комнате. Конечно, в компании с сестрой, с которой можно пошептаться и похихикать, всегда веселее... Проследив за чисткой зубов и переодеванием в пижамы, я предупредила, что еще зайду их проверить, и закрыла за собой дверь.
Отнесла Кейлу в их общую с Кендалл спальню. Кейла вообще разговаривала мало, молчала и теперь, пока я надевала на нее розовую ночную рубашку и укрывала одеялом. Потом я присела на край кровати и вручила ей, подняв с пола, плюшевого единорога. Она крепко обняла игрушку.
— Думаю, он победит паучью обезьяну, — сказала я.
Кейла не ответила, только посмотрела на меня огромными голубыми глазами. Доверчивыми и любящими, точь-в-точь как у моей сновиденной дочери. И мне невольно подумалось — каково было бы делать это каждую ночь?.. Укладывать дочку спать, целовать ее в лобик. Просыпаться утром, снова видеть ее...
Испугавшись, что расплачусь на глазах у ребенка, я собралась уходить. Но Кейла, к моему несказанному удивлению, вдруг тронула меня за руку.
— Джорджина... — сказала тихим, тоненьким голоском.
Я снова села.
— Что?
— Не уходи.
— Ох... надо, миленькая. Тебе пора спать.
— Придут чудовища.
— Какие еще чудовища?
— Страшные.
— А... Те, что живут под кроватью?
Именно там, по моему мнению, и должны были обитать почти все чудовища. Кроме тех, с которыми я играла в покер и ходила по кабакам.
Кейла помотала головой и показала на потолок.
— Там. В космосе.
— Это инопланетяне?
Если бы не мысль о том, что она боится спать в одиночестве, я пришла бы в полный восторг. Малышка заговорила со мной впервые за все время знакомства. Причем так же разумно, как ее старшие сестры... хотя этому, наверно, удивляться не приходилось.
— Нет. Чудовища. Они летают в воздухе и приходят в человеческие сны.
Теперь я поняла, почему она боится спать.
— Тебе снятся кошмары?
— Нет. Но чудовища близко. Я их чувствую.
От этих слов и серьезного выражения ее личика по спине у меня побежали мурашки.
— Мне посидеть, пока ты не уснешь? Тогда они не придут?
— Может, и не придут. — Она снова тронула меня за руку. — Ты волшебница.
Тут я подумала, не родилась ли она медиумом, как Эрик и Данте. В том, как девочка сказала это, чувствовалось нечто большее, чем детская вера в волшебство. Скорее знание. За ней стоило понаблюдать... но не сейчас, конечно. Спрашивать, не видит ли она ауру, я тоже не стала.
— Ладно, — сказала я. — Посижу.
Прилегла рядом с ней, и некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Потом я начала тихонько напевать, и она, улыбаясь, закрыла глазки. Открыла их, когда я умолкла.
— А какие слова у этой песни?
— Э-э-э... — С ответом я нашлась не сразу.
Песня была из далекого прошлого, на древнегреческом диалекте, на котором уже никто не говорил. Мне пел ее когда-то мой муж... Перевести слова вот так, с ходу, я не могла и поэтому запела на родном языке. Звуки его, некогда привычные, казались теперь странными, и слова выговаривались с некоторой запинкой.
