Вирджиния Кантра - Бессмертное море
Вайли переместился в кресле, заставляя его скрипеть. Небольшой офис находился в задней части магазина, он был втиснут между мясным прилавком и кладовой. Холодный воздух пах бананами и испорченным молоком.
— Островитяне, как только они привыкают вам, следуют правилу, живи и дай жить другим, — сказал он.
Зак кивнул, чтобы показать, что он слушал, но внутри он думал, сколько времени потребуется у нацистских близнецов, Тодда и Дага, чтобы привыкнуть ему. И как он сможет избегать их, если будет работать в продуктовом магазине.
Вайли откашлялся.
— Хотя в это время года у нас много летних людей. Они думают, что хотят местного колорита, но они не хотят видеть ничего, что создает для них неудобство.
Снова его взгляд переместился к агрессивно черным волосам Зака. Желудок Зака упал, когда он ждал, что Вайли в конце концов скажет ему, что он не получил работу. Он сжал руки между коленями. Пошло оно все. Не то, чтобы он хотел подметать полы и таскать ящики за минимальную зарплату. Только… Он хотел предлог, чтобы быть рядом с ней. Стефани. И работа будет служить доказательством его маме, что он уже не ребенок. Это было что-то, что нужно делать, что-то, за что можно ухватиться.
— Таким образом, я скажу тебе то, что я сказал моей дочери, — продолжил Вайли. — Если клиенты отвлечены твоей косметикой, значит ее слишком много. Это — магазин, а не цирк. Я нанимаю не клоуна.
Сердце Зака колотилось.
— Вы нанимаете меня?
Вайли провел рукой по лысине.
— Похоже на то. Ты можешь работать тридцать часов в неделю. Пятница и суббота — наши самые большие дни, в среду и в воскресенье — ты не работаешь. В понедельник и в четверг мы пополняем полки, делаем оформление магазина в выходные дни. До одиннадцати.
— До одиннадцати вечера, — повторил Зак, чтобы удостовериться, что верно понял.
Глаза Вайли, синие, как у его дочери, сузились.
— Это для тебя проблема?
«Не похоже, что на следующее утро нужно в школу», — рассуждал Зак.
Он выпятил грудь от того, что сам принимает решение, действие, не согласованное сначала с матерью. Он встретил взгляд Вайли.
— Нет, сэр.
Вайли коротко кивнул.
— Тогда увидимся завтра вечером. В шесть.
* * *— Шесть, — повторила Лиз. — Но как же твой ужин?
Она прикусила язык в тот момент, когда слова слетели с него. Она настаивала, чтобы Зак нашел работу. Но она не ожидала, что он найдет ее так скоро, она разрывалась между виной и гордостью. И она никогда не думала, что он будет работать по вечерам.
Несмотря на их иногда конкурирующие графики, при болезни ее мужа и после его смерти, Лиз сделала семейный ужин приоритетом, константой, способом продемонстрировать своим детям и ей самой, что жизнь продолжается.
И жизнь действительно продолжается. Жизнь меняется. Зак изменился прямо на ее глазах. Он едва нанес макияж сегодня вечером, поняла она, просто легкие мазки, чтобы компенсировать свои большие золотые глаза.
Он пожал плечами, очевидно, ему было неудобно от ее контроля.
— Я перехвачу сэндвич, прежде чем уйду.
— Я сделаю тебе что-нибудь.
— Ты не должна.
Она должна была сделать что-то, чтобы найти с ним общий язык, сделать для него что-то за все те неудачи, которые привели их этому месту.
— Я хочу.
— Неважно. Спасибо, — добавил он голосом «оставь меня в покое».
Она приготовила растаявшего тунца, и втроем он вместе съели ужин. Таким образом, Зак мог уйти на работу вовремя, хотя у Лиз не было аппетита, и он продолжал смотреть на часы.
По крайней мере, он поел, сказала она себе, когда несла их тарелки к раковине. Но он не сказал ей ни слова.
В дверь позвонили.
— Я открою. — Эмили, всегда чувствительная к напряжению, вскочила из-за стола. Зак последовал за ней в холл. Лиз выключила воду локтем и потянулась к кухонному полотенцу.
— Убедитесь, что ты видишь, кто это, прежде чем открыть.
— Морган! — сказала Эмили.
Сердце Лиз подскочило настолько же высоко и радостно, как голос Эмили. Глупое сердце. Это было только воспоминание о ее сне, натиск секса, контакт с вершиной, куда она поднялась из-за того, что находилась в одной комнате с ним, вызывающей те неустойчивые скачки пульса. Или, может быть, это было облегчение от того, что в доме был еще один взрослый.
— И он принес котенка! — прокричала Эмили.
У Лиз упала челюсть. Она закрыла рот. Сглатывая.
«Взрослый, моя задница», — подумала она и пошла, чтобы справиться с ситуацией.
Морган стоял в прихожей, высокий, темный и грозный с зимними бледными волосами и глазами. И большой рукой он прижимал к груди маленького полосатого котенка. Эмили танцевала вокруг них, в то время как Зак наблюдал за ними с лестницы.
— Что ты делаешь? — спросила Лиз, понижая голос.
Морган поднял свои брови от ее тона.
— Твоя дочь уже сказала. — Он отцепил крошечные когти от своего свитера и вручил котенка Эмили. — Я принес вам кошку.
— Она такая милая, — пропела Эмили, прижимая котенка к себе. — Как ее зовут?
— Его зовут, — поправил Морган, — и он твой.
Ее глаза распахнулись в восхищении.
— Я могу назвать его?
— Ты можешь оставить его себе.
— Стоп, подожди минутку, — сказала Лиз.
— Можно? — Эмили резко развернулась, прижимая котенка к груди. — Можно, мамочка?
Сердце Лиз сжалось от смешанной надежды и призыва на лице ее дочери. У нее было достаточно всего, с чем нужно справляться. У них у всех было.
Морган не имел никакого права сваливать это на нее.
— Мы должны поговорить об этом, Эм, — сказала она мягко. — Ты только начинаешь ходить в детский сад. Домашнее животное — это слишком большая ответственность.
— Это означает «нет», — сказал Зак.
Лицо Эмили вытянулось. Лиз осторожно вздохнула.
— Это означает, что нам нужно поговорить. Ты застала меня врасплох.
— Это означает «черт побери, нет», — перевел Зак.
— Мы должны быть ответственными, — настаивала Лиз. — Мы должны задуматься о последствиях.
— Почему? — спросил Морган.
Она повернулась к нему.
— Прости?
Он сделал к ней шаг, глядя в глаза.
— Ты принимаешь что-то простое и делаешь это сложным. Твоя дочь хочет кота. Я нашел ей кота.
— Ты нашел.
Он кивнул.
— За рестораном.
Бездомного кота. У которого, наверное, были микробы. Блохи. Паразиты.
И ничто не имело значения по сравнению с лицом ее дочери. Эмили сидела на полу с котенком на ее коленях, счастье сияло в ее глазах.
— У нас ничего нет, чтобы накормить его, — сказала Лиз слабо.
