Татьяна Шульгина - Дар халифу(СИ)
Он хотел сесть, но Николь снова остановила его, припав к груди.
-- Говори, что хочешь, но ты был другим, - прошептала она, обняв его и не отпуская. - И Велиамор узнает, как и зачем она это сделала.
-- Тебе не противно прикасаться ко мне после всего, что я сказал? - спросил он, погладив ее по спине, и улыбнулся. - Ты так веришь во все эти зелья и чары?
-- Я верю своим глазам, - ответила Николь, оторвавшись от его груди и взглянув в глаза мужа. Они опять были изумрудно-зелеными, как обычно. - Ты такой, каким был, когда я полюбила тебя, и я по-прежнему люблю тебя.
Она улыбнулась, коснувшись его губ кончиками пальцев.
-- Нет, я люблю тебя еще сильней, - добавила она.
-- Ты слишком добра и снисходительна, тебе нужен эльф, - король тоже улыбнулся, взяв ее лицо в ладони. - Больше никто не заслуживает твоей любви.
Николь поцеловала его, не желая больше слушать, какая она распрекрасная.
-- Я пришлю тебе слуг, - сказала она, отпустив его, и поднялась. - Мне нужно посмотреть, как там гости.
-- Гости, - вздохнул король. - Я и забыл о них.
-- Отдыхай, оставь все мне, - девушка улыбнулась, заверив его, что и сама все уладит. Виктор закрыл глаза, все еще страдая от головной боли.
Николь оставила его, приказав слугам помочь господину раздеться, и пошла навестить Еву.
Принцессу содержали под стражей в одной из комнат. Николь вошла, позволив Генри Морису сопровождать себя. Ева сидела на кровати среди шитых золотом подушек в стальных наручниках, скрепленных толстой цепью.
-- Нравятся новые украшения? - спросила Николь с вызовом.
Ева одарила ее презрительной улыбкой, но не ответила.
-- Если расскажешь мне правду, я прикажу их снять, - продолжала новая королева. Мужчина за ее спиной внимательно наблюдал за арестанткой, держа руку на рукояти меча.
-- Я уже все рассказала магу, - Ева перестала улыбаться и посмотрела в сторону со скучающим видом.
-- Ты должна быть совершенно глупой, если думаешь, что это сойдет тебе с рук, - Николь подошла ближе и села на высокий резной стул. - Ты покушалась на короля, ты понимаешь это?
-- Я не намеревалась убить его, - девушка вопросительно взглянула на собеседницу. - Какое тут покушение? Просто мне тоже хочется, чтоб меня любили. Почему все мужчины должны доставаться тебе?
-- Не морочь мне голову, я не Велиамор, чтоб поверить в это, - Николь не сводила с нее проницательного взгляда, помня о том, что любой может прочесть мысли, стоило только внимательней смотреть. - Что ты хотела с ним сделать? Что было бы, если бы он поцеловал тебя?
-- Почему ты решила, что что-то было бы? - ответила Ева невозмутимо, хотя вопрос смутил ее на мгновение.
-- Я все равно узнаю, - Николь улыбнулась. - Мадлена поверит мне. А тебя она ненавидит.
-- Да? Интересно, что она скажет, когда Кристиан по твоей вине наложит на себя руки? - теперь улыбнулась Ева, добившись желаемого эффекта. Николь встревоженно смотрела на нее. - Я, конечно, не убила бы Виктора, но надолго отвлекла бы его от тебя. Считай это моей местью за то, что ты сделала с Кристианом. За все его мучения по твоей вине.
Николь резко вскочила и дала ей увесистую пощечину.
-- По моей вине?! - крикнула она, схватив девушку за воротник платья. - После того, как ты сделала его демоном, сожгла его замок и разлучила со мной? Ты смеешь обвинять меня в его страданиях?
Ева рассмеялась, наслаждаясь яростью Николь, которой никогда прежде не видела.
-- Убей меня, - сказала она. - Может, после смерти мы с ним будем вместе, а ты оставайся со своим глупым мужем.
-- Убить тебя? - Николь отпустила ее и отошла, отряхивая платье, словно запачкалась, прикасаясь к арестантке. - Не дождешься. Это будет слишком просто для тебя. Я придумаю что-нибудь особенное. И поверь, после того, что ты сделала сегодня, ничто не остановит меня.
-- Неужели твоя гордость так задета этим невинным флиртом? - спросила насмешливо Ева. Ее немного настораживало, что капитана нисколько не смущает обращение Николь с ней. Похоже, реши та ее убить, мужчина не стал бы вмешиваться.
-- Ты погубила одного моего мужчину, и я ничего не сделала тебе за это, - ответила Николь, вернув самообладание. Теперь она говорила абсолютно спокойно, чтоб Ева не усомнилась в ее намерениях. - Но этого я тебе не отдам, ты близко к нему не подойдешь.
-- Я не боюсь тебя, - Ева перестала улыбаться. - Я принцесса.
-- Напрасно, - Николь наклонилась ближе, заглянув ей в глаза. - А я королева.
С этими словами она вышла, капитан последовал за ней, одарив Еву насмешливым взглядом. Девушка злобно швырнула подушку в закрывшуюся дверь.
-- Никого не впускать, - сказала Николь, когда двое солдат встали у двери. - Никого без моего личного разрешения. Даже если она там будет умирать от голода.
Глава двенадцатая
Николь не поверила ни единому слову Евы, но в душе поселилось сомнение. Слуги не могли найти ни Мадлену, ни Кристиана. После церемонии их никто не видел. Велиамор выглядел абсолютно спокойным и не видел в этом ничего тревожного. Николь попросила его избавить Виктора от головной боли, и теперь они сидели в спальной короля.
-- Это последствия действия зелья, - заключил маг, еще раз осмотрев Виктора. Он был все в той же одежде, что и во время церемонии. Одежда литиатов была больше похожа на наряды жителей Иджу, чем на вандерширские. Поверх полотняных штанов и рубашки маг носил длинную мантию без рукавов из светлого льна, перехваченную на поясе широким ремнем из мягкой кожи, к которому крепились ножны. Из такой же кожи были сделаны легкие туфли без задника, какие носили только южане. В северных землях литиаты, как и люди, предпочитали им сапоги.
Сама Николь тоже не успела сменить подвенечный наряд. Сняла только многочисленные украшения и вуаль.
-- Что это за дрянь? - спросил король, не открывая глаз. Пока маг держал ладонь на его лбу, боль отступала.
-- Сначала я думал, что это просто приворотное зелье, - начал Велиамор, взглянув на Николь. - И принцесса пыталась меня в этом убедить, но, возможно, это было нечто другое.
-- Я ничего не помню, - ответил король, взглянув на жену. Та промолчала.
-- Как скажете, Ваше Величество, - маг улыбнулся, продолжая удерживать руку на его лице. - Но я все равно попытаюсь объяснить, что с вами произошло.
Молодые люди не протестовали, и он продолжал.
