Страж (ЛП) - Андрижески Дж. С.

Он пи**ец как ненавидит это.

Он не может вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя таким беспомощным.

Он сильнее притягивает Джона, пытаясь привлечь его к себе, пытаясь достучаться до него, но это бесполезно.

Он ищет других видящих, которых использовал раньше, видящих, которые живут в Сан-Франциско и близлежащих районах, но ни один из них не находится достаточно близко, только не для такой ситуации.

По мере того, как осознание всё глубже проникает в свет Ревика, его паника усиливается, даже когда она усиливается яростью.

Нах*й. Должен ли он просто вырубить их обоих? Рискнуть?

«Нет, — вмешивается мягкий голос. — Нет, брат. Ты не можешь».

Ревик узнаёт этот голос, а также пульсацию чистого, высокого, белого света, которая исходит от него. Он отталкивает и свет, и сопровождающее его присутствие в сторону, ибо настолько зол, что едва может дышать.

Он знает, что они наблюдают за ним, но их молчание прямо сейчас почти выводит его из себя.

Возвращая свой свет в неподвижность, на рабочую частоту, он замыкается в непосредственном Барьерном пространстве, где он находится.

Он блокирует их, говоря себе, что это для того, чтобы он мог работать без них как дополнительного отвлекающего фактора — даже если он знает, что это, вероятно, принесёт ему мало пользы.

Он снова фокусирует свет на сцене в баре.

Джейден выигрывает спор с толпой об Элли.

Он выигрывает спор о том, кому принадлежит Элли в этой ужасной яме хищников и насильников.

Ревик ненавидит их всех прямо сейчас. Он хочет, чтобы они все сдохли.

Он ненавидит их больше, чем может даже чувствовать, но жар этой ненависти почти ослепляет его, заставляя забыть всё, чему он научился в тех монастырских пещерах, всё, что он пытался сделать с Вэшем, чтобы стать тем мужчиной, за которого он боролся последние несколько десятилетий.

Он ощущает слова Джейдена своим светом, и эта ненависть усиливается.

— Она моя девушка, — говорит Джейден, крича как на зрителей, так и на Микки. — Она моя грёбаная девушка, чувак. Кто ты? Кто ты, чёрт возьми, такой? Что ты с ней делаешь? Почему ты пытался увезти её отсюда?

Образно говоря, он мочится на неё в своей человеческой манере.

Он пёс, мочится на неё, делает её своей.

Заявляет на неё права.

Товарищи Джейдена по группе поддерживают его.

Бармен делает то же самое, хотя его свет всё ещё выглядит и ощущается нервным.

Как и все люди, он чувствует себя в большей безопасности, прячась за толпой, за телами других людей.

Но да, бармен нервничает, и так и должно быть, думает Ревик.

Он больше, чем нервничает. Он выглядит напуганным до смерти.

Ревик видит, как в глазах бармена читается обвинение в пособничестве. Пособничестве в чём, человек ещё не знает, но парень уже отсидел срок за торговлю наркотиками и боится возвращаться внутрь. Он уже оттачивает свою защиту и продумывает её детали в уголках своего света. Он репетирует, что скажет копам, если они попытаются повесить это на него.

«Её не должно было так вырубить», — бормочет его разум.

Ревик слышит слова, громко звучащие на поверхности человеческого разума.

«…Думал, это должно быть просто небольшой забавой. Просто взбодрить её, сделать более открытой. Проклятые наркотики видящих, никогда не знаешь, что они могут сделать. Какого чёрта Джей вообще вытворяет? И кто эта цыпочка, с которой он трахается? Она не выглядит такой уж распутной. Он говорил так, будто она квази-проститутка. Я подумал, что она была симпатичной и милой, когда попросила пива».

Ещё больше страха сквозит в его взгляде, когда он оглядывает толпу.

Он смотрит на Джейдена, на Микки.

«Кто этот сумасшедший придурок с выбритыми волосами, который выглядит как наркоман? Джей на самом деле знает этого парня? Бл*дь. Может ли он быть полицейским под прикрытием? Какой-нибудь друг новой развратной подружки Джея? — мысли бармена путаются, становясь всё более сумбурными. — Он выглядит смутно знакомым, как будто бывал здесь раньше. Дерьмо. Что, если он действительно коп под прикрытием?»

Бармен начинает пятиться с места происшествия.

Он крадётся прочь от сцены с Элли, даже когда думает об этом напоследок, настороженно глядя на Микки, как будто боится, что толстый и прыщавый потенциальный насильник может наставить на него пистолет и закричать, что он арестован.

Когда Джейден наклоняется, собираясь поднять Элли, Ревик всё глубже погружается в свет Джейдена. Он силится понять мотивы человека, чего он добивается от этого — даже когда более циничная часть его понимает, что он уже почти точно знает, чего добивается Джейден.

Ревик хочет, чтобы это подтвердилось.

Ему нужно это подтвердить.

Прежде чем он сделает то, что намеревается сделать, ему нужно без всяких сомнений знать, что Джейден именно тот, кого он в нём подозревает.

Независимо от того, как он в конечном итоге разберётся с этим — или, что более важно, независимо от того, как он в конечном итоге рационализирует то, что сделает в следующие несколько минут — Ревик в каком-то более тёмном уголке своего сознания знает, что не должно быть никаких сомнений относительно того, был ли этот поступок оправданным.

Ему нужно, чтобы цепочка доказательств была чёткой, неопровержимой.

Ему это нужно для себя. Ему это нужно для Вэша. Ему это нужно для Совета.

Ему приходит в голову, что однажды это может понадобиться самой Элли, хотя эта мысль значительно более абстрактна.

Не должно быть никакой двусмысленности, когда он нажмёт на курок.

Ревик уже сейчас чувствует в себе очень мало двусмысленности или замешательства. Он чувствует полное согласие с ходом своих мыслей и с тем, куда они логически ведут. На этот раз он обнаруживает, что его эмоциональные реакции в точности соответствуют тому, как он воспринимает свою роль стража Элисон.

Ибо, в конце концов, и независимо от Совета, от Вэша — даже от самой Элли — Ревик намерен справиться с этим новым развитием событий наилучшим образом, подходящим для его конкретной формы обучения.

Он собирается убить этого сукина сына.

Он собирается вырвать у него сердце и заставить съесть его.

«Нет, брат, — настойчиво вмешивается голос. — Ты этого не сделаешь».

Ревик не отвечает.

Эти слова не создают ни малейшей паузы в его намерениях.

Он сделает то, что ему нужно сделать здесь, независимо от того, что скажет Вэш.

«Нет, брат. Ты этого не сделаешь».

«Вот увидишь, — бормочет Ревик в ответ, не отрывая своего света или внимания от сцены, разворачивающейся в баре. — Просто наблюдай за мной, отец Вэш».

Они могут уволить его.

Он получит за это кармический удар.

Он отсидит грёбаный срок.

Будь проклято его покаяние.

Он чертовски уверен, что не собирается быть соучастником в этом.

Но, в конце концов, именно Вэш прав.

Перемены происходят так быстро, что Ревик не чувствует их приближения.

Он всё ещё смотрит на распростёртую фигуру Элли, пытаясь решить, когда и как, теперь, когда он чертовски уверен в том, что планирует сделать…

Когда его полностью выдёргивают из этой части Барьера.

Глава 14. Средства и цели

«Что, во имя dugra a’ kitre gaos, вы имеете в виду?» — рычит Ревик.

Он обрывает того, кто одет в бледную мантию песочного цвета, свирепо оглядывая остальных пожилых видящих, которые окружают его полукольцом.

Они забрали его, вытащили его свет и отделили его от Барьера.

По сути, они надели на него ошейник, и Ревик слеп ко всему, кроме них. Он глух ко всему, кроме их мыслей. Он видит только пустые места, которые они хотят, чтобы он видел.

Это пугает его настолько, что он не может быть вежливым или проявлять уважение, которое, как он знает, причитается этим видящим.

Это пугает его настолько, что он не может думать.

Однако он должен подумать.