На перепутье: Воительница (СИ) - Вин Милена

Она тихо усмехается, и от моего взора не ускользают ее раскрасневшиеся щеки и то, как смущенно она поджимает губы, стоит Николасу взять из ее рук папку и едва коснуться пальцами ее пальцев.

«Где же твоя прежняя твердость и непоколебимость, Валери?» — думаю я, следя за тем, как мужчины, попрощавшись, выходят из квартиры.

Девушка закрывает дверь, поворачивается ко мне и с каким-то детским восторгом выдает:

— Кто бы мог подумать, что у Джона такие красивые напарники? — коротко усмехнувшись, она принимается обмахивать лицо рукой. — Жаль, что один из них женат. Хотя курчавенький приятнее…

— Как ты это поняла? — чувство беспомощности испаряется, но сменяется не менее жгучим любопытством, и я терпеливо жду от девушки ответа, даже ненадолго задерживаю дыхание.

— Так у второго кольцо на левой руке, — взгляд ее становится несколько непонимающим и удивленным, словно я задала самый что ни на есть глупый вопрос. Невольно она касается серебряного колечка на безымянном пальце левой руки, несильно сжимает, закусывая нижнюю губу.

— Ты тоже состоишь в браке? — спрашиваю осторожно, но вмиг погрустневший взгляд Валери говорит, что мне следовало хранить молчание и подавить вспыхнувший внутри интерес.

Вопреки ожиданиям девушка, мягко улыбнувшись, качает головой.

— Нет, это помолвочное кольцо. Я все никак не решусь снять его, пусть уже и прошло много времени.

— Прости, не хотела ворошить воспоминания.

— Ай, брось, — Валери расплывается в улыбке — немного грустной, но такой обворожительной, что невозможно устоять и не улыбнуться в ответ. — Впрочем, этого уже не избежать. Так что пошли, — она резко хватает меня за руку и утягивает за собой на кухню. — Лучше предаваться воспоминаниям в компании с приятным человеком и бутылочкой хорошего вина. Приятный человек есть. Осталось найти в тайничках братца что-нибудь сладкое, вкусное, предназначенное для особого случая…

***

Кардиограф противно попискивает, наполняя больничную палату своим ритмичным, как стук сердца, звуком. Последняя доза, наконец, оказывается влитой в капельный резервуар. В этот раз понадобилось больше лекарства. Тройная доза. Осталось лишь немного подождать, пока препарат потечет по венам, пока начнется реакция…

Он склоняется над кроватью, вглядывается в безмятежное серовато-бледное лицо. От женщины веет холодом, запахом лекарств, больницы.

«Раньше ты пахла приятнее, — думает он. — Цветами и фруктами…»

Он помнит их первую встречу. Тогда она не обратила на него внимания, но он запомнил ее запах и посчитал ее очень привлекательной. С тех пор она изменилась: обрезала длинные пепельные волосы до плеч, немного пополнела, перестала пахнуть вкусно и сладко. Теперь он не считал ее красивой. Теперь она была обычной, ничем не примечательной. Стала пешкой.

Выпрямившись, он бросает взгляд на кардиограмму. Линии четкие, вертикальные, а писк стал звонче, резче.

Секунда, вторая…

Писк превращается в тревожный непрерывный звук, а линии — в одну горизонтальную. На панели над койкой загорается лампочка; скоро сюда сбегутся врачи, забыв про свой обед. Еще раз взглянув на мертвенно-бледное лицо, лишенное внутреннего тепла и каких-либо признаков жизни, он быстро покидает палату.

Глава 25. Воспоминания

Наари

— О, нашла!

С глуповатой улыбкой Валери достает из верхнего темно-серого шкафчика стеклянную бутылку, ставит на стол рядом с двумя хрустальными бокалами и садится напротив меня.

— Почему ты сказала, что это предназначено для особых случаев? — киваю на бутылку, а девушка в ответ усмехается и начинает разливать по бокалам жидкость — вкусно пахнущую, темно-красную, как спелая вишня.

— Джон придерживается некоторых глупых, по моему мнению, правил… — говорит она, пододвигая ко мне бокал. — Любые мои предложения скоротать вечерок за выпивкой пресекаются одним аргументом: он полицейский, а значит, всегда должен быть трезв. Представляешь, как худо ему живется?.. Но порой мне удается уговорить его и чокнуться наполненными вином бокалами. Правда, сомневаюсь, что удастся сделать так же и в этот раз… Он поглощен работой, как видишь. Поэтому, — улыбка ее становится шире, она берет бокал и поднимает его вверх, — я чокнусь вместе с тобой.

— Чокнусь? — странное слово срывается с языка, но смысл так и не доходит.

— Ну, это значит, что нужно прикоснуться своим бокалом к другому бокалу… По правде говоря, в штатах и Англии этой традиции не придают особого значения. Такое распространено в России. Но у меня прабабушка русская; наверное, от нее эта привычка передалась маме, а от мамы мне… Давай, смелее.

Валери кивает на мой бокал, терпеливо ожидая, когда же я решусь присоединиться к ее… чоканью. Тихо вздыхаю и под внимательным взглядом подношу хрусталь к ее бокалу. Раздается короткий мелодичный звон, и девушка сразу делает пару глотков, будто до этого мига терзалась мучительным ожиданием.

— Что ж… Пусть пьет он редко, но толк в вине знает.

Следую ее примеру, делаю небольшой глоток. Приятный терпкий вкус напоминает о напитке из таверн восточной Норфии, сделанном из темных плодов винограда. Только называем мы подобное питье иначе — пото стафилю, что значит «виноградный напиток».

— Слушай, — Валери берет из стеклянной миски шоколадную конфету и ловко закидывает ее в рот, — а в твоих краях… ну, там, откуда ты родом, разве замужняя пара не носит обручальных колец?

— Нет, мы обозначаем принадлежность друг к другу иным способом.

— Каким?

В темных глазах зажигается огонек интереса, и девушка подается вперед. Наверное, ей наш обычай будет казаться столь же странным, как и их традиция носить кольца кажется странной мне. Но испытывать ее терпение и уж тем более скрывать столь обыденный факт нет никакого желания.

— Вот тут, — касаюсь пальцами ключицы с правой стороны, — нам делают брачную метку.

— Эм-м, метку? — одна бровь Валери взмывает вверх. Пригубив бокал с вином, девушка уточняет: — Ты про татуировку? Вы накалываете краской узор?

— Да, что-то вроде того…

Ну не говорить же ей, что нам выжигают клеймо железным прутом?.. Ношение колец явно безобиднее. По крайней мере, их всегда можно снять… А от клейма не избавиться; потому у нас выбирают пару раз и на всю жизнь. Если кто разлюбит, пойдет к жрице — сошлют с позором в неизведанные земли.

— Никогда о таком не слышала. Интересно даже, что это за место…

Валери смотрит на меня в ожидании увлекательного рассказа. Да вот только я решила, что Джон будет первым и единственным человеком из этого мира, кому я доверила свои тайны и рассказала о Норфии. Он и сам просил меня не пугать правдой ни Валери, ни Мэй.

Делаю большой глоток и, облизав губы, перевожу тему:

— Так что насчет твоего кольца? Почему ты не решаешься его снять?

— А, это… — кажется, Валери быстро забывает о моих странностях. Она растопыривает пальцы и глядит на колечко с какой-то особенной нежностью, так же, как и смотрит порой на Мэй. Словно это одна из самых ценных вещей в мире. — Многие, наверное, на моем месте отпустили бы любимого человека и отказались бы от кольца… Но я не могу. С ним связаны самые теплые воспоминания в моей жизни. Но было бы лучше, если бы вместо помолвочного кольца я носила обручальное... Знаешь… я под разными предлогами оттягивала свадьбу, а сейчас так жалею об этом.

— Ты не хотела выходить замуж? — спрашиваю тихо, несильно сжимая ножку бокала.

Валери подпирает рукой щеку и, не глядя на меня, тяжело вздыхает.

— Очень хотела. Но как-то не видела подходящего момента… Вначале беременность помешала, после — рождение малышки Мэй, а пока она росла, я все пропадала на… — она вдруг замолкает, резко поднимает на меня слегка растерянный взгляд, — ну, по работе, на заданиях…

— А что же теперь? Мэй уже подросла.

— Да… — тоскливый взгляд девушки упирается в стену. Она медлит, покусывая губу, но вскоре решается заговорить вновь: — Мэй выросла, прежнюю работу я оставила, а любимого уже нет. Когда Мэй было два года, мой Мин Хо умер от остановки сердца.