Ржавый-ржавый поезд (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна

Обвязать меня так, чтобы от малейшего натяжения я не начинал задыхаться от боли, получилось раза с четвёртого. Похоже, синяками дело и впрямь не обошлось… Охранник снаружи пока не подавал признаков жизни, но дурное предчувствие и не думало исчезать. Даже когда меня вытянули наверх через пролом и усадили на сыроватую, но восхитительно живую траву под безграничным чистым небом, а Ирма начала карабкаться по верёвке, а волшебник сел рядом со мною и протянул руку, так и не решаясь коснуться. Пальцы у него подрагивали.

– Келли, ты жив, – произнёс он с полувопросительной интонацией, точно сам не верил тоже. Глаза у него были чернее чёрного. – Я…

– А обнять? – мрачно пошутил я, перебивая. – Ладно, о невозможном просить не буду. Как вы меня нашли-то?

– Лис привёл, – весело сообщила Ирма, выбираясь через пролом. – Уф, ну и мрачный у тебя подвал там… И ещё Мари-Доминик подсказала. Представляешь, в тот же день, когда тебя увели, она пришла в лагерь. Мы тогда собирались, вечер был, часть фургонов уже отъехала… В общем, пришла эта девочка со своей служанкой и сказала, что, скорее всего, ты в старом госпитале, на Жардин. Она пообещала, что назавтра заставит отца остаться на всю ночь дома, и мы сможем тебя забрать. Ну, я запустила вчера по территории своих собак и лиса, и лис тебя нашёл. Сегодня он привёл нас сюда, к пролому. Я его в благодарность насовсем отпустила, – призналась Ирма с лёгкой грустинкой. – Если захочет – вернётся, конечно, но вряд ли.

– Время, – дипломатично напомнил волшебник и поднялся, оглядываясь. – Нужно уходить, тело наверняка скоро найдут, у меня не было возможности нормально его спрятать. Келли, ты можешь идти? Хочешь пить? У меня есть немного обезболивающего.

– Не надо, – отказался я, подумав немного, и встал на ноги. – Хочу, чтобы голова была ясная. И так не могу сон от яви отличить… Постой, ты сказал «тело»?

Волшебник пожал плечами.

– Он слишком неожиданно появился. Я не смог удержаться. Зато теперь нам не придётся лезть через забор, пройдём через ворота, как приличные люди.

Повод для веселья был так себе, но меня затрясло от беззвучного смеха.

Через густые кусты шиповника мы перебрались с горем пополам, дальше пошло легче. Территория вокруг госпиталя оказалась не такой уж запущенной, как можно подумать. Волшебник вывел нас на неприметную тропу, петляющую среди проросших плющом и крапивой фрагментов здания, так и не использованных куч песка со щебнем, полусгнившего бруса и прочего строительного мусора. Голова у меня по-прежнему слегка кружилась, и внимание было рассеянным. Примерно на полпути, напротив подозрительно аккуратно заколоченной двери, я споткнулся обо что-то большое, мягкое и едва не упал. Взгляд выхватил из темноты одутловатое бесцветное лицо, влажно блестящие белки глаз и серую санитарскую форму без нашивок.

Тот самый охранник, что позволил мне напиться воды.

– Подожди, – тихо окликнул я волшебника. Ирма, идущая следом за мною, остановилась сама. – Надо сделать кое-что…

Я опустился на колени. Земля влажно хлюпнула, и резко запахло густеющей кровью. Лицо у него было тёплым, правда, едва-едва, а руки – уже холодными. В левую ладонь я вложил ему цветок шиповника, а в правую – комок земли, затем опустил веки и их тоже укрыл бледно-розовыми лепестками.

«Почему-то всегда умирают не те».

Затем я поднялся, цепляясь за Ирмин локоть, и кивнул волшебнику.

До самых ворот и потом, на улице, мы не встретили никого.

Йорсток был доверху залит лунным светом, как широкая пиала – желе. Кажется, даже воздух дрожал так же от каждого движения. Неподвижные листья раскидистых каштанов в белесоватой водяной взвеси, блестящие тротуары и жемчужная испарина на стёклах – всё помнило вязкие холодные туманы. Но сейчас я толком не чувствовал ни влажности, ни температуры, а острая кромка месяца была куда ближе и реальней, чем кривоватый ратушный шпиль.

Не город – большой кукольный дом из сахарной глазури.

Мы избегали больших улиц и освещённых площадей, но всё равно дважды наталкивались на людей. Двое оборванцев сами прыснули в подворотню, едва завидев нас; но полицейский, как нарочно, пошёл навстречу, поднимая фонарь высоко над головой. После требования представиться и предъявить документы, волшебник сделал нам знак отступить в тень, а сам выудил из-за отворота рукава что-то блестящее.

– Только не насмерть, – попросил я шёпотом. Перед глазами у меня стояло бесцветное лицо охранника.

– Нам это потом выйдет боком, – дёрнул головой волшебник. Я почувствовал себя мягкосердечным идиотом, но тут меня неожиданно поддержала Ирма:

– Клермонт, правда, не надо. Это ради тебя тоже.

Волшебник сощурился и переложил нож тяжёлой рукоятью вперёд.

Полицейскому достался аккуратный удар в висок.

– Жить будет, – бесцветным голосом сообщил волшебник. – А нам надо торопиться.

На окраине Йорстока пришлось разделиться. Ирма обняла меня напоследок, стараясь не слишком тревожить раны и синяки, и горячо зашептала куда-то в шею:

– Мы ещё встретимся, обязательно, да, Келли? Соберёмся все вместе. Макди обещает открыть настоящий цирк, построить большое-большое здание, и чтобы внутри на стенах была мозаика, как в старых усадьбах. И с нами будут Томаши, и Лилли с её девочками, и Лайме, и Дылда, совсем как раньше. Только вместо фургона – дом, с крышей и стенами, и с камином обязательно. И я за тебя выйду замуж, – то ли всхлипнула, то ли хохотнула она.

Я улыбнулся и щёлкнул её по носу.

– Меня твои звери заревнуют. Особенно лис. Лисы – они такие, не веришь – Лайме спроси.

– Не умничай, когда женщина делает тебе предложение, – топнула ногой Ирма, отстранилась и посмотрела на меня. В глазах у неё мерцали лимонные месяцы, по два в каждом зрачке. – Я должна сейчас идти в Блэр, вместе с Лилли. А вам с Клермонтом вдвоём будет легче скрыться. Ведь наверняка искать вас будут в цирке, наверно, за Макди поедут, фургон ведь он забрал… Встретимся тогда у моря, хорошо? – и она погладила меня по щеке, вдоль шрама.

«Обещаю», – хотел сказать я, но язык точно присох к нёбу.

– Будем надеяться на лучшее, – тихо ответил волшебник вместо меня. – Но на всякий случай – прощай, Ирма.

– Прощай, Клэр, – эхом откликнулась она, потом взглянула на нас диковато, махнула рукой – и побежала вдоль по улице, быстро затерявшись в темноте.

Мне померещилось, что за ней метнулась из кустов тощая рыжая тень.

Мы с волшебником покинули город немного западнее того места, где раньше стоял лагерь, по утоптанной грунтовке, у самого горизонта упирающейся в лес. Ближайший городок на этом направлении располагался в шести часах ходьбы, а оттуда – ещё день на машине до крупного порта на границе, где двум бродягам затеряться проще, чем опытному карманнику вытащить у растяпы кошелёк. До города мы надеялись добраться к утру, но вскоре планы пришлось скорректировать, потому что у меня начался жар. Волшебник укутал меня в свой плащ и разжёг в яме костёр, чтобы нагреть воды.

– А из города нас не увидят? – спросил я, клацая зубами. Всё тело ныло, словно сломанные кости пытались сплавиться обратно по своей собственной воле.

– Надеюсь, что нет, – сухо произнёс волшебник.

Месяц уже впился краем в вершину пологого холма, когда внезапно послышался то ли рокот, то ли гул. Он постепенно усиливался, умножаемый эхом. Волшебник сначала прислушивался, а потом опрокинул в костёр чайник и принялся сноровисто забрасывать шипящие угли землёй.

– Кто-то едет на автомобилях с выключенными фарами, – пояснил он коротко. – И, как назло, укрываться здесь особенно негде… Костёр могли увидеть, хотя он и в яме. Пойдём по бездорожью, в сторону реки. Ты сможешь, Келли?

«А если не смогу, понесёшь?» – хотел спросить я, но раздумал. Волшебник до сих пор ни разу не прикоснулся ко мне, даже в подвал к Кормье спускалась Ирма.

– Смогу. Мне лучше, правда. Только голову ведёт, но ушибы болят не так сильно, и с запястья опухоль спала, – и я покрутил рукой у него под носом.