Мелисса Круз - Волчий договор
— Можно взглянуть? — спросила она.
Она подняла их и принялась рассматривать картинки. В середине была открытка, которую она видела прежде. Это было изображение картины, показывающей битву между армией римских центурионов и беззащитной толпой женщин. Одна фигура, однако, стояла неподвижно и спокойно наверху сцены. На нём была красная одежда.
— Ромул, — сказал Лоусон, указывая на картинку. — Меня всегда привлекала эта картина; одна из историй, передаваемая среди волков, об истории с сабинами, но я не знаю об этом. Ни один из нас не знает, мы знаем лишь то, что связаны с ними, так или иначе. Я нашел её в магазине подарков, и я должен был заполучить её.
— Я знаю немного, — сказала Блисс. Она изучала историю с Джейн Мюррей, и она помнила, что ее тетя рассказывала ей о том случае. — Расскажи мне.
— Во время основания Рима римляне брали сабин в жены. Они были солдатским обществом, и женщины не хватало. Они должны были уравновесить население и, таким образом, они должны были похитить женщин из окружающих сообществ. Они запланировали праздничные игры в своём новом городе и назвали фестиваль Консуалия, фестивалем для Нептуна. Он был предназначен, чтобы привлечь людей из окружающих областей, действовать как витрина для недавно построенного города Рима. Они выпустили приглашения всем племенам, включая сабин. Но это было просто прикрытие. Когда игры начались, Ромул дал сигнал, который вы видите здесь, и римские солдаты помчались в толпу и схватили беззащитных сабинских женщин. — Она пристально посмотрела на картинку. — Что-то не так. Что-то изменилось, — сказала она. — Смотрите!
— Я не вижу разницы, — сказал Лоусон, смотря искоса на неё.
— Есть — они убивают женщин в этой версии — разрубая их, потроша их. — Блисс перевернула открытку. Мелким шрифтом написано: «Резня сабинских женщин.»
Но когда она вернула открытку, изображение стало оригинальной живописью, в которой были просто захваченные женщины. Название вернулось к оригиналу также.
— Всё изменилось обратно — что происходит? — спросила Блисс.
— Ты видишь это? — спросил Лоусон. Он смотрел на нее острым взглядом. — Я не уверен, но я думаю, что мы видим, график времени в движении. История не была установлена. Что — то произошло или произойдёт. Это должно быть то, где Ромул должен приземлиться, когда войдёт в проход. Он собирается в этот момент, чтобы превратить похищение в резню. Но почему? Почему Люцифер хочет уничтожить сабин? Почему они так важны?
Глава двадцать восьмая
Утром Лоусон рассказал своим братьям план преследования Ромула во временном пространстве.
— Я не жду, что вы последуете за мной. Я смогу справиться с ним сам, — сказал он.
— По-твоему мы трусы? — спросил Рэйф. — Конечно, мы идем с тобой. Так, Maк?
Малкольм кивнул.
— Мы следовали за тобой при побеге из Преисподнии, мы последуем за тобой и в Рим.
Лоусон кивнул в знак благодарности, ведь было ясно, что он не ожидал ничего другого.
— Идемте, надо встретиться с шефом, — сказал он.
Маррок терпеливо слушал историю Блисс.
— Так значит, Ромул нашел себе проводника по проходам, — сказал он. — Будем надеяться, что она не так хороша как он. — Он вытащил что-то из кармана. Это были маленькие круглые серебряные карманные часы, завернутые в носовой платок. — Прежде мы были неуязвимы к серебру, но не сейчас. Я дам это тебе подержать, так как я не думаю, что серебро обожжет твою кожу.
Он бросил часы в ее ладонь. Они были необычайно тяжелые и холодные.
Блисс посмотрела на хронолог. Циферблат пронумерован римскими цифрами от одного до двадцати четырёх. Цифры начинались у основания циферблата и двигались против часовой стрелки по кругу. Был и другой циферблат, выложенный на первый, серебряный, а по краям циферблата были вырезаны руны.
— Как вы используете его?
— Мы не уверены, — сказал Маррок, смущаясь. — Я надеюсь, что это будет очевидно, когда все вы войдёте в проходы.
Блисс коснулась хронолога, и, внезапно, перед её глазами пронеслось новое воспоминание. В ее разуме она увидела руку, которая нажала кнопку на хронологе. Но это была не ее рука, и это не были её воспоминания. Они принадлежали кому-то другому. Не Люциферу — не было мороза по коже, который пробирал ее тело, когда она знала, что вспоминает что-то, что видел он. Нет, это были приятные воспоминания, воспоминания о счастливом времени и месте, воспоминания, принадлежавшие кому-то, кого она любила.
Это воспоминания Аллегры. Она моргнула и осмотрелась. Как странно, что в ней были воспоминания ее матери. Ей стало спокойно от того, что она все ещё имела связь со своей матерью.
— Могу я посмотреть? — спросил Малкольм застенчиво.
— Осторожно, — сказала она, кладя часы в его ладони с носовым платком.
Лоусон спорил с Марроком:
— Я сказал тебе вчера вечером, я не уйду без Арамины. Она — часть моей стаи. Отпусти ее со мной.
Маррок не был рад услышать это:
— Ты не знаешь, что она сделала там. Она была худшей из всех, Лоусон. Она была ужасно жестока. Она не волчица, которой была прежде.
Они превратили ее в пса.
— Даже в этом случае, они превратили ее во что-то другое, когда Ромул сломал ее ошейник. Она больше не пёс. Ее глаза голубые. Она не может превращаться. Маррок, будь разумен.
— Она пытала нас, Ульф. Ей было весело в тот момент. Когда они выпустили ее на землю, она сдавала нас одного за другим. Разве она не была псом, который нашел твою стаю?
Лоусон не ответил. Конечно, он помнил. Темная девушка у двери, ее глаза сверкали темно — красным, сверкали ненавистью.
— Тогда на ней был ошейник. Но не сейчас. Она — часть моей стаи. Я отвечаю за неё.
Маррок вздохнул:
— По другому никак?
— Она пойдёт с нами. Мой брат не оставит ее. Без нее я потеряю Эдона. А мне понадобятся все силы, когда я пойду в Рим.
— Я понимаю, — сказал Маррок. — Я освобожу её под твою заботу. Но теперь она — твоя ответственность. Если она предаст нас, то моя стая не будет ждать, чтобы убить её.
— Если она предаст нас, — пообещал Лоусон. — Я лично прикончу ее.
Ахрамин не выглядела благодарной за то, что Лоусон освободил ее. Волки держали ее в деревянной клетке, и засов исчез, когда они отпустили её. Она переступила через деревянные палки.
— Маррок имел полное право держать меня. Вы не знаете, что я сделала для Ромула, — сказала тупо Ахрамин. — Почему ты освободил меня? — спросила она Лоусона.
— Я доверяю тебе, Ахрамин. Ты привела нас к Марроку, к свободным волкам, как и обещала. Ты говоришь, что больше не пёс, и я верю тебе, — сказал он, протягивая руку. — Мир?
