Влада Крапицкая - Право выбора (СИ)
-Возможно, но не обязательно, что ты пошла в ближайший лес. Ты могла дойти до транспорта и куда-нибудь съездить, и выбрать для этого любое направление, - задумчиво ответил Дантэ. - Да и опасно появляться возле прежнего места жительства. Хранители могут рассудить как ты и ждать поблизости...
-Могут, не спорю, но ведь Горану я ничего этого не рассказывала...
-Ну и что? Войсог и так всё прочитал в твоей памяти без рассказов и передал Горану...
-Знаешь, тогда сам выдумывай, как вернуть мои воспоминания и найти кристалл, - зло сказала я, понимая, что мне нечем крыть его слова. - Так и будешь тягаться со мной до конца дней по всему миру!
-А я не против, - он улыбнулся и подмигнул мне.
-Да хватит! Надоели эти твои заигрывания! Ищи себе другую батарейку! - прошипела я и побежала с террасы в дом, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Все эти дни я старалась держаться и не раскисать, но сейчас поняла, что меня прорвёт и начнётся истерика.
Забежав в комнату, я свалилась на кровать и расплакалась от мысли, что в западне, из которой мне не выбраться. "Гады! Кругом одни гады, сволочи и мерзавцы! Горан в душу заполз, как змей, и использовал меня. Дантэ, судя по всему, ещё хуже! А вообще, они оба моральные уроды! Нелюди!" - рыдая, повторяла я про себя.
Дверь в комнату открылась, и спустя несколько секунд над ухом раздался голос Дантэ:
-Аня, не плачь, - присев на край кровати, ласково произнёс парень. - И поверь, я тебя воспринимаю не как батарейку. Я же не Горан. Ты мне на самом деле нравишься...
-Уйди, Христом Богом молю, иначе я за себя не отвечаю! - крикнула я, оторвавшись от подушки. - Ненавижу тебя! И Горана! Достали вы со своим грёбанным кристаллом!
-Анечка...
-Пошёл вон! - взвизгнула я, уже не в состоянии сдерживаться.
-Хорошо-хорошо, только успокойся, - добродушно произнёс и, поднявшись, пошёл к двери. - Может, хотя бы водички принести?
От ярости, обиды и слёз, дыхание сбилось, и я не могла выдавить уже и слово, поэтому схватила с тумбочки ночник и запустила им в Дантэ. Увернувшись, он юркнул за дверь, наверное поняв, что я на грани, и, если меня не оставить в покое, может случиться и худшее.
Снова уткнувшись в подушку, я с новой силой расплакалась, проклиная и того умирающего нойола, и всё, что случилось из-за него. А самую большую боль доставляли нахлынувшие воспоминания о Горане. "Всё было ложью! Его скудные улыбки, ласковые прикосновения, завораживающий огонёк в глазах! Я была лишь средством достижения цели, обыкновенной пешкой!" - говорила я себе, чувствуя, как в груди что-то надрывается, причиняя нестерпимую боль.
Только минут через двадцать я начала успокаиваться и ощутила опустошение, вслед за которым пришла и неимоверная усталость и леденящий душу холод. Укрывшись одеялом, я свернулась калачиком и закрыла глаза, желая хоть на пару часов провалиться в сон и забыть обо всём...
Проснулась я, когда за окном уже наступили сумерки. Открыв глаза, я минут пять смотрела невидящим взглядом в потолок и чувствовала себя, как никогда, разбитой и раздавленной. "Как же я хочу домой! В свою обшарпанную комнатку в общаге, со старым диваном, поцарапанным столом, скрипящим полом и колченогим креслом... А ещё лучше - к маме, в нашу маленькую квартирку, где прошло детство... Я так давно ей не звонила... Да и вообще вела себя ужасно, испытывая к ней лёгкое презрение. Её ведь мой папашка тоже использовал, а узнав о моём скором появлении на свет, бросил. Маме, наверное, было больнее в сто раз больше, чем мне... Раньше я этого не понимала... Не осознавала, насколько это больно. И пусть она сломалась, но меня-то она любила и делала всё возможное, чтобы показать свою любовь. Хотя могла бы эгоистично обвинить, что из-за беременности мной её бросил любимый, а потом и окружающие навесили клеймо гулящей девки. Она ведь не побоялась родить меня, зная, что именно так о ней будут говорить, не сделала аборт, не оставила в детском доме... Вариантов множество, но она их отбросила и любила меня всем сердцем, а я...", - на глаза опять навернулись слёзы. "Какая же я дура и тварь! Последние лет семь я даже разговаривала с ней свысока! Закрываясь от всех, я, в первую очередь, закрылась от матери. Я должна была её благодарить, что она, несмотря ни на что, любила меня, ведь это главное! А я, наоборот, всячески демонстрировала, что считаю её глупой и слабохарактерной, сломленной женщиной...Я вела себя хуже, чем окружающие! Она многим пожертвовала ради меня, а я отплатила ей презрением, вместо поддержки", - стало противно от самой себя, и я судорожно втянула воздух, стараясь не расплакаться снова.
"Надо ей позвонить и сказать, что люблю её и понимаю! Что больше не буду так поступать с ней! Что благодарна ей за всё! И что я восхищаюсь её мужеством. Она сильная женщина, потому что приняла решение родить меня и воспитывала, отдавая свою любовь. А то, что потеряла интерес к жизни - это неправда! Она жила ради меня, а я со своим юношеским максимализмом не понимала, что не все хотят жить в столице, или делать карьеру, или залезть на Эверест, или полететь на Марс. У каждого свои цели, и пусть для некоторых они кажутся мелочными или смешными, но это не значит, что их надо презирать. А я была глупа, не понимая, что своё счастье мама нашла во мне. Она не сломалась, а просто сосредоточилась на мне, не считая нужным добиваться успехов в другой области. Моё счастье было для неё важнее, чем высокооплачиваемая работа, карьера или другие мужчины", - поняла я, ощущая, как в душе растёт уверенность, что и я со всем справлюсь. "Раз у мамы получилось выстоять, то и я смогу! По крайней мере, в моей ситуации не настолько всё плохо, и есть шанс выбраться из всего этого. Я ещё покажу всем этим Хранителям, Горанам и Дантам почём фунт лиха!" - поднявшись, я решительно направилась к двери, чтобы найти Дантэ и потребовать, если не отвезти меня немедленно в Россию, то хотя бы дать позвонить матери.
Пройдя по коридору, я открыла дверь в его комнату, но там было пусто, и я спустилась на первый этаж. "Он или на кухне, или на террасе", - подумала я и тут же услышала его голос, доносящийся с террасы. А через секунду застыла, боясь даже вздохнуть.
-Нет, - зло произнёс он. - Эта сука даже не подпускает меня к себе. Надоело уже перед ней прыгать на задних лапках и ждать, пока она снизойдёт до меня. Гонору в ней слишком много. Иногда хочется встряхнуть так, чтобы забыла про сарказм и иронию навсегда.
Дантэ замолчал, а я, всё ещё не веря в услышанное, осторожно подошла в двери и выглянула на террасу. Сидя ко мне спиной, он держал возле уха телефон и кивал, слушая собеседника, а затем снова заговорил:
