3d, или Дела семейные (СИ) - Кальк Салма

— Но бабушка!

— Закрой рот, — сказала бабушка таким тоном, что Джиневра, наконец-то, вняла и заткнулась. — Доктор, я приношу вам свои извинения за поведение моей внучки. Анна, и тебе я тоже приношу извинения. Скажите, доктор, вы не выгоните её?

— Сегодня — нет. Я обещала монсеньору, что мы вылечим Джиневру, — пожала плечами Доменика. — Надеюсь, ничего подобного не повторится.

— Я тоже надеюсь, — госпожа Савелли злобно сверкнула глазами на девчонку.

— Вот и отлично. Джиневра, сейчас мы с тобой пойдём делать узи брюшной полости, это не больно, пугаться не нужно. Госпожа Савелли, вы дождётесь результатов?

— Я бы пошла с вами, если можно, — кротко сказала бабушка Джиневры.

— Хорошо, идёмте, подождёте в коридоре. Анна, школа собирается обратно. Твои вещи у меня в кабинете?

— Да, — точно, уже почти четыре часа.

Уходить из больницы всегда не хочется. Но ничего не поделаешь. К тому же, видеть ещё раз эту дурацкую дочку монсеньора…

— Возьми ключи, потом оставишь на посту. Госпожа Савелли, ступайте с Джиневрой по коридору, потом свернёте налево и увидите кабинет ультразвуковой диагностики, подождёте меня там, — Доменика дождалась, пока вредоносное семейство отошло подальше, и улыбнулась: — Ну как? Пережила?

— Ничего, — сглотнула Анна. — Бедная ты, тебе её ещё лечить!

— Мне ей ещё гастроскопию завтра делать, — усмехнулась Доменика. — А кто у нас бедный, так это Эла. Не дай Господь моему неизвестному пока мужчине таких детей!

— Ах ты …! — про Элу-то Анна и не подумала.

— Сколько раз я просила тебя не сквернословить в больнице? — поинтересовалась Доменика.

— Миллион. Но я пожалела Элу, это меня оправдывает.

— Вот что я тебе скажу, краса: я всё понимаю, но на эту амбразуру мне кинуть некого. А лечить придётся — сама понимаешь, дело уже почти семейное. Будешь при барышне, пока не выпишется. В те дни, когда ты у меня, конечно. Держи, уговаривай. Вроде, у тебя неплохо получается.

— Ага, неплохо. А если она опять какую-нибудь свою приблуду в окошко выкинет, а меня в воровстве обвинит? — возразила Анна. — Телефон у меня, значит, плохонький. Да она его не видела, дура!

Полтора месяца назад супер-дед Валентин, несмотря на протесты некоторой части семейства, отдал Анне свой свежекупленный навороченный агрегат, потому что тот оказался ему чем-то там неудобен. Он с трудом умещался в руке новой хозяйки, и вызывал у всех одноклассниц благоговейный трепет.

— Дура-то дура, конечно, но работать приходится в том числе и с невоспитанными дурами, — пожала плечами Доменика. — Справишься — закрою тебе семестр, не глядя.

— Правда? — возликовала Анна.

Семестр на полтора месяца раньше срока — это же круто-круто-круто!

— Ну да, будешь ходить только на лекции, и ещё куда захочешь. И на пару операций пущу.

Анна бросилась Доменике на шею.

— Да я что хочешь, тебе сделаю! Я и так сделаю, конечно, — рассмеялась она, — но теперь — особенно.

25. Родственники окружают

* 60 *

Вечером Элоиза вернулась от косметолога и позвонила Себастьену. С того момента, как они расстались ранним утром, он нигде никак не проявлялся.

— Вы дома? — он как будто только и ждал её звонка. — Ужинаем?

— Да, с удовольствием, — она улыбнулась, хоть он её и не видел.

— Тогда я к вам вот прямо сейчас.

Он появился с двумя сотрудниками, каждый из которых нёс что-то полезное. Октавио держал в руках бутылку вина и бокалы, Антонио — корзину с едой и кувшин с водой. Мгновенно столик в гостиной оказался накрытым.

— Как ваша девочка, Себастьен?

— В хороших руках, — улыбнулся он.

— Это точно, у Доменики руки очень хорошие, — согласилась Элоиза. — Но что с ней случилось?

— Пневмония, аллергия и гастрит, — ответил он. — Повторяю как заклинание, объясняю всем сочувствующим.

— В сумме, наверное, выглядит устрашающе. Доменика положила её в стационар?

— О да. У Джиневры было своё мнение по этому поводу, но мы не приняли его в расчет.

— Наверное, она никогда не лежала в больнице?

— Ни разу, — подтвердил он.

— Боялась до ужаса, скорее всего.

Он задумался.

— Вы так думаете, потому что сами недавно были в больнице? Но Джиневру не собираются оперировать.

— Ну и что? Если она болела только дома с… с кем, кстати? с бабушкой?

— Точно, с бабушкой.

— В общем, ей несладко. Я давно знаю, чего ждать от больницы вообще и от операционной в частности, и то помните же, что со мной было недавно. А ваша девочка, говорите, впервые, она вообще, наверное, потеряла все опоры в жизни. Нужно навещать её почаще. Кто там у неё ещё есть? Брат? Тётка?

— Да. Спасибо за мысль, мне она просто не приходила в голову. Меня-то в детстве не спрашивали, хочу я в больницу или нет, если было нужно — вели и делали там со мной всё, что было положено для лечения. Если честно, Джиневра кричала и скандалила так, что мне хотелось провалиться в преисподнюю прямо на месте. Наверное, по всей больнице слышно было. Ваша кузина — ангел и фея, она всё это спокойно вытерпела.

— Доменика такая, да, — улыбнулась Элоиза.

Сама бы она ни за что не стала работать с детьми.

— Кстати, о феях. В больнице я встретил вашу юную племянницу.

— Анну? Да, у неё там практика.

— Я, честно говоря, удивился — в таком юном возрасте, и такие серьёзные дела.

— Нормально, я в свое время точно так же практиковалась у средней Доменики, и примерно с такого же возраста, — улыбнулась Элоиза. — в итоге к окончанию школы я довольно много знала и умела.

— Невероятно. Скажите, как вы девочку так воспитали? Я не имею в виду — лично вы, но вообще вся ваша семья? Почему она не в кафе и не в магазинах и не в интернете, а в больнице? Не орет и не ругается? Не врёт? Слушает взрослых, способна с ними внятно поговорить?

Элоиза усмехнулась.

— Вы хотите знать — как? Очень жестко, на самом деле. В пять лет Анна пошла в подготовительный класс Санта-Магдалена, это значит — уехала из дома. Встречи с родными — хорошо, если раз в месяц.

— И даже позвонить нельзя? — удивился Себастьен.

— Можно. Но если девочка будет часами названивать и ныть — у неё попросту заберут телефон и подкинут уроков. Чтобы было меньше свободного времени. И дальше — суровая дисциплина. Настоятельница-директриса — царица и богиня. Кроме общеобразовательной программы — много часов общественных работ. Уборка, стирка, готовка еды, уход за огородом, садом, животными. И каждый год необходимо брать определённое количество дополнительных предметов, это может быть музыка, танцы, спорт, искусство, ручное творчество, дополнительные иностранные языки, да почти что угодно, на самом деле. В итоге времени остаётся только на то, чтобы сделать уроки. И немного поспать. Девочке некогда смотреть кино и ходить по магазинам, некогда сидеть в интернете, некогда даже лишний раз поболтать с подружками. И это мы говорим о просто девочке, кстати. Анна — из нашей семьи, у неё способности. Немалые. К моменту окончания школы она должна уметь ими пользоваться без вреда для себя и для окружающих. Поэтому у неё — дополнительные предметы и дополнительные экзамены. Честно, это огромная нагрузка. С одной стороны, хорошо, ты пробуешь много разного в детстве и юности, а потом тебе проще определиться с тем, чего ты хочешь в жизни. С другой стороны — время от времени хочется всё бросить и всех послать, не выбирая выражений.

— И у вас было так же? — изумился он.

— Да, но мне было немного проще в том плане, что я параллельно училась в обычной школе в Париже. Дядя Шатийон решил, что негоже воспитывать меня в традиционной изоляции, и они с Полиной пришли к компромиссу — я учусь разом здесь и там. Или по полгода, или по два месяца.

— Но это же двойная нагрузка? — он всё ещё изумлялся.

— И переключение мозгов, — рассмеялась она. — Линни тоже часть времени училась в другой школе. Анне тяжелее, чем нам — она безвылазно в Санта-Магдалена. Поэтому больница для неё и отдых, и развлечение, и польза.