Лабиринт совести (СИ) - Фред Винни

Судя по лицу Никси, самой большой новостью это стало для неё.

«Они об этом не договаривались. Алан, поглоти тебя бездна, ты мне опять соврал, а я тебе опять поверила.»

Деймон спокойно рассказывал о сложностях привлечения к суду особ королевской семьи, а Никси выглядела так, как будто с трудом держится на ногах. Её образ распадался надвое – взрослое тело и лицо ребёнка, который вот-вот заплачет, он потерялся, он хочет к маме, ему страшно, потому что он не знает, где он, и где мама, и что теперь будет.

Один из судей поднялся и сказал:

– Протестую! Невеста не является членом королевской семьи до свадьбы, по Кодексу Содружества...

– Не надо цитировать мне Кодекс Содружества, я его писал! – заявил Деймон.

«Опять враньё, Кодекс был написан задолго до его рождения. Он "играет" кого-то из более взрослых принцев, что ли?»

Я бы не удивилась, если бы и у него паспорт оказался поддельным, как и медали.

«Аферисты.»

Деймон сказал:

– Мы с моей невестой вас покидаем. Если кто-нибудь желает нас остановить, пусть говорит об этом сейчас.

И я почувствовала мощное заклинание, сковывающее неподвижностью всё моё тело, от пальцев ног до глазных мышц, даже голосовые связки, даже дыхание замерло. Сначала накатил страх, потом я мысленным усилием успокоилась и стала анализировать заклинание, пытаясь найти источник и установить авторство, а потом снять. Это оказалось слишком сложно – мы не изучали боевую магию, она была под запретом для гражданских, да и плетение каркаса было таким необычным, что я усомнилась, что найду это заклинание в учебниках, оно явно приехало из другого мира.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Здесь все под этим заклинанием, весь зал.»

Я не могла даже глазами пошевелить, чтобы убедиться, только слышала стройный топот отряда демонов, когда они подошли к подиуму, взяли Никси и исчезли.

Оцепенение исчезло так же резко, как появилось, все оглядывались, обменивались короткими репликами, как будто пытались убедиться, что им не показалось. Накатила мягкая, пушистая волна расслабления, я поставила самый мощный ментальный щит, который знала – и его этой волной снесло, как пушинку.

«Профессионал работает.»

Он накрыл весь зал, все заулыбались, спикер стал весёленьким тоном зачитывать дальнейшие реплики, другие «актёры» с подхихикиванием отвечали, зрители болтали ногами, как будто взрослый спектакль превратился в детский утренник.

Внутри меня тоже было вялое доброе веселье, и оно нарастало. Я встала и вышла за двери, пытаясь просто убраться подальше, и оказалась права – действие заклинания ограничивалось стенами зала.

В коридоре я прислонилась спиной к стене и просто стояла, понемногу приходя в себя, потом медленно пошла к выходу. Колени подгибались, как будто от усталости, я мечтала лупить молотом по куску железа, очень громко, чтобы не слышать мыслей в своей голове.

– Лея!

Я не остановилась, Алан догнал меня и пошёл рядом, сказал нарочито весёлым тоном:

– Вот видишь, всё обошлось.

Я слышала в его голосе вину, такую горькую и бессильную, как тогда у лифта, когда я искала Никси. Его тёмный силуэт отражался в зеркале с белыми лилиями, а в глазах был вопрос, что плохого сделал лично он, что я его так бездоказательно обвиняю.

«Ну да, между братом и мной выбор очевиден. Как и между репутацией родины и какой-то едва знакомой Никси. Кто она вообще такая? Юная влюблённая дурочка, из тех, о ком пишут в романах, они рискуют всем ради любви, и никогда не жалеют о своём выборе.

В книжках это как-то не так выглядело.»

– Лея? Куда пойдём отмечать успех? – его голос звучал ненатуральнее с каждым словом, он не пытался меня обнять, и вообще шёл как-то деревянно, его движения ничем не напоминали ту лёгкую походку уверенного в своей неотразимости хозяина жизни, которую я видела на пляже... вчера? Позавчера?

«Как быстро всё меняется.»

Коридор заканчивался широко раскрытыми створками дверей парадного входа в здание суда, с той стороны отирались журналисты, шумел фонтан и сияло солнце, на контрасте погружая коридор в полумрак. Алан мягко взял меня за локоть, сказал совершенно другим тоном:

– Лея, подожди.

Я остановилась, глядя перед собой, на высоченные толстые двери, гномы любили двери, вырезали на них мифические сюжеты, украшали чеканкой. На тех, что открывались сейчас передо мной, был изображён фрагмент картины известного гномьего художника, на которой Тор Великий разбивал молотом оковы на руках своих рабов, отработавших положенный срок, картина называлась «Долг уплачен». Гномий вождь выглядел строгим и самую малость великодушным, как будто ему самому доставляло удовольствие даровать свободу. Гномы были одним из немногих народов, не имевших в истории периода, когда один социальный класс эксплуатировал другой, у них рабами становились только преступники, и то не на всю жизнь.

Я изучила картину полностью, наконец почувствовала в себе силу говорить и обернулась. Алан смотрел на меня так, как будто ждал приговора, но я молчала и ждала обвинения, мне было интересно, как он это сформулирует.

Он опустил глаза и шепнул:

– Пойдём через другой выход, я не хочу светиться перед камерами.

Я молча пошла туда, куда он меня повёл, но он остановился за углом, в ближайшем пустынном коридоре, тихо сказал:

– Лея, они разберутся. Мы её не предупредили, чтобы она не испортила шоу, она обидится, да, но она простит его. Они любят друг друга, и они уже там целуются, я уверен. Деймон сглупил, изначально составив шаткий план, ты права, он дурак, я сам ему об этом говорил. Но это уже произошло. И мы уже решили вопрос, всё. Надо просто принять это и жить дальше, понимаешь?

Нет, я не собиралась этого понимать, и принимать не собиралась. Я считала весь этот цирк грубейшим нарушением прав разумных, нарушением законов и попранием морали, хоть эльфийской, хоть гномьей, хоть общечеловеческой. Но Деймон объяснил мне разницу между мной и Никси, очень точно и доступно объяснил – я из мира других отношений, где контракт без любви предпочтительнее любви без контракта. Никси правда простит его. И он снова и снова будет поступать с ней так же, и она будет прощать его раз за разом, потому что любит. А я годами буду наблюдать эти горки, и не буду понимать, что ими движет.

Я молчала и смотрела в стену, Алан стоял напротив и ждал, потом тихо сказал:

– Лея, ну скажи что-нибудь.

– Я не хочу разговаривать.

– Ну Лея, – он шагнул ко мне, поднимая руки, я сделала шаг назад и подняла свои в защитном жесте:

– Не надо меня трогать.

– А как я тебе объясню тогда? – шутливо возмутился он, я продолжала смотреть мимо него, прохладно пожала плечами и сказала:

– Словами.

– Я... – следующее слово куда-то провалилось, но он опять сделал вдох, чтобы заговорить, и опять как будто споткнулся, нервно рассмеялся, я посмотрела на него – он выглядел растерянным. Каким-то неуверенным, слабым и виноватым, отводил глаза.

Я развернулась уходить, и он опять поймал меня за локоть, всё-таки обнял, прижимая к себе короткими нервными усилиями, как будто не мог определиться, как взяться покрепче. Я не сопротивлялась – если он не понял слов, то чем я могу ему помочь.

– Лея, не уходи так. Ну послушай меня, для всех так правда будет лучше. И прости за Деймона, он дурак, я не врезал ему по наглой морде только потому, что ему выступать нужно было через две минуты, он за свой глупый язык ещё получит. Он вообще не лучший представитель нашей Грани, я не хочу, чтобы ты составляла мнение о нас по нему, это как стадо оценивать по самой паршивой овце.

– Какая тебе разница, как я оцениваю вашу Грань? Вы скоро уедете. Свои разработки я вам подарю, мне не жалко. Твои дополнительные прекрасно проходят без тебя, я продолжу туда ходить, не беспокойся. Отпусти меня.

– Не могу.