Анастасия Романчик - Прощеные
— Ну что, пошли?
— Пошли, — встала со стула Олимпиада, хрустнув всеми позвонками.
Случайно на глаза попалась средних размеров икона. Девушка нахмурилась и остановила подругу вопросом:
— А зачем вы разукрасили икону?
Марину изумленно обернулась.
— Мы не красили, — она подошла и потрогала стекающую вниз красную жидкость. — Что это? Малой, наверное, баловался! — прошипела, оглядываясь на комнату, где смотрела телевизор ее мать. — Если родители увидят, они его точно прибьют! Они эту икону как зеница око берегут! — взяла тряпочку, осторожно убрала красные следы, сходила на кухню и выкинула в мусорное ведро покрасневшую ткань.
Они вышли из дому. Переговариваясь, медленно шагали по тропинке. Не прошли и десяти минут, как встретили парня Марины. Он их не видел и потому не прятался. Открыто обнимал незнакомую «блондинистую кикимору», смеялся с дружками. В свободной руке держал пиво. Как известно пиво — неотъемлемый атрибут нынешнего поколения.
Маринка, увидев его, побледнела и напряженно следила, как они проходят.
— Возмутительно! — воскликнула Лима и хотела догнать, высказать скотине все, что о нем думает.
— Молчи, — остановила подругу.
Олимпиада злобно зашипела и занесла в свой мысленный блокнотик еще одного козла человеческого рода.
— Как он мог? — горько спросила Маринка.
— Сучка предложила, вот он и согласился. Кто же откажется от халявного секса? — вся перекривилась.
— А как же все то, что он говорил мне?
Олимпиада молчала, с гневом сверля поворот, за которым скрылась компания. У нее на подобное поведение имелось свое нелестное мнение. Ей казалось, будь это существо поблизости, она бы придушила его или сломала бы фотогеничный нос.
У подруги зазвонил телефон.
— Это он, — еще больше побледнела Марина.
— Дай сюда, — протянула руку.
— Ну уж нет! Знаю я тебя, сейчас загавкаешь, а мне потом плохо будет!
Она решительно ответила и сразу же скривилась, как от зубной боли.
— Завтра?… Давай сегодня!.. Занят?… Тогда я не могу завтра!.. Почему? Потому! И вообще иди ты знаешь куда!.. — выругалась. — Что?! Это я психую?! Как давно ты спишь с этой уродливой козой?… А? Какой козой? С той, которой ты сейчас шляешься! Мы встречаемся всего месяц, а ты уже успел завести себе подружку на стороне!.. Я не так подумала?!.. Иди ты в жопу, придурок! — нервно прервала связь, нажав на кнопку.
Маринка сдавливала слезы и не отвечала на звонки, а после и вовсе выключила мобильник.
— Надо номер сменить, — задумчиво и горько сказала. — Не хочу его больше видеть, никогда! Слышите, никогда!
Лима вздохнула.
— Интересно, есть такой мир, где мужики не изменяют?
Марина серьезно посмотрела на нее.
— Наверное, нет, — произнесла, вытирая слезы и всхлипывая.
— Поэтому я ни с кем не встречаюсь, — угрюмо заметила Лима.
— Ты феминистка! А я нет! Я любви хочу, ласки, так чтобы меня любили сильно-сильно, а не смотрели постоянно в разрез моей блузки! Говорили нежные слова не с холодной небрежностью, а с горячностью влюбленного!
Олимпиада не нашлась, что ответить на крик души подруги. Ее собственная душа давно закаменела. И ей все равно будет ли ее любить представитель мужского пола или нет. Так законсервировать может только обида, оставившая незаживающую кровоточащую рану…
По дороге повстречали бывшую одноклассницу. С ней лучше не начинать любезничать и спрашивать как дела. Тем более с этой особой они на ножах. Девчонка считалась «стервой». Разговор проходил всегда с напряжением. Ее ехидные высказывания хотелось запихнуть ей же в глотку. Представительницы прекрасного пола редко устраивали драки, обычно их вражда проходила на «языковых поединках». А это еще хуже. У мужчин все просто. Сказал не то, получи подачу кулаком в лицо.
Обе подруги ограничились холодным приветствием и прошли мимо одноклассницы, любопытно скосившей взгляд в их сторону.
— Что-то день сегодня весь наперекосяк, — заходя в парк, сообщила Олимпиада.
— Это уж точно, — с каменным лицом согласилась Маринка, скрестив руки на груди.
Лима снова вздохнула. Приподнятое настроение тут же улетучилось. Горе подруги не может не тронуть. Но еще хуже становилось от осознания, что ты ничем не можешь помочь, хоть головой об камень бейся. Взгляд блуждал от одного дерева к другому, когда случайно наткнулся на нечто странное… Вот он перекресток, который способен кардинально изменить жизнь!
— Марина, ты это видишь? — поинтересовалась заворожено.
Продолжая молча плакать, подруга посмотрела на нечто.
— Ай, хрень какая-то, пошли дальше!
— Нет, давай посмотрим.
— Зачем? — агрессивно спросила Марина. Но Олимпиада не обиделась, в таком состоянии и она бы огрызалась.
— Тебе что, неинтересно?
Маринка внимательно взглянула на нее, нервно сглотнула и первая подошла к странному предмету. Оно лежало под деревом, и заметить его невооруженным взглядом трудно. Но Лима всегда имела зоркий глаз.
— Что это? — сморщилась.
— Не знаю, — ответила Олимпиада, — смахивает на дохлую жабу, облитую синим раствором кислоты.
— Бе-е-е! — еще больше скривилась. — Идем отсюда, нечего на это безобразие смотреть!
— Подожди! — взяла палку.
— Только не говори, что ты собираешься трогать ее! Зачем беспокоить бедное умершее животное? Даже то, что это жаба не говорит о том, что можно в нее тыкать палкой! — обиженная Маринка взяла подружку за плечо.
— Мне кажется, что она живая.
Палочка казалось, очень медленно приближается к неизвестной вещи. Если бы Лима только знала, что та вещь, бездумно названая ею жабой — портал между мирами. То десять раз подумала, а стоит ли испытывать судьбу? Вдруг мир, куда ее может перенести странный предмет, не столь прекрасен, как представлено в сказке?
Палка коснулась синей жидкости, произошла вспышка, ослепившая девушек. Они завизжали и закрутились в водовороте. Голова кружилась, все вокруг проносилось вихрем, сминая старую картинку и заменяя ее новой. Там же, где лежал портал, ничего больше не было. Он выполнил свое предназначение и исчез туда, откуда взялся.
С диким визгом девушки разлетелись в разные стороны. Марина упала на землю за километр от подруги и потеряла сознание. А Лима свалилась на прогнившую крышу, обвалив ее, ударилась обо что-то твердое.
— Ух, блин, — застонала и чихнула от пыли, покрывавшей пространство в огромном количестве.
Взгляд медленно привыкал к темноте. Девушка непонимающе осмотрелась. Складывалось впечатление, что она загремела прямиком в склеп. Во что с трудом верилось.
