Кей Хупер - Кровавые сны
По крайней мере, от всех, кроме Пэрис.
— Мы пообещали, — напомнила ей сестра. — Оставить друг друга и жить своими собственными жизнями, своими мыслями и чувствами. И мы хорошо справлялись с тем, чтобы держать эту дверь закрытой. Но я помню, как открыть ее. Мы обе помним.
Нет ничего удивительного в том, что однояйцовые близнецы обладают особой связью, но между Дани и Пэрис она была, как сказал в детстве их друг — из ряда сверхъестественных вещей. Это было больше чем близость, более чем заканчивать предложения друг за друга, одинаково одеваться или играть в игру близнецов «поменяемся местами».
Дани и Пэрис, особенно, когда были маленькими, чувствовали себя скорей, как две половинки одного человека, нежели отдельными личностями. Пэрис считалась более веселой, ее легко было рассмешить, она много шутила, была постоянно жизнерадостна, открыта и доверчива. Одним словом — экстраверт. Дани была тише, спокойной и осторожной, можно даже сказать замкнутой. Ее было сложно вывести из себя, и ее доверие нелегко было заслужить. Дани куда более была склонна к самоанализу, нежели ее сестра.
«День и ночь» — так называл их отец. И он был не единственным, кто не правильно понимал то, что видел.
Дани и Пэрис предпочитали не спорить с этим, а правду знали только они двое. Они рано научились скрывать и маскировать ментальную и эмоциональную связь, которая существовала между сестрами. Со временем они поняли, как приспособиться к этой связи — «к двери», о которой говорила Пэрис.
Это позволило им обрести уединение в собственных мыслях — то, что большинство людей, так никогда и не научатся ценить. Это умение позволило, наконец, близнецам начать жить как две отдельные личности, а не как части одного целого.
Однако Дани скучала по прежней близости. Возможно, сейчас дело было всего лишь в одной двери. Сестры выбрали совершенно разные жизненные дороги, и в свои тридцать с небольшим, они в основном держали эту дверь закрытой.
Медленно кивнув, Дани проговорила:
— Хорошо. Сон появился несколько месяцев назад. Летом. Когда в Бостоне серийным маньяком была убита дочь сенатора.
— Тем, который до сих пор не пойман?
— Да.
— Я не вижу связи, — нахмурилась Пэрис.
— Не думаю, что она есть. Нет абсолютно никакой связи между мной и теми убийствами, я не знала ни одну из жертв, ни кого-либо из следователей. А у меня никогда не было видений, которые не касались бы меня или близких мне людей. Вот почему я не думала, что сон является провидением.
Не обращая внимания на слова сестры, Пэрис проговорила:
— Но потом что-то изменилось. Что именно?
— Я увидела выпуск новостей. Федеральный агент, который ведет расследование в Бостоне — мужчина из моего сна. Бишоп.
— Я до сих пор не вижу…
— Его жена — Миранда Бишоп.
— Черт побери! — Пэрис селя прямей. — Это ведь она рассказала нам об Убежище? [3]
— Да.
Это произошло в Атланте около полутора лет назад. Пэрис и ее муж находились в шаге от развода, а Дани была без работы и не знала, чем заняться. Никто из них не хотел становиться федеральным агентом, даже для того чтобы присоединиться к Отделу Особых Преступлений, о котором рассказала им Миранда Бишоп.
Сестры не хотели носить оружие, не желали быть полицейскими. Но работа в частной гражданской организации, которая объединяла следователей с уникальными способностями — это звучало интересно.
— Для Дэнни это была последняя капля, — рассеяно проговорила Пэрис. — Когда я захотела использовать свои способности и получила наконец-то работу, которая требовала их использование. Я видела, как он напуган. Как я могла оставаться с человеком, который так относиться к какой-либо части меня?
— Да, я знаю. Сталкивалась с подобным. Большинство парней, с которыми я встречалась, не могли спокойно отнестись к тому, что я одна из близнецов, а мои сны, которые в точности осуществляются, никогда не рассматривались, как забавный бонус.
— Особенно, когда ты видела сны о них самих?
— Ну, любой, кто входит в мою жизнь рискует этим. И потому как ко мне не приходят поговорить о прекрасной погоде или щеночках, большинство парней не задерживались на достаточно долгий срок, чтобы услышать, как им предначертано умереть.
— Был один человек, который никогда не убегал.
— Да, верно, — нахмурилась Дани. — Но он бы сделал это. Рано или поздно.
— Ты знаешь это или просто предполагаешь?
— Давай вернемся к разговору о сне, пожалуйста?
С момента заключения торжественной клятвы в детстве, каждая из сестер честно старалась держаться подальше от личной жизни другой. А из-за собственного настолько неудачного брака, Пэрис стала очень болезненно относиться к этой теме, и сейчас едва ли смогла давить на сестру.
— Хорошо. Вернемся к разговору о твоем сне — ты говоришь это как-то связно с серийным убийцей?
— Я так думаю.
— Почему?
— Чувствую.
— Что-то еще? — внимательно посмотрела на сестру Пэрис.
Дани не хотела отвечать, но в итоге все же решилась:
— Что бы ни было в том подвале — это точно зло. Такое зло, которое я никогда не чувствовала раньше. Зло, которое напугало меня до смерти. И еще одна вещь, которая всегда повторяется в каждой версии моего сна — там всегда присутствует Миранда.
— Она — заложница?
— Она — приманка.
* * * *— Она была моим единственным ребенком.
— Да. Я знаю.
Сенатор Эйб Лемотт оторвал взгляд от рамки с фотографией, которую внимательно изучал, и обратил всё своё внимание на человека, сидящего за столом напротив него. Лицо этого мужчины за последние месяцы стало почти таким же знакомым, как и лицо его дочери — Энни.
Лемотт считал, что специальный агент Ной Бишоп — глава специального отдела ФБР — обладает незабываемым лицом. Из-за своей необычайной красоты, из-за светло-серых глаз, которые не упускали ни одной мелочи. И потому как левую щеку Бишопа прорезал бледный, но все еще заметный шрам, который служил молчаливым доказательством его опасного прошлого.
Ко всему этому, добавьте седую прядь на левом виске, которая ярко выделялась среди угольно-черных волос, и вы получите мужчину, которого нельзя не заметить в толпе, а еще труднее забыть.
— У вас и вашей жены нет детей. — Лемотт аккуратно поставил фотографию на ее привычное место, справа от книги для записей.
— Нет.
— И все же они у вас есть, — улыбнулся сенатор. — По крайней мере, братья и сестры. Семья. Ваш отдел. Ваша команда.
Бишоп кивнул в ответ.
— Вам когда-нибудь приходилось терять одного из них?
