В гостях у сказки, или Не царевна лягушка (СИ) - Веселова Янина "Янина"

— Какого? — не поняла Маша, все мысли которой были сейчас в Россоши, на поросшей американскими кленами и акацией до боли родной улице Кара Маркса.

— Покупателя на халабудку мою, — знахарка захихикала. — Или думаешь, что неизвестны мне планы твои? О переезде думаешь? Ну и правильно. Не по тебе гадальное ремесло. Мастерства набралась, а куражу все одно нету. Вот схоронишь меня, сороковину отметишь и того, езжай, отседова дочка. Счастливый тебе путь и удачи два корыта.

— Может еще обойдется? — понадеялась Марья. — Перетерпим ночку, а потом заживем пуще прежнего.

— Все могёт быть, — не стала спорить бабка Феодора. — Дай-кося я тебя поцелую, и почивать станем.

Слово с делом у нее не расходились. Не успела Маша глазом моргнуть, как шустрая старушка подорвалась с лавки, подлетела к ней и от души чмокнула в лоб.

— А теперь спать, — велела строго. — Завтра будет тяжелый день.

Марья хотела возмутиться и сказать, что после таких разговоров глаз не сомкнет, и уснула, словно в омут рухнула, чтобы вскочить чуть свет и убедиться, что не напрасно старый Мирон приходил за женой…

Провожали тетку Феодору всей слободкой. Все сделали по законам божеским и человеческим, не пожалели ни зерна, ни масла, ни зелена вина, ни добрых слов, что помогают душе человечьей на Лебединой дороге.

Осталась Маша одна одинешенька. И такая тоска на нее навалилась. Ни есть, ни пить не хочет, рученьку поднять сил нету, сидит у окошка и слезы горькие льет.

Чуть сама к предкам не отправилась. Спасибо алчущим приобщиться к магическим тайнам клиентам, не дали скиснуть ценному бойцу магического фронта. Пришлось Марье вытирать сопли и удовлетворять насущные запросы населения: гадать, снимать венцы безбрачия, делать привороты и отвороты, а главное ждать сороковины, чтобы с чистым сердцем уехать поближе к Воронежу. В этом мире он уже отстроился, Марья узнавала. И вокруг него шумят дубравы, до которых пока что не с топором добрался корабел Петр I.

А что городок пока маленький и построенный на границе с Тридевятым царством — ничего страшного. Нечисти и в столице немеряно.

Так и получилось, что до сороковин время не прошло — пролетело. Но зато и дел Марья переделать успела превеликое множество, потому как к отъезду изготовилась всерьез. Даже дом знакомому барыге продала и деньги с него получила. И не только за ценную новгородскую недвижимость, но и за основы гадального ремесла. Лука Иваныч — мужик ушлый и жизнью тертый. Он в колдовские силы покойницы Феодоры и дочери ее Машки облигации не верил, зато в могуществе слухов, бабской дури и жажде чуда ничуть не сомневался.

Потому и предложил Марье за отдельную очень приличную денюжку продать шарлатанский скарб и заодно обучить гадальному делу племяшку-кровиночку. Отказываться и наживать врага Маша не стала, только спрятала деньги понадежнее и выторговала себе возможность пожить в проданном доме до отъезда. Лука Иваныч противиться и не думал, с радостью ударил с Облигацией по рукам и побежал за племянницей.

Приехавшая к дядюшке в Новгород Глашка за возможность зарабатывать деньги ухватилась когтями и зубами. Гранит аферистической науки она грызла с азартом и остервенением, глядя на Марью как на живое воплощение истины. Так что дело тетки Феодоры не просто было живо, но и расцветало пышным цветом.

Единственное, что огорчало Марью это заминка с отъездом. Очень уж хотелось ей поскорее покинуть столицу Берендеева царства, но пускаться в такой длинный путь в одиночку было смерти подобно, вот и приходилось подыскивать подходящего купчину, готового под зиму отправиться из Новгорода в Тридевятое царство. И такой человек нашелся. Хоть и оказался он натуральным ушкуйником с разбойной мордой и лихой ватагой, но зато всегда честно держал слово. Жаль только, что цену за услуги драл непомерную.

— Зато человек надежный, — не понял Машиного возмущения Лука Иваныч. — Клим хоть и рвач первостатейный, зато с ним безопасно. Доставит тебя в Воронеж этот в лучшем виде.

— Ну так-то да… — со вздохом согласилась Марья.

— Подзаработаешь опять же, — хитро прищурился барыга.

— Не поняла, — насторожилась Облигация. — Вы про что сейчас?

— Отъехать мне с Глашкой на пару дней надобно, — с неохотой признался Лука Иваныч, который терпеть не мог обращаться с просьбами. Зато, когда просили его расцветал. — В Старой Ладоге делишки у нас, вроде и небольшие, но безотлагательные.

— Так у нас же клиентка денежная ожидается. С порчей и приворотом, — Марья глядела на барыгу во все глаза. Чтоб он вот так запросто отказался от отличного заработка? Что-то здесь нечисто.

— Ну что смотришь? — вспылил он. — Чай не жена, чтоб я перед тобой отчитывался.

— Да, пожалуйста, — равнодушно отвернулась Машка, подумав, что подробности можно и у Глашки выпытать. Даже еще проще выйдет.

Лука Иваныч тоже это смекнул, а потому скривился как будто хватанул уксуса и склонился к украшенному золотой сережкой с Бронницким бриллиантиком ушку самой востребованной новгородской ворожеи.

— Глафира — мне по жене покойной племянница, поняла?

— Неа, — дернулась от щекотки Марья.

— По крови не родня она мне. Зато девка ладная да сладкая. Вот и закрутилось.

— Ик, — прикрыла рот ладошкой ничего не подозревавшая провидица.

— Закрутилось и понеслось, — продолжил исповедь повеселевший мужик. — И теперича на сносях она. Благословили боги.

— Поздравляю, — искренне обрадовалась Маша.

— Спасибочки, — приосанился Лука Иваныч. — Теперича жениться будем.

— Правильно, — поддержала Марья.

— Оно так, конечно, — поскреб в бороденке мужик. — Но вся закавыка в том, что взамуж она выходить надумала только в главном храме Лады. Придурь бабья и блажь.

— Ага, — одобрительно похлопала его по руке Марья. — Правильно вы делаете, Лука Иванович. Поступаете как мудрый и щедрый человек. Первый шаг в семейную жизнь такой красивый, на всю жизнь запомнится.

— Только ты да Глашка меня и понимаете, — смутился прожженный барыга. — Другие-то смеются.

— Завидуют.

— Думаешь? — приободрился он. — А хотя, да, завидуют. Точно. Ну пойду я. Собираться пора.

— Добрый путь, — на прощанье улыбнулась Маша. — Новобрачной привет передавайте и вот… — она сняла с руки золотой браслет-цепочку, который покупала еще в Росссоши. — Глаше на счастье.

— Спасибо, сжал кулак, в котором утонул подарок, Лука Иваныч. — Хорошая ты баба, Машка. Пущай у тебя в жизни все сложится, но ежели чего не так будет… В общем, мы тебе всегда рады.

— И вам спасибо на добром слове.

С тем и распрощались. Сияющий собственным светом барыга ушел, оставив Марью хлопотать по хозяйству, радоваться за новых знакомых и мечтать о новой жизни. Ах, если бы она только знала, что ее желание вот-вот исполнится. Если бы могла предвидеть, что перемены уже на пороге. Увы, а может к счастью, видеть будущее Мария Афасьевна Колыванова не могла, а потому с аппетитом поужинала и легла спать.

Судьбоносный день начался с плошки гречневой каши с топленым молоком и сладкой булки. Он бессовестно заглядывал в подслеповатые окна старого домишки, рассыпал солнечные зайчики по выскобленным до бела половицам и поторапливал Марью громким стуком в дверь. Быстро накинув па голову темный платок и скроив загадочную морду лица, она пошла к двери. Пришла последняя клиентка.

— Проходи, — посторонилась Марья, пропуская в дом дебелую новгородскую красавицу. Если верить Луке Иванычу, а не верить ему причин не бьло, она — ключница воеводы, нынешнего хозяина Берендеева подворья Степана Кондратьевича Басманова. Между прочим, очень эффектного мужика. Маша видела и одобрила.

Судя по тем же источникам, воевода серьезно решил распрощаться с холостой жизнью и даже подобрал себе зазнобушку — необыкновенной красоты и боевитости молодку, а потому… Марья вздохнула и сочувственно поглядела на клиентку: 'Бедная баба, все тебя дурят: и любовничек и я/