Джена Шоуолтер - Грешные ночи (ЛП)
За последние четыре года, доктора и медсёстры, заботящиеся о ней, менялись чаще, чем соседи по палате. Одни из них были блестящими представителями своей профессии, другие — просто делали то, что должны, а некоторые были хуже осуждённых преступников, лечением которых они занимались. Чем больше Аннабель уступала, тем больше эти работники оскорбляли её. Поэтому она всегда придерживалась оборонительной позиции.
Единственное, что Аннабель поняла во время своего заключения, это то, что рассчитывать можно только на себя. Её жалобы на отвратительное обращение не были услышаны, потому что большинство из начальства верили, что она заслуживала того, что получила... если они вообще знали о её существовании.
— Аннабель, — произнёс с упреком Фитц-извращенец. — Здесь молчание непозволительно.
Ладно.
— Я чувствую себя на сто процентов излечившейся. Наверное, вы должны отпустить меня.
По крайней мере, с его лица исчезло веселье. Доктор раздражённо нахмурился.
— Тебе стоило лучше подумать, прежде чем так легкомысленно отвечать на мои вопросы. Это не помогает тебе справляться с твоими эмоциями или проблемами. Это не помогает никому из присутствующих справляться с эмоциями и проблемами.
— Ааа, тогда я очень похожа на вас. — Как будто его заботила помощь кому-то, кроме него самого.
Несколько пациентов усмехнулись. Парочка просто пускала пузырящиеся слюни изо ртов и размазывали их по плечам своей одежды.
Нахмурившееся лицо Фитца-извращенца превратилось в гримасу, и лишь присутствие остальных помогло ему не сорваться.
— Твой умный рот доставит тебе неприятностей.
"Никаких угроз. Я обещала. Всё это не имеет значения",— сказала Аннабель себе. Она жила в постоянном страхе скрипящих дверей, теней и звука шагов. Наркотиков, людей и... вещей. Она боялась саму себя. Что значило еще одно беспокойство? Хотя... в таком случае, эмоции сожгут её.
— Мне бы хотелось поговорить с вами о своём самочувствии, доктор Фитцгерберт, — произнёс мужчина рядом с ней.
Фитц-извращенец провёл языком по зубам, прежде чем переключить внимание на серийного поджигателя, который поджёг жилое здание вместе с находящимися внутри мужчинами, женщинами и детьми.
Пока группа обсуждала чувства и желания, а также способы их контроля, Аннабель изучала своё окружение. Комната была такой же унылой, как и её положение дел. Уродливые жёлтые пятна от водяных подтёков на панельном потолке, облезлые серые стены и потрёпанный коричневый ковёр на полу. Неудобные металлические стулья, на которых сидели пациенты, были здесь единственной мебелью. Фитц-извращенец, естественно, нежился на специальной подушке.
Между тем, у Аннабель были скованы за спиной руки. Учитывая количество седативных средств, которыми был накачан её организм, наличие наручников являлось излишним. Но, эй, четыре недели назад она ожесточённо сражалась с группой пациентов, а две недели назад — с одной из медсестёр, именно поэтому Аннабель считали, слишком опасной, чтобы оставлять свободной, и не имело значения, что она всего лишь защищалась.
Последние тринадцать дней её держали в карцере — тёмной комнате с мягкими стенами, где отсутствие всяких эмоций медленно сводило Аннабель с ума. Ей катастрофически не хватало общения, она была готова на любое взаимодействие... пока Фитц-извращенец не накачал её наркотиками и не устроил "фотосессию".
Этим утром он освободил её из заключения в одиночной камере под предлогом прогулки. Аннабель не была дурой. Она знала, что таким образом он надеялся подкупить её своим хорошим обращением.
"Если бы мама и отец могли видеть меня сейчас..."
Аннабель подавила внезапный, судорожный всхлип. Молодая, милая девушка, которую они любили, умерла, душа как-то ещё жила внутри неё, преследуя её. В худшие времена, она будет помнить вещи, которых не стоило помнить.
"Попробуй это, милая. Это будет самая вкусная вещь из тех, что ты пробовала!"
Мама Аннабель была ужасной поварихой. Шэки получала удовольствие, изменяя рецепт в попытке улучшить его.
"Ты это видела? Ещё один тачдаун команде Сунерс!"
Её отец был закоренелым футбольным фанатом. Он болел за команду О.У. из Оклахомы три сезона, и не думал прекращать.
Аннабель не могла позволить себе думать о них — о своих матери и отце, о том, какими замечательными они были... и... о, она не могла остановить то, что произошло... Образ матери занял центральное место в её голове. Аннабель видела ниспадающие иссиня-чёрные волосы, такие же, как у неё. Глаза насыщенного золотистого оттенка, который Аннабель хотела бы иметь. Кожа богатого цвета смеси меда и корицы без единого изъяна. Шэки Миллер — ранее Сэки Танака — родилась в Японии, но выросла в Джорджтауне, штат Колорадо.
Родители Шэки сошли с ума, когда она и белый-на-сколько-только-возможно Рик Миллер безнадёжно влюбились друг в друга и поженились. Он приехал домой на выходные из колледжа, встретил её и вернулся вновь, чтобы быть вместе с ней.
Аннабель и её младший брат стали истинными наследниками своих родителей. У них были мамины волосы, цвет кожи и овал лица, но ростом и худощавым телосложением они были в отца.
Хотя непонятно, чьи глаза унаследовала Аннабель: Шэки или Рика...
После того ужасного утра в гараже, после ареста Аннабель за убийство родителей, после признания её виновной, после вынесения пожизненного приговора и заточения в учреждении для душевнобольных преступников, она наконец нашла в себе мужество посмотреть на себя в зеркало. То, что Аннабель увидела, поразило её. Глаза прозрачные как зимний лёд Арктики, жуткие и стеклянные, почти синие, без намека на человечность. Хуже того, она могла видеть этими глазами вещи, которые никто не должен был видеть.
И боже, нет, нет, нет. Пока в кругу доверия каждый ныл о своей проблеме, из дальней стены помещения появились два существа, и остановились, чтобы определить своё местоположение. Сердце Аннабель заколотилось в груди. Она посмотрела на остальных пациентов, ожидая увидеть на их лицах выражения ужаса, но, казалось, больше никто не замечал визитёров.
Как такое могло быть? Одно существо обладало телом лошади и торсом человека. Вместо кожи оно было покрыто мерцающим серебром... металл? Его копыта были цвета ржавчины, возможно, тоже из какого-то металла, и смертельно острые.
Его спутник был ниже, с сутулыми плечами, острыми, торчащими рогами, и ногами, повёрнутыми в неправильную сторону. На нём была только набедренная повязка, а мускулистая грудь была покрыта шрамами и шерстью.
