Огонь в его поцелуе (ЛП) - Диксон Руби

Похоже, она их отпугивает. И как только она станет моей парой, и я утвержу ее своей — как Кэйл утвердил свою пару — вороны исчезнут навсегда.

Я опускаюсь на корточки и жду.

Глава 2

САША

Он никуда не уходит. Дракон в паре шагов от меня, лишь неотрывно смотрит и выжидает.

Я… не знаю, что и делать.

Все мое тело болит, а в голове бессвязная неразбериха. У меня кружится голова, хотя я знаю, что в основном это из-за страха. Я никак могу совладать с дыханием. У меня истерика, мои мысли совсем спутались, и я все жду, когда дракон решит действовать и сожрет меня, однако он не трогается с места. Он выжидает. И это сводит меня с ума от беспокойства — чего он выжидает?

«Спокойно, Саша, — велю я себе. — Ты и раньше попадала в неприятности. Ты переживешь и это, а если нет, то по крайней мере больше не будешь мучиться от боли. Ты осталась живой после Тейта. Ты сможешь спастись и от дракона. Если б он захотел тебя съесть, он бы это уже сделал».

Как ни странно, понимание этого помогает. Я концентрируюсь на том, чтобы успокоить свое дыхание, делая глубокие вдохи. На дракона я не смотрю, поскольку, сделай я это, то снова распсихуюсь, а этого допустить я не могу. «Спокойно, — напоминаю я себе. — Все в порядке». Стараясь дышать ровнее, я вдыхаю и выдыхаю настолько медленно, насколько могу, мысленно отправляясь в тот уголок своего сознания, где, отстранившись от реальности, я в безопасности, как я обычно делаю, когда мне приходится встречаться с Тейтом. Душой я вырываюсь за пределы всего, что меня окружает. Я убеждаю себя, что это не навсегда, и все, что от меня требуется, — пройти через это и выжить. Мое дыхание замедляется, и я успокаиваюсь. Слезы высыхают, и во мне просыпается способность мыслить трезво.

Я сумею выжить.

Я сильная. Я переживу все, чтобы относительно меня ни замышлял этот дракон. Я пережила Тейта. Я пережила Разлом. Я переживу все, что угодно.

Закрыв глаза, я мысленно оцениваю свои раны. Моя сломанная рука буквально пульсирует от боли, но я не думаю, что сейчас с ней хуже, чем раньше. Мне нужно поправить шину, но смогу я этим заняться позже, потом, когда дракон не будет следить за мной, как ястреб. От самой мысли о том, что этот драконе так близко ко мне, меня пробирает дрожь, гробя мой дзен*, и я делаю ряд глубоких вдохов, пытаясь вернуть его обратно. Снова успокоившись, я могу продолжить. Ребра сильно болят, но это не смертельно. Я не думаю, что у меня повреждены легкие, поэтому, скорее всего, это просто синяки. Бедро у меня горит адской болью, а одежда мокрая от крови. Ладушки, а вот это уже значит, что меня подстрелили. Впрочем, это не может быть таким уж серьезным ранением, иначе я была бы без сознания. Я бы, наверное, была уже мертва. Значит, оно весьма незначительное. Ну и ладно. Переживу.

*Прим.: Дзен — одно из ключевых понятий в буддизме, суть которого заключается в мистическом «созерцании» внутреннего и внешнего миров созерцающего. Созерцании, целью которого является достижение просветления. Японское слово «дзен» восходит к древнеиндийскому «дхьяна», означающему «погружение, глубокое созерцание». Основным стремлением последователей дзен-буддизма является «просветление», которого, согласно буддистской традиции, каждый человек способен достичь посредством медитации и погружения «в себя». В современной западной культуре слово «дзен» (по-английски пишется Zen) обозначает отрешенность от бытовых мелочей и погружение в духовные практики.

Я делаю еще один глубокий вдох, сосредотачиваясь на проблеме куда посерьезней.

Дракон. И снова меня пробирает дрожь от одной мысли об этом, но я заставляю себя сохранять спокойствие. Благоразумие. Клаудия знакома с одним драконом, и с ней все в порядке. Она точно не дура, и я доверяю ее суждениям. Если она считает, что в большей безопасности она с ее драконом, чем в Форт-Далласе, должно быть, она права. Ладно, поняла. Не все драконы зло.

Снова слышится тот цокающий звук зубов, и мне не обязательно открывать глаза, чтобы понять, что дракон опять принялся хватать воздух. Что у него на уме, мне не понять, но всякий раз, когда он это делает, внутри я понемногу умираю. А что, если ему наскучит щелкать воздух и решит схватить меня?

Но ведь Клаудия своего совсем не боялась.

К тому же, если б он собирался меня съесть, для этого у него было времени более чем достаточно.

Настало время проявить смелость. Боженьки, как же я боюсь быть смелой!

С трудом сглотнув, я открываю глаза. Дракон все еще пристально смотрит на меня. Цвет его глаза резко перескакивает с черного на золотой, и покуда я смотрю на него, вцепившись пальцами в свои джинсы, я гадаю, не означает ли это что-нибудь плохое. Ну, выяснить это можно только одним путем.

— Э-э-э… привет, — говорю я тихонько.

Никакой реакции. Пожалуй, мне не стоит удивляться. Еще бы, это же дракон. Никогда не слышала, чтоб кто-нибудь из них говорил. Клаудия рассказывала, что ее дракон говорил, когда был в человеческом обличии.

— Ты можешь перекинуться в человеческий вид, чтобы мы могли спокойно поговорить?

Глаза, глядя на меня, лишь медленно моргают. Меня завораживает и в то же время ужасает золотой вихрь, кружащийся в золотых зрачках дракона.

— Сделаешь то, чего я прошу? Ты меня понимаешь?

Дракон на корточках продвигается вперед, и его голова снова приближается. Я внутренне съеживаюсь, но заставляю себя сохранять спокойствие, когда большой нос пробегает вверх по моей руке, после чего обнюхивает мои волосы. Я чувствую на себе его дыхание, такое горячее и страшное, подозрительно пахнущее золой, и во рту у меня пересыхает. Его зубы размером с мое предплечье, и находятся они всего лишь в нескольких дюймах от моего лица…

Однако он только обнюхивает меня, но вдруг его нос, опустившись ниже, надавливает на мое бедро, прямо на рану. Из его горла тут же вырывается низкий, грозный рев.

— О Боже, пожалуйста, не надо, — шепчу я.

Глаза резко возвращаются ко мне, и рычание прекращается. Он принимается тыкаться носом в мои волосы, словно лошадь. Очень, очень, очень здоровенная лошадь. С клыками.

Как только я замолкаю, голова снова опускается вниз, и он исследует мою рану, обнюхивая испачканную засохшей кровью джинсовую ткань. Я задерживаю дыхание в то время, как он меня исследует, затем он толкает меня в бок, сбивая с ног. Я падаю на свою поврежденную руку и подавляю крик боли, поскольку дракон казался увлеченным той, моей другой раной, я не осмеливаюсь его отталкивать. Так что я лежу неподвижно, немножечко согнувшись туловищем, дабы не давить своим весом на раненую руку.

Что-то горячее и плавное движется по моей ноге, и я испускаю визг, оглянувшись, увидев, как перед моими глазами обнажаются зубы, когда дракон оскаливает пасть. Он рычит на меня, когда я начинаю двигаться, и поэтому я снова замираю, зажимая рот кулачком, кусая костяшки пальцев, пытаясь сохранить молчание. Его что, привлекает запах крови? Не поэтому ли он так увлечен моей раной? Неужто это и есть предвестник его атаки? Я еле-еле сдерживаю еще одно хныканье, когда зубы осторожно скребут рядом с моей раной, и я закрываю глаза. Не захотев смотреть, я веду себя как самая настоящая трусиха, но я не могу. Это выше моих сил.

Звук разрывающейся джинсовой ткани заставляет меня снова их открыть. Я с удивлением вижу, что дракон терзает мои джинсы, уже совсем дряхлые и изношенные за долгие годы их ношения. Ткань раздирается с мощным разрывом — вплоть до пояса — а потом слетают с моей раненой ноги, после чего моя нижняя половина частично обнажена.

Голова дракона снова опускается вниз, и он обнюхивает мою кожу. Я вижу, что все бедро у меня измазано кровью и в синяках. Ну, похоже, что одна из пуль меня прошила. Он издает рык еще раз, а затем, пока я смотрю, он высовывает язык и проводит им по ране.