Лора Ли - Мужчина внутри
— Мне не нужна твоя милостыня, — она скрестила руки на груди, глядя прямо перед собой на дорогу, гнев и боль пронзили ее. — Я — взрослая женщина, Табер. Все, что мне нужно — чертова работа.
— Не играй с огнем, Рони, иначе пожалеешь.
Ее голова дернулась, когда грузовик резко остановился у гаража.
Он терял терпение, Рони чувствовала это. Воздух вокруг них начал потрескивать от напряжения, заставляя ее затаить дыхание.
Было еще совсем утро, и гараж был закрыт. Задняя стоянка пустовала. Окруженное высокой сеткой место скрывало грузовик от людских глаз. Интимность их уединения неожиданно оглушила ее. Рони не могла дышать, ее тело заныло от яркого осознания близости мужчины.
Табер смотрел на нее взглядом, который ее всегда возбуждал. И в его глазах тоже полыхало возбуждение. Рони была девственницей, но глупой не была.
— Пожалею ли я? — Слова сорвались с ее губ, прежде чем она успела опомниться.
Краска ударила в лицо, она быстро отвернулась, качая головой и со всей ясностью осознавая, как глупо и по-детски сейчас выглядела.
— Забудь, — Рони качнула головой, глядя на пустую стоянку. — Я вовсе не это имела в виду.
— Рони. — Голос Табера смягчился, но сердце ее затрепетало от охватившего его жара.
— Слушай, мне не нужно успокоительных бесед, — сказала она, пытаясь скрыть свое унижение. Черт, когда она научится держать рот на замке? — Почему бы тебе просто не отвезти меня домой, и мы оба забудем о том, что я вообще открывала рот…
— А ты не думаешь, что я до безумия хочу затащить тебя в свою постель? Дать тебе то, чего мы оба хотим?
Она застыла. Пискнула. Черт, этот маленький грустный писк не должен был вырваться из ее груди. Рони повернулась и посмотрела на Табера, чувствуя отчаяние оттого, что то, что она так упрямо пытается спрятать, все-таки вырывается наружу.
По его лицу она прочла все. Сожаление, утяжелившее его черты, голод, пылающий в глазах.
— Но ты этого не сделаешь? — прошептала она, чувствуя, как рвется на куски ее сердце. — Ведь правда?
— Посмотри на себя, — сказал он мягко, но его голос был груб. — Такая невинная и милая, и ты даже понятия не имеешь о том, какого зверя ты пытаешься разбудить.
— Ты не причинишь мне вреда. — Она знала это. Знала, что отдавшись Таберу, может разбить свое сердце, но физически он никогда не сделает ей больно.
— Ты не можешь быть уверена, Рони. — Оторвав руку от руля, Табер коснулся пальцами ее щеки.
Тепло его мозолистых пальцев, прикосновение большого пальца к губам исторгло из горла Рони всхлип. Ей так отчаянно хотелось дотронуться до него. Попробовать его на вкус.
Кончик ее языка коснулся его кожи, и оба они застонали. Звук был горячий, голодный, наполнивший тесное пространство грузовика напряжением, которое пронзило каждую клеточку ее тела.
— Ты причиняешь мне боль, — сказала она, больше не сдерживая своих желаний. — Иногда это просто невыносимо. Табер, ты мне так нужен. Я люблю тебя.
Они были друзьями много лет. Он всегда был с ней рядом, присутствовал в ее жизни так долго, что Рони не могла себе представить свою жизнь без него.
Табер тяжело сглотнул.
— Ты не понимаешь, что говоришь.
— Я любила тебя с одиннадцати лет, Табер. С тех пор, как ты помог мне спуститься с той чертовой горы и принес меня в дом своей матери. Ты знаешь, что ты завладел мной? — Она ненавидела это. Ненавидела свою нужду в нем, свою боль. — Я такая ужасная, что ты меня не хочешь?
Может, дело в Реджинальде и его делишках? Может, что-то сделало ее грязной, недостойной любви? Мысль об этом жалила ее сердце.
Глаза Табера вспыхнули желанием. Ее слова словно что-то сломали в нем, выпустили на свободу, и он не стал на этот раз себя сдерживать. Надежда зародилась в ней. Возбуждение усилилось, заставив ее увлажниться.
— Не хочу тебя? — он почти рычал. — Черт возьми, Рони, да ты придешь в ужас, когда узнаешь, чего я от тебя хочу.
Но он мог попросить что угодно, и она бы ему не отказала.
— Тогда это твое, — прошептала она. Палец Табера очертил контуры ее лица и вернулся к губам. — Все, Табер. Я умру за тебя.
— Ты еще такой ребенок, — простонал он, пальцем раскрывая ее губы и проникая в теплую влажность ее рта. — Боже, Рони…
Она чуть прикусила палец, одновременно языком лаская огрубевшую кожу.
Рони ненавидела себя за неспособность держать контроль, за желание, которое часто заставляло ее причинять боль самой себе, высвобождая чувства, которые позволяли другим ее ранить. Она желала, хотела Табера так, как никогда не хотела и не желала никого другого.
Он был нужен ей так сильно, как воздух, которым она дышала.
— Хорошо, — прошептал он, другой рукой притягивая ее к себе. — Посмотрим, смогу ли я наполнить твой рот чем-то более приятным.
Прежде чем Рони поняла, что происходит, он опрокинул ее на спинку сиденья и приподнялся над ней. Дернув за ручку внизу, Табер отодвинул сиденье назад и опустил изголовье, давая им обоим больше пространства. Рони пискнула, ошеломленно наблюдая за тем, как он укладывается сверху между ее бедер, прижимаясь своим напряженным, обтянутым джинсами пахом к ее паху.
— Табер, — ее лоно сжалось.
Это было подобно удару в низ живота, выбившему из нее остатки воздуха. Рони ахнула.
— Почувствуй меня, Рони, — хрипло приказал он, скользя вверх и вниз. Ее глаза затуманились, между ног стало влажно. Почувствовать?
А что еще она может делать, кроме как чувствовать его?
Это было слишком. Она застонала и выгнулась ему навстречу, ее груди ныли, внизу все пульсировало. Она ухватилась руками за руки нависшего над ней Табера, на лице его отобразилась боль.
— Я знаю, ты такая тугая, что мне и минуты не выдержать внутри тебя, — его хриплый голос заставил зазвенеть натянутые струны внутри нее.
— Убедись в этом. — Рони едва дышала, едва говорила, но смогла найти в себе силы сказать эти слова, обозначить ими свой бушующий голод, с которым она не могла справиться.
Одно прикосновение. Нужно было только одно прикосновение, чтобы уничтожить остатки самоконтроля.
Ладони Рони скользнули по его талии, нащупали и дернули футболку, высвобождая ее из джинсов. Она отчаянно хотела почувствовать его, попробовать его на вкус. Провести руками по груди, коснуться тяжелых мускулов живота, стянуть с него джинсы и убедиться в том, что он такой же большой и твердый, каким она его ощущала.
— Внутри. — Табер наклонил голову к шее, губы проложили дорожку вниз к ее груди, горячее дыхание обожгло ее плоть. — Черт, я не хочу трахать тебя здесь, как мальчишка.
— Мне нужно коснуться тебя.
