Ольга Грибова - День гнева (СИ)
— Ее увел Александр. Я не смог помешать. Пули уже не причиняют ему вреда.
Собеседник недовольно крякнул. Рома разделял его тревогу. Кто угодно потеряет покой, узнав, что по улицам разгуливает Смерть.
— Девушка тебе доверяет? – спросил мужчина.
— Безгранично, – не колеблясь, ответил Рома.
Ева упиралась, как могла, но Алекс без труда доставил ее домой. Переступив порог особняка, она сникла. Дверь, хлопнув, затворилась за спиной, намекая: второй раз ей отсюда не вырваться.
Алекс, не разжимая пальцев, потащил ее по коридору, и Ева не выдержала:
— Отпусти меня!
Попытка освободиться чуть не привела к перелому. Еще немного и кость в руке сломалась бы как сухая ветка.
— С какой стати? – муки совести Алексу были незнакомы.
— Ты меня пугаешь!
— Отлично, — он кивнул. – Через страх приходит послушание. А это как раз то, чего тебе не хватает.
Они добрались до гостиной, где Алекс, наконец, ее освободил. По дороге он позвонил Сергею и отрапортовал о находке. Оставшаяся часть поисковой группы вернулась домой и ждала их у камина. В мокрой одежде, с поджатыми губами они прожигали Еву враждебными взглядами.
Сергей, не говоря ни слова, схватил Еву за предплечье, которое минуту назад стискивал его сын. Ева поморщилась от боли, в который раз отметив сходство отца и сына. Изуверские замашки у них и те одинаковы.
Сергей повел Еву в кабинет. Макс напоследок подарил ей улыбку полную сочувствия, а вот Вика смотрела с нескрываемым злорадством. За что она ее невзлюбила? Алекс был невозмутим, как статуя греческого бога. Он свое дело сделал, остальное его не касалось. Виталик побрел на кухню. Ему не было дела до ее горестей.
В кабинете Сергей, не церемонясь, сорвал с Евы дождевик. Она сжалась, испугавшись, что он на этом не остановится и примется за рубашку, под которой не было ничего кроме белья. Но, кинув дождевик на пол, Сергей отошел к столу.
Он кивнул на кресло, и она на плохо гнущихся ногах проковыляла в указанном направлении и повалилась на мягкую подушку, испытывая прилив благодарности за дарованную возможность присесть.
Кулоны по-прежнему лежали на столе никем нетронутые. Сергей подхватил цепочку, пару часов назад висящую у Евы на шее. Покачав кулоном у нее перед носом, словно гипнотизер, он произнес:
— Кажется, ты потеряла дорогую тебе вещь. Хочешь ее вернуть?
— Не знаю.
На протянутой к ней ладони Сергея покоилось украшение. Он предлагал его забрать, но она колебалась. Происхождение кулона было окутано тайной. Кто и зачем его подарил? Какую цель он преследовал? Уверена ли она, что подарок − жест доброй воли? Рассудок противился возвращению кулона, но сердцем она привязалась к нему, он стал ее неотъемлемой частью. Без него она чувствовала себя голой.
Сопротивляться искушению не было сил. Ева схватила цепочку, опасаясь подвоха, но Сергей остался доволен ее решением. Обогнув кресло, он помог надеть цепочку: убрал мокрые волосы со спины и справился с застежкой. Столько отеческой заботы сквозило в его движениях, что Ева на краткий миг поверила, будто все обойдется.
— Нам надо поговорить, — он присел на край стола.
— Давно пора, — она сложила руки на груди, кожей ощущая кулон, который удивительным образом придавал ей твердости.
— Я не буду ругать тебя за побег и за взлом, — он оглянулся на распахнутый сейф и усмехнулся. – Мы забудем об этих недоразумениях, словно их не было. Если, конечно, ты согласна.
Ева смекнула: он торгуется. Почему бы не подыграть?
— Что от меня требуется взамен?
— Не так много. В обмен на мою доброту ты выслушаешь меня и попытаешься понять.
Она приподняла брови. Не душу же он ей намерен излить, в самом-то деле!
Сергей прикрыл сейф и вернул картину на место. Некоторое время он молча изучал ее, забыв, что в кабинете есть кто-то еще.
— Что ты думаешь об этой картине? − прервал он молчание.
— Я плохо разбираюсь в искусстве.
— Приглядись к ней. Что ты видишь?
Ева вздохнула. Не так она представляла разговор по душам. Покоряясь, она впервые по-настоящему посмотрела на картину. Судя по треснувшему слою краски, полотно было старым. Возможно, дорогим. Художник запечатлел пятерых всадников в момент скачки, но выбрал для этого мрачные тона: преобладали черный и красный оттенки, от чего мерещилось, будто полотно вымазано запекшейся кровью.
— По-моему, она жуткая, — призналась Ева.
Сергей рассмеялся.
— Допустим. Но неужели это все, что ты видишь?
— Можно мне подойти? – картина пробудила в ней любопытство. Она уже и сама чувствовала: за ней кроется нечто еще помимо больного воображения ее создателя.
— Конечно, — Сергей отошел, освобождая Еве место.
С близкого расстояния были видны микротрещины на холсте и крупные мазки. Черные балахоны всадников развивались на лету, волосы откинулись со лба. Глаза лошадей и людей горели безумием, бешеный галоп лишил их рассудка. Художнику удалось искусно передать движение. Казалось, лошади вот-вот покинут холст и пронесутся мимо Евы, всколыхнув воздух и пропитав кабинет стойким запахом пота с навозом.
Лошади отличались мастью. Замыкающая была белоснежной, как мука высшего сорта. Перед ней скакала огненно-красная лошадь. Чуть впереди шла черная. Ее на полкорпуса опережал бледно-зеленый скакун, а первой была золотистая лошадь, ведущая за собой остальных.
Ева недаром считала себя сообразительной девочкой. Она легко провела параллель между лошадиной мастью и оттенком бриллиантов в кулонах. Цвета идеально совпадали. Стоило обратить внимание на сходство, как она разглядела на шеях всадников точно такие же украшения. Ее собственный кулон был на первом всаднике, лицо которого с равным успехом могло принадлежать как мужчине, так и женщине.
Картина несла в себе сакральный смысл, и Ева не знала, хочет ли его постигать, но все-таки спросила:
— Кто это?
— Всадники, — голос Сергея был полон триумфа.
— Я вижу. Но кто они?
— Это, — Сергей из-за ее спины ткнул в дальнего всадника, выглядящего бледно, даже болезненно, — всадник по имени Мор. В его воле напустить болезни на людей и скотину. Перед ним скачет Война. Ей дано взять мир с земли, чтобы люди убивали друг друга. Следующий, — Сергей указал на тучного всадника, под которым была худая лошадь, — Голод. Он уничтожит посевы и запасы, и люди будут поедать друг друга. И, наконец, на бледном коне всадник по имени Смерть. Ему дана власть умерщвлять людей мечом и голодом.
— Очень познавательно, — Ева попятилась, увеличивая расстояние между собой и картиной. Не трудно догадаться, куда клонил Сергей. Она знала историю про всадников Судного дня, после прихода которых наступит конец света, и, разумеется, не верила в эти дикие сказки. Но вот чего Ева не помнила, так это наличия пятого всадника.
