Надежда варвара (ЛП) - Диксон Руби

Я позволяю ей немного подуться, а затем, когда она продолжает молчать, я решаю подтолкнуть ее.

— Айша.

— Что? — ее тон угрюмый.

— Ты злишься? Мы обещали, что расскажем друг другу, если будем расстроены, помнишь? — Это одна из многих хороших бесед, которые у нас были за последние два дня. Одна из наших больших проблем заключается в том, что мы не разговариваем друг с другом, поэтому мы договорились, что если мы расстроимся, то скажем об этом друг другу. Это хорошее правило, но нам не приходилось применять его на практике… до сих пор. В прошлом я бы позволил Айше бушевать сколько угодно, предполагая, что она выбросит это из головы. Однако я начинаю понимать, что ее гнев — это сигнал для меня обратить внимание. Что, когда ее ранят, она становится колючей, потому что ей больно, и ей нужно отвлечься от этой боли. Поэтому я позабочусь о том, чтобы она не зацикливалась на этом. — Поговори со мной.

— Да, я злюсь, — огрызается она в ответ, бросая на меня раздраженный взгляд через плечо. — Разве это не очевидно?

— Скажи мне, почему.

— Потому что я еще не готова уйти!

— Ты имеешь в виду, потому что ты не готова бросить мэтлаксов и их комплект? — нажимаю я.

Взгляд, который она бросает на меня, полон гнева. Я вызывающе приподнимаю бровь. Она вздыхает, и ее нижняя губа дрожит.

— Я просто… что, если они не смогут позаботиться о Шасаке?

— Если они не смогут, — говорю я, стараясь говорить тихо и успокаивающе, когда подхожу ближе и кладу руку ей на спину, — тогда ты ничего не сможешь сделать, чтобы изменить ситуацию. Это мэтлаксы. Они дикие существа. Оставь их в покое. Если бы нас здесь не было, они бы сами нашли себе еду. Мы должны позволить им выжить так, как они должны.

— Я все еще волнуюсь!

— Конечно, ты волнуешься. Они не будут такими хорошими родителями, как мы с тобой. — Она выглядит удивленной моим ответом, и я добавляю: — Но они все равно его родители.

Она тяжело вздыхает.

— Думаю, мне больше нравилось, когда мы не разговаривали.

— Нет, тебе не нравилось, — легко отвечаю я.

— Нет, не нравилось, — соглашается она. — Я просто такая колючая.

— Так и есть. — Я касаюсь своим хвостом ее хвоста и радуюсь, когда ее хвост переплетается с моим. — Но я бы не хотел, чтобы ты была другой.

Ее улыбка слабая, но она есть. Она тянется ко мне и вкладывает свою руку в мою — человеческий знак привязанности, который заставляет мое сердце подпрыгивать от радости.

— Я просто хочу знать, что с ними все будет в порядке.

Я похлопываю по сумке у себя на бедре.

— Я сохранил корень с нашей сегодняшней прогулки. Мы оставим его снаружи пещеры. Если они заберут его, мы будем знать, что они последовали за нами обратно, вместо того чтобы остаться в долине. Если это то, что произойдет, то завтра мы снова приведем их к этой долине. Мы не дадим им умереть с голоду, моя пара.

Ее глаза сияют от облегчения, и она сжимает мои пальцы.

***

Я просыпаюсь посреди ночи. Здесь так холодно, что мой хвост, торчащий из-под меха, кажется онемевшим. Я заправляю его и сонно смотрю в потолок. Я измучен, но Айша прижимается ко мне, ее рука на моем боку, ее щека прижата к моему плечу, и это заставляет мое кхай петь вместе с ее. Мой член мучительно болит, и все мое тело переполняет неудовлетворенная потребность. Однако она продолжает дремать, так что я не стал ее будить. Я выскальзываю из ее хватки и потягиваюсь, направляясь ко входу в пещеру. Я выхожу наружу, дрожа от пронизывающего холода, и быстро справляю нужду. Корень, который мы оставили, все еще там, покрытый льдом. Это означает, что мэтлаксы остались в долине. Хорошо. Айша почувствует облегчение. Я возвращаюсь внутрь, ставлю на место экран приватности над входом и направляюсь к костру, чтобы подбросить в него дров.

Айша вздыхает во сне, поворачиваясь. Я рассеянно смотрю на нее, а затем замираю. Она лежит на спине, и одеяла соскользнули. Ее туника задралась, обнажая один сосок, сосок торчит. Я закрываю глаза, потому что мужчина может быть сильным. Мой кхай напористо поет, требуя, чтобы я вернулся к ней в постель. Однако, если я это сделаю, я обязательно прикоснусь к ней… но я не хочу снова подталкивать ее к спариванию со мной. Я хочу, чтобы она хотела меня сама.

Но снаружи, под мехами, холодно, а ее тело такое теплое и манящее. Я колеблюсь, а затем возвращаюсь к кровати. Я хватаюсь за подол ее туники, чтобы натянуть ее на ее соблазнительное тело. Как только я это делаю, волна ее возбуждения наполняет воздух ароматом, и я осознаю, что ее рука находится у нее между бедер, обхватывая ее влагалище. Я чувствую исходящий от нее скользкий жар.

Это уже слишком.

Я сдерживаю стон и забираюсь под одеяло, раздвигая ее бедра. Она издает тихий звук, шевелясь, но не сопротивляется, когда я прижимаюсь ртом к холмику ее влагалища. Вместо этого она стонет, затаив дыхание, и раздвигает ноги шире. Я не могу сказать, бодрствует она или спит, но ее тело хочет моего. Я зарываюсь ртом в ее скользкие складочки, проводя языком по их сладости. Она здесь мягкая, нежная и совершенная, и я стону от ее вкуса на своих губах. Я должен заполучить ее.

Айша стонет, и ее руки тянутся к моим рогам, как это было в прошлом. Она прижимает мое лицо вниз, ко входу в свое тело. Я повинуюсь ей, позволяя своему языку скользить вниз по гладким складочкам ее влагалища, пока он не погружается в ее жар. Она здесь невероятно горячая, горячая и скользкая от желания, и я наслаждаюсь ее вкусом.

— Химало, — выдыхает моя пара, и звук моего имени на ее губах почти заставляет меня излить свое семя. Я стону и провожу языком по входу в ее лоно, затем проникаю в нее вместе с ним. Она вскрикивает и выгибается навстречу мне, и я совокупляюсь с ней своим ртом, снова и снова проникая языком в ее влагалище, как, я знаю, ей нравится. Одной рукой я опираюсь на одеяла, а другой хватаю ее за основание хвоста.

Она издает пронзительный, скулящий звук, ее ноги дергаются на моих плечах, я чувствую, как ее руки сжимаются на моих рогах, и ее дыхание учащается.

— Да, — выдыхает она. — Да! Моя пара!

Я рычу от удовольствия, услышав это. Я знаю, как прикоснуться к ней, как заставить ее тело петь так, как поет ее кхай. Я знаю все, что ей нравится, и у меня такое чувство, словно мне подарили возможность еще раз прикоснуться к ней. Меня не волнует потребность, пульсирующая в моем члене. Я не забочусь о себе. Есть только моя пара, Айша, которую нужно ублажить. Я хочу заставить ее кончить, хочу попробовать соки, которые потекут, когда ее тело напрягается, и она закричит от наслаждения. Прямо сейчас она такая влажная, такая полная желания, что я не могу перестать погружать свой язык в ее сладость, смакуя ее и доставляя ей удовольствие одновременно. Она хнычет, звук одновременно сладкий и мучительный.

Я крепче сжимаю основание ее хвоста, и она дико извивается в моих руках. Я не могу достаточно быстро пользоваться языком, поэтому решаю воспользоваться и рукой. Я облизываю ее складочки, когда мои пальцы проникают в ее влагалище, и использую свою руку так же, как я бы использовал свой член, вонзаясь в нее пальцами, пока она снова не выкрикивает мое имя, и ее соки не стекают мне на руку. Я наслаждаюсь ее содроганиями, неторопливо вылизывая ее дочиста, пока она кончает от удовольствия, пока она не отталкивает мое лицо и не падает на меха.

— Я не была уверена, сплю ли я, — бормочет Айша, когда я прокладываю языком путь вверх по ее животу к твердым, идеальным маленьким соскам. Я не могу удержаться, чтобы не попробовать соски на вкус, хотя бы раз.

— Это не сон, — говорю я ей, мой голос хриплый от желания. — Просто твоя пара отчаянно хочет попробовать тебя на вкус.

Она мечтательно вздыхает и проводит пальцами по длине одного из моих рогов.

— Мне сделать то же самое для тебя?

Я качаю головой и провожу языком по одному из ее твердых сосков, затем откатываюсь на меха.