Анастасия Акулова - Я и прочая нечисть
Работы прибавилось вдвое: теперь и дрова рубить (пришлось бегать в соседние леса…), и чинить всё поломанное, и сажать овощи приходилось самой, успевая при этом забежать к дедушке Светозару и помогать ему по хозяйству. К ночи я опять валилась с ног от усталости, но поблажек себе старалась не давать, а то к хорошей жизни быстро привыкаешь, особенно если учесть, в каких условиях я воспитана. Надо – значит надо.
Пациенты вскоре стали приходить и ко мне. Сначала их до обморока пугали куриные ноги избы, но вскоре они научились это с грехом пополам принимать. Лечила я успешно и хорошо, бывшая столица Руси ходила здоровой и счастливой. Так появились байки о рыжей лесной ведьме в чуднОй избушке на курьих ножках. А это заставило меня задуматься над созданием ещё одного атрибута моего рода – ступе и летающей метле. С первым проблем не было, а вот придавать метёлке летательные свойства пришлось совместными силами с дедушкой Светозаром.
– Почему именно метёлке-то? – Удивлялся он.
– На ней сидеть удобно. И следы, если что, заметать, – в ответ загадочно улыбнулась я.
Полгода мы с этим промучались, но не зря. Теперь не хватает только черепов на заборе и детишек на обед для полноты образа… м-дя. Пожалуй, в такие крайности я не полезу.
* * *Жизнь налаживалась. Я уже привыкла жить проще и радоваться этому, помогать людям, не прося золотых гор взамен. Они чтили меня, приносили много продуктов за исцеление, продавали сотканные мною ковры, вышитые полотенца, глиняные фигурки, расписанные глазурью, глиняную и деревянную посуду, мыло, излишки зельев и лекарств. Это приносило вполне нормальный доход, коим я делилась с дедушкой Светозаром вопреки отнекиваниям. И очень, очень любила гулять по лесу, в любое время года.
Летом или весной, собрав травы, ягоды и грибы, набрав воды и хвороста, обязательно лежала у ручья, подложив руки под голову, любуясь ясным небом и солнцем. Яркая звезда дня, совсем как когда-то в детстве, казалась мне не огромным мёртвым камнем, зависшем в просторах космоса, излучающим свет и тепло, а кем-то живым и близким; лучи солнца, мягко скользящие по щекам и теряющиеся в распущенных рыжевато-русых волосах, казались мне лёгкими, нежными и невесомыми прикосновениями кого-то давно знакомого, но я тут же прогоняла это приятное ощущение чьего-то присутствия в моей жизни, считая сумасшествие, обманом, порождённым одиночеством. Но снова стремилась сюда, чтобы почувствовать то же и улыбнуться.
Зимой строила с городскими детьми, что приходили в мою избушку, снеговиков, вспоминая канун Рождества в своём веке, с улыбкой создавала снежные фейверки, катала малышей на санках и горках, а когда они уходили, делала «ангелочков», любуясь закатом и с лёгкой, непонятной тоской провожая солнце.
Как и сегодня.
Стоял студёный Сечень* шесть тысяч триста девяносто четвёртого года. Ночь, посетителей уже не было.
…Мне вновь снился очень странный сон. Куда более реальный, чем все другие. Я ощущала всё: воздух, которым дышу, предметы, которых касаюсь…
Но при этом я спала.
Во сне я сидела на печке в избе, держа в руках зажжённый огонёк и словно ожидая чего-то.
– Ты нарушаешь волю богов! – Громогласный голос совершенно неожиданно потряс стены. – Не для того мы дали вам, избранным, силу, чтобы вы проявляли к нам неуважение.
– Что? – Я испуганно вжалась в подушку, дико озираясь, но не находя источника звука, – Каким образом?
– Ты не поклоняешься нам, не приносишь подношений, – Холодно отозвался тот, – Боги разгневанны на тебя, ведунья. Ежели ты на исходе седмицы не принесёшь нам жертву, сама сгинешь. За непослушание твоё требуем жертву человеческую.
– Что?! – Я вздрогнула, едва до меня дошёл смысл, – Я похожа на убийцу?
– Решать тебе, ведунья. – Сон оборвался так же резко, как и начался.
Вскрикнув, я вскочила, обливаясь холодным потом.
Почему-то ни на минуту не возникло сомнения, что это не просто сон…
* * *Мне было страшно. Страшно, как никогда. До дикой дрожи, до боли. Хотелось кричать от охватывающей меня паники.
Я безумно хотела ЖИТЬ.
Сидя в лесу, на своей любимой поляне, поджала колени, стараясь стать мелкой и незаметной, как пылинка, хотя, наверное, даже ей не удастся ускользнуть от воли богов, от судьбы.
За что?
Слёзы сами собой покатились из глаз. Я хочу жить, хочу снова помогать людям, улыбаться солнцу, любуясь им и думая, будто оно – живое, единственно близкое. Хочу варить зелья, колдовать, играться с детишками, помогать дедушке Светозару… Я хочу жить. Разве это так много? Разве многие другие не требуют большего? Так в чём же моя вина? В том, что не могу заставить себя верить? Ведь вера – это не принуждение, вера от сердца. А иначе это и не вера вовсе.
Лучик солнца скользнул сквозь верхушки деревьев ко мне, по волосам и плечам, будто утешая.
– Ну вот. – Тихо всхлипнула, вскинув голову, – На исходе седмица, Солнце. Я тебя больше не увижу.
На секунду всё затихло, даже шелест листьев. Лес будто замер перед невидимой силой. А потом вокруг меня закружился ураган.
Охнув, я крепко-крепко зажмурилась, желая ничего не видеть. Плевать на то, что умирать надо с музыкой – на гордую осанку не хватило сил, да и она была бы сплошным обманом. Я слишком сильно хотела ЖИТЬ.
Внезапно стих жуткий свист, будто и не было. Не знаю, сколько минут я сидела неподвижно, прижав лицо к коленям и боясь пошевелиться. Сердце бешено колотилось в груди и висках, застревало в горле, пот холодным градом струился по телу…
– Не бойся… – и страх пропал…
Кто-то коснулся меня так легко, что мне показалось, будто это снова ласковые лучи солнца, которым я с детства так любила любоваться.
Пещера. Я оказалась в маленькой пещере, какие бывают в тайге или в горах. Но здесь было светло. Потому, что тот, кто сидел рядом, в прямом смысле излучал свет.
Ясные синие глаза напомнили мне летнее небо. Он был совершенен, даже слишком. Настолько, что я чувствовала себя неуютно, меркла рядом с ним, как лучина меркнет рядом с моей любимой звездою дня. Но в этом раздражающем совершенстве было что-то очень близкое лично мне, что-то, вызывающее и радость и грусть одновременно, как давняя мечта, но не позволяющее отвести взгляд.
– Это место скрыто от других богов. Здесь тебя не найдут.
Мне хотелось верить. Верить и снова жить спокойно. Но странное свечение вокруг незнакомца, озаряющее пещеру, не оставляло сомнений, что передо мной как раз один из пантеона богов.
– Я не причиню тебе вреда, ведунья. Не бойся. Ты знаешь меня.
