Ульяна Волхова - Инопланетянка (СИ)
А ещё через несколько дней, перед очередным футбольным матчем я снова пила чай из «волшебной» кружки по просьбе всё того же Вина.
* * *Вот сидишь у себя в офисе, фильмы смотришь, вернее курируешь свидания Тьена…
Хотя по атмосфере, скорее всё же фильмы.
Красивые места, приятная романтичная обстановка, он весь такой красивый, желанный, притягательный и его очередная девушка не менее яркая, красивая, притягательная…
Всё это я видела много-много раз. И каждый раз в фильмах-историях с его участием. Там было всё гармонично: смотрел и душа радовалась, становилось приятно-приятно и хотелось лужицей растечься от восхищения. А тут… А тут было неудобно, неловко, противно!
Было ощущения, будто не смотришь, а подглядываешь, заглядываешь туда, куда не должна. А всё потому, что картинка электронных импульсов мозга не соответствовала картинке обычной камеры, по крайней мере, со стороны Яна.
Я со всей уверенностью могла сказать: Тьен был на работе. А что? Камера есть? Есть, хоть и скрытая. А зрители? Тоже, пусть ихвсего двое: я и кандидатка.
И было обидно: за себя и за девушку. За себя, потому что наблюдаю за всем этим фарсом. За неё, потому что она-то была убеждена, что нравится. А ещё она восхищалась, наслаждалась каждым моментом, чувствовала себя особенной и принимала каждый комплимент за чистую монету.
Но это так, мелочи, по большому счёту. И он, и она вроде взрослые люди, а раз им так нравится играть в любовь, в отношения(именно играть, а не любить и иметь), то вольному воля… Только пусть потом не жалуются, что что-то в своей жизни упустили. Это их ошибка и их цена за неё.
Хотя нет, настанет время жаловаться будут, ещё как. Заведут кучу психологов, хорошо если поможет, а нет… То же не беда, в современном обществе развестись, разбежаться легче, чем пожениться. Да, только жаль время. Его же никогда не хватает…
Вот только, к сожалению, понимаем мы это, стоя на краю, у последней черты. И для некоторых она уже наступила. Для моей мамы, например… В последнее время с ней было что-то не то, а мы с отцом даже не заметили, пока не пришёл тот злосчастный лист с обследованием с толстым намёком на онкологию. Пока ещё ничего не ясно, но всё может быть. И пусть в большинстве случаев мы научились побеждать эту напасть, но, всё равно, риск остаётся и немаленький. И даже при самом благоприятном раскладе, лечение предстоит долгое и чрезвычайно утомительное.
И в таком состоянии забавно сидеть, смотреть, как кто-то развлекается, не думая о будущем. Зачем? Мы молоды, успешны, здоровы — и весь мир нам завидует. В принципе, я не виню, сама же бестолково теряю время, находясь в этой идиотской конторе, наблюдая за самовлюблёнными дураками, когда должна быть с единственным человеком, который по-настоящему дорог.
Что я здесь делаю? Сижу, работаю. Почему? Ведь, в принципе, запись могла сделаться и без меня, а обработать я могу и позже. И я смогла бы быть рядом с мамой! Вместе ждать с ней результатов, вместе переживать!
Так почему? Слова маман, что без нас ей будет лучше, чтобы мы шли заниматься своими делами, отметаем сразу… Просто она, как всегда, прежде всего думает о нас, оберегает. А с нашей стороны так удобно согласиться…
Вскакиваю с кресла, выбегаю из кабинета, врываюсь к начальнице, минуя секретаршу. Впрочем, даже если она и хотела бы меня остановить, то сомневаюсь, что у неё получилось бы.
Итак, я врываюсь — мадам Дюваль даже не вздрагивает, привыкла, наверное… Точно привыкла, потому что следом звучит ленивый вопрос:
— Что ещё, Вольн?
— Мне уйти нужно… — мямлю я, просто эмоции захлёстывают — слова не подбираются. — Часа на два.
— Нужно — иди. — даётся царственное разрешение, и я на лету, выкрикнув «Спасибо!», мчусь дальше.
Так быстро я ещё не бегала никогда, а всё чтобы успеть, чтобы застать маман дома. Успела, мы буквально столкнулись на пороге…
— Дарина, что случилось? — несколько испуганно спросила маман.
— Я иду с тобой, и это не обсуждается. — протараторила я так быстро, насколько мне позволяла отдышка.
— Дарина, не стоит. — смутилась мама.
— Мам, просто ответить на вопрос. Где бы была ты, случись что-то подобное со мной или с отцом? Где? — потребовала ответа я, но сама же на него ответила: — Рядом. Так почему ты отказываешь в этом мне? Мы же семья, ты — моя мама, и быть с тобой рядом с трудную минуту — это не обязанность, а право или даже привилегия.
Того что произошло дальше, я точно не ожидала. А случилось то, что моя несгибаемая маман обняла меня и заплакала — и именно в этот момент я поняла, что нахожусь именно там, где и должна.
* * *Говорят, что в этом мире есть две одинаково тяжёлые, порой непосильные задачи: догонять и ждать.
Про догонять не знаю. За парнями не бегала, в учёбе не отставала, когда ставила цели, то опять же не бежала, а именно шла, видя только нужное перед собой, не размениваясь на мелочи.
А вот про ждать убедилась в лишний раз… Сначала сидела, ждала окончания процедур мамы в приёмной, потом сидели с мамой, ждали её результаты.
Чтобы хоть как-то скрасить время, мы пили кофе. Третью или четвертую чашку, будто вкуснее напитка не пробовали, а на самом деле… На самом деле, какой бы новый, современный, совершенный автомат не поставили в больнице, а кофе — та ещё отрава! Он будет то едва теплым, то каким-то мутным, то чересчур сладким, то слишком горьким, то просто противным. И в этом нет вины самого напитка или его качества, всё дело в обычных эмоциях: в волнении, ужасе, страхе, сомнениях, страхе…
Но мы сидим глотаем, говорить не хочется, а делать нечего.
Почему всё так долго? Почему? И неважно, что ждать нам нужно лишь полчаса. Долго — понятие относительное, очень относительное.
Но, наконец, звучит сигнал оповещения, затем механический голос называет нашу фамилию. Маман грациозно встаёт со своего стула(Она даже здесь умудряется выглядеть потрясающе — я бы подскочила и понеслась небольшим стихийным бедствием) и уверенно шествует к столу выдачи, неспешно получает запечатанный конверт и возвращается ко мне.
— На. Вскрой. — протягивает заветный результат мне. — Я не могу.
На мгновение я прикрываю глаза, сосредотачиваюсь, о чем-то прошу неизвестно кого, а потом с яростью разрываю по краю. Замираю, читаю, перечитываю. Закрываю глаза и на одном дыхании, быстро, чтобы донести всю информацию полностью тараторю:
— Диагноз подтверждён, но вероятность полного восстановления в случае лечения 99 %.
Что было дальше? Сначала на доли секунды злость: всё-таки хотелось, чтобы изначальный диагноз был всего лишь ошибкой, от которой не застрахован никто. А потом была радость и, кажется, ощущение счастья, ведь всё не так трагично, страшно, как мы с маман представляли. Всё гораздо, гораздо лучше!
