Диана Соул - Публичный дом тетушки Марджери. Часть I
– Тогда пошли ко мне домой, мне нужно забрать некоторые вещи, – со вздохом сдалась я, не видя иного выхода.
– Нет, – эскулап покачал головой. – Ты уже доходилась. Напишешь список, и я сам загляну к тебе, и соберу все необходимое.
После долгих препираний, пришлось и с этим согласиться.
– А теперь в кровать, – он без спросу подхватил меня на руки и понес к лестнице на второй этаж.
От неожиданности я сперва испугалась, но продолжая сдаваться на милость лекаря, обвила руками за шею, чтобы, не приведи случай, не упасть.
Лазарет оказался переделанной спальней. У большинства девушек здесь находилась огромная двуспальная кровать – рабочий полигон так сказать, хотя некоторые предпочитали как и я, не пускать клиентов дальше гостиной. У доктора тут огромного ложа не обнаружилось, зато стояли четыре одноместные койки.
Меня опустили на ближайшую.
– Я принесу из твоего дома несколько сорочек, переоденешься. Пока же можешь полежать в платье.
У меня на лице невольно расцвела пошловатая ухмылка.
– Пойдешь рыться в моем белье? – игриво поинтересовалась я, скидывая туфли на пол.
Однако кокетничать дальше не вышло, очередной приступ кашля испортил весь момент.
– Если стесняешься, возьму из ящика вещи на ощупь, – в глазах доктора заплясали озорные искорки. – И тогда я не виноват, если следующие три дня ты проведешь здесь в случайно вытащенных перчатках или тонких чулках.
– А ты бы не возражал? – прощупывая почву, аккуратно поинтересовалась я.
Вместо ответа меня удостоили равнодушным пожатием плеч и рукой, приложенной ко лбу:
– Опять жар поднимается, иначе ты бы не несла подобный бред.
Мое состояние Деймону решительно не нравилось. Он оставил меня одну в комнате, чтобы вернуться через несколько минут с пузырьком лекарства в одной руке, и блокнотом и ручкой в другой.
– Пиши список, – разрешил он, пока возился с микстурой.
Деймон развел несколько капель в стакане воды и заставил выпить горьковатую субстанцию. Я же написала короткую записку из пяти пунктов, в которых самым важным значились сигареты.
Дей ушел через десять минут, когда убедился, что жар вновь начал спадать. Напоследок я дала ему обещание дождаться с вещами, однако незаметно для себя уснула .
***
– Просыпайся, тебе необходимо поесть, – мужской баритон над ухом разогнал остатки сна.
Я лениво приоткрыла один глаз, затем второй. Тело опять трясло в ознобе, несмотря даже на теплое одеяло, которым меня заботливо укрыли.
– Холодно, – пробормотала я и попыталась зарыться поглубже.
– Нельзя сейчас спать, милая, – меня заботливо встряхнули и усадили в полулежачее положение на подушки. – Организму нужны силы, а для этого нужно питаться.
Пришлось окончательно проснуться. Сквозь заложенный нос немного пробился аромат свежесваренного куриного бульона, желудок лениво заурчал.
Есть хотелось, но сил даже поднять руку не было.
Я взглянула в окно и убедилась, что на улице непроглядный поздний вечер. Осенние сумерки навевали на меня еще большую тоску, чем болезнь.
Дей сидел на краю кровати с миской бульона и терпеливо ждал, пока я проснусь.
– Когда я вернулся ты очень крепко спала, пришлось искать способы тебя переодеть.
Я мгновенно раскраснелась. То ли от жара, то ли от непонятного чувства стыда. Одно дело когда сама щеголяешь голышом перед мужчиной, а другое – когда тебя раздели и, словно ребенка, обрядили в ночнушку.
Беглый осмотр сего предмета гардероба принес мне немалое удивление, собственно потому, что ночнушка была не моя.
– Это чье?
– Каролина купила, – он поднес к моему рту первую ложку супа. – У тебя отвратительно мало здесь друзей. Я столкнулся с волной дикой неприязни, когда начал заходить к девочкам с просьбами помочь с подбором вещей для тебя. Или ты действительно думала, что я пойду рыться в твоих комодах?
– Ну да, – рассеянно пробормотала я. – Так выходит Королина была у меня дома?
Не то, чтобы я не доверяла девушке, но присутствие посторонних у меня в доме напрягало. Все же вексель от Аластара под подушкой и чертежи на чердаке были моей тайной, и мне бы не хотелось, чтобы кто-то шастал по святая святых моего дома в поисках не пойми чего.
– Да, она зашла, походила по гостиной, и предложила купить новых вещей по твоему списку. Сказала, что ей было бы неприятно, если бы кто-то чужой копался в ее вещах.
В этот момент я испытала к Каролине приступ благодарности. Все же мне повезло найти в ее лице товарища по несчастью. Она меня хоть немного, но понимала.
– Дей, – я проглотила очередную ложку супа. – Ты ведь у старухи тоже на контракте?
На мгновение его рука дрогнула, едва не расплескав бульон на одеяло.
– Да, – доктору тема была неприятна.
– И сколько должен заплатить ты, чтобы выкупиться? – я очень осторожно подобрала слова к вопросу.
При всей своей жизнерадостности и уверенности, Стоун сумел добиться фактически всего, о чем мечтал. Кроме свободы и любви, которых не было в его жизни.
Так же, как и в моей.
– Нисколько, – его голос стал ледяным. – Мой контракт будет выполнен лишь по истечении тридцати лет работы доктором здесь. Только после этого я смогу покинуть стены этого прекрасного “заведения”, найти работу в городе, купить собственный дом и, возможно, завести девушку, семью.
На мгновение я озадачилась, услышав подобное. Ни у одной из девочек не было запрета на отношения с мужчинами помимо рабочих, неужели Марджери подписала Стоуна на тридцатилетнее затворничество?
– Тридцать лет без секса? – недоверчиво переспросила я.
– Ты не поняла, – последние ложки супа были уже остывшими. – Запрета нет. Но какая девушка захочет иметь отношения с мужчиной, который практически круглосуточно обязан работать в Квартале Продажных Дев, за исключением нескольких выходных в месяц?
– Оу-у, – расстроено протянула я.
Выходит, доктор был еще более привязан к этому проклятому месту, чем я. И никакие деньги ему не смогли бы помочь.
– А если нарушишь? Смерть?
Ложка громко звякнула о керамическую плошку. Деймон отставил посуду на тумбочку и серьезно посмотрел мне в глаза.
– Рабство, – выронил он единственное слово.
Невольно я чертыхнулась, и тут же закашлялась в очередном приступе.
– Ты о чем думал, когда подписывал? – сквозь разрывающий болью кашель прохрипела я.
– Мне было тогда пятнадцать. Эти условия не казались каббальными.
Я закатила глаза к потолку. В моем контракте за нарушение значилась смерть. Это лучше.
Рабство – это именно та основа, на которой держались все магические контракты в нашем мире. То, чего боялись абсолютно все, и то, рядом с чем любой каторжный труд казался раем.
