Валентина Герман - Ведомые светом
— О, нет, — соблазнительно улыбнулся Терлизан. — Еще не готова.
Иллиандра раздраженно выдохнула.
— Дай угадаю. Ты хочешь использовать Реноса, чтобы поставить под угрозу безопасность всего нашего королевства, надеясь, что я продам тебе свою душу за Лиодас?..
Терлизан повел бровью.
— Ты ведь любишь Плоидиса. Подумай, чего он хочет. Подумай, готов ли он пожертвовать целой страной ради тебя.
Иллиандра печально отвела глаза.
— Боюсь, что он уже делает это.
— И он счастлив?..
Иллиандра резко взглянула на Терлизана.
— Мерзавец. Но не надейся: ты все равно не добьешься своего. Я не отдам тебе ни Лиодас, ни свою душу.
Терлизан улыбнулся, потом неожиданно шагнул к ней и провел пальцами по ее щеке.
— Вот это мы еще увидим.
Иллиандра резким движением сбросила его руку.
— Увидим.
И, развернувшись, твердыми шагами вышла из комнаты.
Диадра, за все это время не промолвившая ни слова, стояла в тени тяжелых портьер и, проводив Иллиандру взглядом, сжала губы и резко отвернулась к окну. Она не сомневалась, что Терлизан исчезнет вслед за Илли, и потому, уже полагая себя в одиночестве, в отчаянии ударила ладонью по стеклу, уперлась в него лбом и закрыла глаза.
Мерзавец… он вел себя, как последний мерзавец, и это так не вязалось с ее мыслями о нем, с тем, каким она невольно представляла его себе после той ночи. Она знала, что лжет сама себе, но ничего не могла с этим поделать: ей хотелось верить, что его ласки, его мягкий шепот — все это было искренним, настоящим. И она отгораживалась от реальности, от того, кем он был и что делал, позволяя себе все глубже окунаться в опасные иллюзии. До этого мгновения, когда она вновь была вынуждена увидеть его истинную, гнилую и неприглядную сущность.
— Что с тобой, Диадра? — Терлизан коснулся ее плеча, и она резко обернулась, одним жестом сбрасывая его руку и отталкивая от себя.
— Не смей прикасаться ко мне!!..
Терлизан отступил, и лицо его на миг приобрело странное выражение, но тотчас вновь скрылось под нечитаемой маской надменного равнодушия. Губы изогнулись в усмешке.
— Ну, брось, Диадра. Можно подумать, ты только что узнала, для чего мне нужна Илли.
— Я знала, но не думала, что ты…
Диадра осеклась, не зная, как подобрать слова, и он насмешливо поднял бровь.
— Что я продолжу охотиться за ней после того, как ты затащишь меня в свою постель?.. И что это должно было изменить, по-твоему?..
Диадра сжала зубы.
— Я, кажется, не говорила ни слова о той ночи.
Терлизан усмехнулся.
— Но ведь явно собиралась сказать.
— Нет, не собиралась. Я не настолько глупа, чтобы думать, будто мое доверие может изменить тебя.
«Мое доверие». В устах любой другой на ее месте эти слова прозвучали бы для него пошло и неубедительно, но сказанные Диадрой, они отчего-то задели его. И ведь она действительно не сказала ничего о произошедшем… сказал он сам, привычно предполагая услышать именно этот аргумент от женщины. Он вновь шагнул ближе к ней, глядя серьезно и пронзительно.
— Тогда что ты хотела сказать?
Она сощурилась в ответ.
— Что ты играешь невыносимо грязно. Ставить под угрозу сотни, тысячи жизней, лишь ради того, чтобы вынудить ее… Как ты можешь?.. После всего, что происходило, после того, что я видела в тебе, мне начинало казаться, что ты не способен на такое.
Он не отводил взгляда.
— И что же ты видела во мне?
— Свет, — ответила Диадра тихо.
— Свет, — выразительно и насмешливо повторил Терлизан, снисходительно улыбаясь. Впрочем, Диадре показалось, что за привычной надменностью в его глазах теперь мелькало нечто иное, более глубокое и тревожное.
— Да. Тот свет, который позволял тебе любить Даенжи так искренне и чисто, как ты любил ее. Тот, который заставлял тебя охотиться за аспирами, хотя ты вовсе не был обязан освобождать мир от их присутствия. Какое дело тебе было до того, что они убивали невинных?.. Почему тебе было небезразлично, что тот древний маг из Книги Тени мог сделать с миром?..
Терлизан скривил губы.
— Этот безумец, освободись он, вполне мог доставить мне кучу проблем. Что до аспиров, то истреблять их меня заставляла исключительно жажда мести.
Диадра горько улыбнулась.
— Не понимаю, зачем ты пытаешься убедить меня, будто ты хуже, чем есть, Терлизан?..
— Я не пытаюсь ни в чем убедить тебя, Диадра, — холодно ответил он. — Я говорю, как есть, и я хочу, чтобы ты понимала, что я не отступлюсь от Иллиандры, что бы ты ни делала, что бы ни думала обо мне и сколько бы раз ни оказалась в моей постели.
Диадра старательно проигнорировала его попытку разозлить ее.
— Я это понимаю.
— Что ж, тогда тебе нет смысла ни в чем обвинять меня, верно??.. — его слова лезвиями взрезали воздух между ними. — Потому что мне все равно, что ты думаешь обо мне.
«Тогда почему ты все еще здесь?.. Почему так пытаешься доказать мне что-то?..»
Диадра опустила глаза и неожиданно, шагнув ближе, скользнула ладонями по его груди и склонила голову, касаясь щекой его белоснежной рубашки. Терлизан вздрогнул и замер, даже не поднимая рук, чтобы коснуться ее в ответ. Диадра чувствовала, как его сердце билось под ее щекой — холодное, огрубевшее, но все же живое.
— Пожалуйста, не делай этого, — тихо проговорила она. — Я найду для нас другой путь, Терлизан. Просто дай мне шанс, дай немного времени. Помоги мне. Потому что иначе, клянусь, я отступлюсь и пойду до конца против тебя. И пусть даже мне придется умереть, но я никогда не позволю тебе забрать Илли.
Терлизан отстранился от нее и, коснувшись пальцами ее щеки, склонился так, чтобы их глаза оказались на одном уровне, совсем близко. Всего несколько слов сорвались с его губ, прежде чем магический вихрь стер с ее кожи его мягкое прикосновение:
— Не в твоих силах не позволить мне, Диадра.
В этом году авернасские послы привезли в Авантус новую модную забаву. Традиционный карнавал в Авернасе по обычаю завершался пышным маскарадом, и это развлечение, с недавних пор признанное и облагороженное авернасским светом, теперь перенимали многие королевские дворы. Лейтмотивом бала в этот раз была осень; зал пестрел золотистыми и алыми нарядами из шелка и бархата. Ни у кого не вызывало сомнений, что большинство дам были в восторге от нового события: ажурные маски, украшенные камнями и разноцветными перьями, подбирались ими в течение последних недель с невероятной тщательностью и теперь обсуждались с оживленным, как всегда не лишенным язвительности интересом.
— Что ж, по крайней мере, двор немного воспрянет духом, — тихо заметил Делтон, стоя рядом с королем и оглядывая зал. — Ни для кого не секрет, что настроение света склонно в определенной степени подстраиваться под настроение его неутомимой женской половины.
