Ребенок Грима (ЛП) - Айдем М. К.

Грим не был полностью удивлен. Ему было любопытно, почему Госсамер так поступил.

— Почему?

— Почему? — Лицо Госсамера напряглось, и на его челюсти задергался мускул. — Потому что я не позволю, чтобы мой самец был предметом еще больших насмешек, чем он уже есть.

— Ты действительно веришь, что я бы позволил это, Госсамер?

— Это не то, что вы можете предотвратить, ваше величество. Когда-то я был учеником. Я помню, каким конкурентным это может быть, каким жестоким. Даган не приспособлен для того, чтобы справиться с этим.

— Это правда. — Грим видел, что его ответ потряс Госсамера.

Напряжение в плечах Госсамера ослабло.

— Тогда почему мы это обсуждаем?

— Потому что, хотя я согласен, что Даган никогда не станет воином, это не значит, что он не может научиться защищать себя и тех, кого любит. Именно так он изложил свою просьбу моей королеве, и я не могу винить его за это. Это признак пригодного и достойного мужчины.

Госсамер быстро заморгал, чтобы контролировать свою реакцию на слова Грима. Он всю жизнь верил, что его младший сын именно такой, даже когда другие этого не видели. С первого момента, как он увидел Дагана, он полюбил в него. То, что он никогда не станет воином, не имело значения. В конце концов, его манно больше не был воином.

Грим видел эмоции, которые другой воин пытался контролировать. Его вера в Дагана, его любовь к нему и его беспокойство яростно светились в его глазах. Год назад Грим не понял бы этих эмоций. Теперь он понимал и был возмущен тем, через что прошел этот воин, чтобы защитить свою семью.

— Я бы попросил тебя пересмотреть свое решение. А пока ты это делаешь, могу я обсудить с тобой еще кое-что?

— Конечно, мой король.

Грим потер руки о столешницу, а затем посмотрел Госсамеру в глаза.

— Я должен извиниться перед тобой.

— За что?! — в своем шоке Госсамер забыл, что обращается к королю.

— За то, что не помешал моему дяде выгнать тебя из Дома Луанда.

Госсамер уже отрицательно качал головой.

— Вы ничего не могли бы сделать. Раск был королем. Вы только что прибыли на Люду после окончания обязательного обучения в других Домах Империи. Раск не послушал бы вас, даже если бы вы были будущим королем.

— Возможно, и нет, но я мог бы попытаться.

— Почему? — Госсамер был искренне шокирован. — Это не имеет к вам никакого отношения.

— Почему? Потому что пригодного и достойного мужчину никогда не следует выгонять из его Дома из-за того, кого он любит.

На это у Госсамера не было ответа.

— Я не знаю, что бы я делал, если бы Рэй не признал мое соединение с Лизой действительным. — Госсамер так и не успел ответить. — Это неправда. Я точно знаю, что бы я сделал. Я бы забрал свою Лизу и наших девочек и улетел. Я бы отказался от своего долга и своего народа. Я бы бросил все, что поклялся защищать, чтобы сохранить их в безопасности.

Госсамер склонил голову.

— Тогда вы понимаете, почему я покинул Дом Луанда. Падма значила для меня больше, чем любая должность.

— Это выбор, который ты никогда не должен был делать.

— В этой Империи он есть.

— Не на долго.

— Что?

— Я говорил с императором перед тем, как прийти сюда сегодня, и он согласен, что не должно быть никакого различия между торнианскими самками и не-торнианскими самками. Завтра он объявит, что отменяет закон, и каждая женщина, независимо от ее расы, будет иметь те же права и защиту, что и торнианская самка.

— Это… это… — Госсамер не находил слов. Это объявление изменило бы ситуацию для тысяч, нет, миллионов самок по всей Империи. Самки всегда подвергались риску раньше.

— Это должно было быть исправлено давным-давно. Почему это не было сделано, я никогда не пойму.

— Мы не можем судить о наших предках по тому, что они делали, если мы не прожили их жизни.

Грим поднял бровь, глядя на другого мужчину.

— Я никогда не знал, что ты философ, воин Госсамер.

Госсамер ухмыльнулся.

— У человека есть много времени, чтобы подумать, когда он шьет, ваше величество.

— Нравится… — Грим оборвал себя, зная, что это не его дело, король он или нет.

— Что нравится?

— Это не имеет значения.

— Нравится ли мне быть ткачом, а не воином? — Госсамер угадал его вопрос.

— Я… да. Мне было любопытно, но это не мое дело.

— Я не против ответить. Сначала я ненавидел это и делал только для того, чтобы прокормить свою семью. Затем постепенно, со временем, я осознал, какое мастерство и техника требовались для создания покрытия. Это ничем не отличалось от бега по идеальной полосе препятствий. Или освоения сложной последовательности действий с мечом. Теперь это приносит мне такое же удовлетворение.

— Значит, ты не был бы заинтересован в возвращении в Дом Луанда в качестве воина?

— Что?! Ваше величество, хотя для меня большая честь, что вы даже рассматриваете такую возможность, я должен отказаться. Мое место, моя жизнь — здесь, с моей Падмой и нашим потомством.

— Я понимаю, хотя я бы хотел, чтобы ты пересмотрел свое решение позволить Дагану тренироваться с девочками. Мы начнем только с основ, таких как выносливость, равновесие и самооборона. Они также будут бегать по полосе препятствий. Девочкам всего четыре и шесть. — Он бросил на другого мужчину оценивающий взгляд. — Ты мог бы присутствовать, если хочешь.

Госсамер посмотрел в сторону сада через открытую дверь, а затем снова на Грима.

— У Дагана есть заказы на ловцов солнца, которые ему нужно выполнить. На это у него уходит очень много времени.

— Он мог бы прийти на любую другую тренировку. Я планирую тренировать девочек только два раза в неделю.

— Это помогло бы ему. Придаст ему больше уверенности.

— Это поможет, — согласился Грим.

— Когда Вы планируете начать?

— Когда леди Падма закончит работу над их покрытиями.

— Тогда я попрошу Падму сделать несколько для Дагана. Дайте мне знать, когда вы начнете, и Даган будет там.

Грим поднялся, протягивая руку, которую Госсамер немедленно схватил.

— Я так и сделаю.

После того, как Грим ушел, Госсамер повернулся к открытой задней двери и обнаружил, что Падма стоит там со слезами, текущими по ее лицу.

— Спасибо тебе, Госсамер, — прошептала она.

— Я знал, что ты только притворялась, что занимаешься садом.

— Ты хорошо знаешь меня, любовь моя.

— Я не могу поверить, что император отменяет этот проклятый Дако закон.

— Потому что его императрица и Лиза заставили его увидеть, насколько это неправильно. Теперь они сделали Вселенную лучше для всех женщин.

— Да, они сделали.

— Госсамер?

— Что, любовь моя?

— Есть кое-что, что я должна тебе сказать.

***

— Что заставило тебя выглядеть таким довольным? — Лиза лежала поперек их кровати, одетая в ночную рубашку, которую она привезла с Земли, в, как она надеялась, сексуальной позе.

— Сегодня я разговаривал с Госсамером. Он согласился позволить Дагану тренироваться один день в неделю, — сказал он ей, садясь на скамейку в изножье их кровати, чтобы снять ботинки.

— Только один?

— Я планирую тренировать девочек два раза в неделю. — Он поставил первый сапог на пол, а затем принялся за другой. — Нет никаких причин для более интенсивного графика.

— Я не уверена, что Карли согласится. — Она не могла удержаться от улыбки, приподнявшись на локте, так что ее новое, увеличенное декольте было полностью выставлено на всеобщее обозрение. — Я обнаружила, что сегодня она наблюдала за Алджером с учениками, пытаясь подражать их движениям.

— Неужели? — Грим обнаружил, что улыбается, когда встал и начал снимать рубашку. Он делал то же самое, когда был в возрасте Карли. — Как она справилась?

— Из того, что я видела? Действительно хорошо. Но я не эксперт, просто мать.

— Что насчет Мики?

— Она была занята раскрашиванием. Я знаю, что она тоже хочет тренироваться, но для нее это больше потому, что так хочет ее сестра.