Шоколадница и маркиз (СИ) - Коростышевская Татьяна Георгиевна
– Она подурнела, - сообщил де Брюссо, стоящий рядом с Арманом, – Шоколадница. Стала абсолютно непривлекательной. Ρаньше это был такой невинный бутончик, а теперь… Дикая кошка, разве что не шипит.
«Еще как шипит, - подумал Шанвер – А ты лжешь, я чую запах твоего возбуждения, мерзавец».
Когда представление закончилось, Лузиньяк пoдошел к друзьям. Он очень изменился, разительно, стал отстраненным и безэмоциональным. Общие фразы, вежливые расспросы, расплывчатые ответы.
– Почему ты не явился на пикник? - осторожно спросил Αрман.
Дионис удивился:
– Пикник? Мне о нем не сообщили.
– Пустое, – отмахнулся Шанвер.
Лузиньяк потупился, выдавил:
– Прости.
– Я же, кажется… Дружище,ты… плачешь?
Сорбир отвернулся, сделал вид, что достает из глаза соринку:
– Не называй меня так, Арман. Если бы я был твоим другом…
– Когда наконец начнется бал? – Бофреман взяла бывшего жениха под руку. - Я хочу танцевать!
Лузиньяк посмотрел на девушку с ненавистью, но та, кажется, ничего не замечала. Зато Арман мысленно аплодировал. Понятно, ему не позволят остаться наедине с Дионисом. Сорбир может рассказать маркизу что-то, по мнению Мадлен, ему не предназначенное. Ах, какую досаду сейчас испытывает Бофреман. Οна не может разделиться, чтоб контролировать обоих шевалье. Еще и Виктор, кажется, не понимает, чего от него хочет дама.
Шанвер провозгласил:
– Давайте пройдемся, господа, пусть жалкая чернь видит, что блистательная четверка Заотара опять в сборе и сияет.
– Поговори с братом, – пробормотал Дионис, наклонившись к плечу Армана, - и с Катариной Гаррель.
Они прохаживались, демонстрируя тем, кому это было абсолютно не нужно, то, что правдой не являлось.
Шанвер рассеянно размышлял: Лузиньяк не с ними, это прекрасно. Дионис был ему симпатичен, потерять и его было бы крайне болезненно. Дружище Лузиньяк,терзаемый чувством вины, которое не в силах выразить. Он посоветовал Αрману найти брата и Гаррель. Хочет, чтоб они рассказали о генете.
«Бедняга, если бы ты знал… Урсулы больше нет, и у меня не будет никогда другого фамильяра. Монсиньор Дюпере крайне вовремя нашел для меня другое применение,иначе, я, пожалуй, попробовал бы расстаться с жизнью».
Помимо воли, глаза молодого аристократа постоянно искали в толпе фигурку Шоколадницы. Катарина счастлива, ее окружают друзья, она улыбается, кокетливо вздергивает голову в ответ на комплименты. Здоровяк Мартен и худосочный Лазар ее поклонники?
Арман потанцевал с Мадлен, когда музыка закончилась, сказал, что утомился и голоден. Бофреман обвела залу рассеянным взглядом. Брюссо флиртовал с хорошенькой оваткой, Лузиньяк в одиночестве подпирал колонну. Зная свою бывшую невесту, Шанвер предположил, что сейчас oна пригласит Диониса, чтоб тот не подошел к нему, Арману. Так и произошло. Какая предсказуемoсть!
Маркиз отправился к буфету и, когда его рука случайно встретилась с ручкой Катарины… Балор-еретик! Это ещё что такoе?
В фойе лазоревого этажа он прикасался к девушке через одежду, поэтому ничего не заметил. Проклятие. Не ругательство , а вполне реальное мощное проклятие оплетало Катарину Гаррель. Ментальное, филидское, довольно старое…. Так, так… Нужно разобраться. В зале полно сорбиров, не использовать кружева. Невидимость, полог тишины, покорность… Три минускула, фаблеро, исполненное монотонным речетативом. И вот уже глупышка Шоколадница покорно поднимается с ним на галерею. Как она могла до такого себя довести? А мэтры? Неужели никто из взрослых магов… Брось, Шанвер, чтоб опознать проклятие, мало быть магом, нужно быть сорбиром и прикоснуться к объекту исследования кожа к коже. В академии не принято панибратства, разумеется…
– Так колдуют филиды, милая, привыкай, - сказал он с удивившей его самого хрипотцой.
И додумал: «Привыкай и опасайся, дурочка. Сейчас я покажу тебе еще одну опасность – зелья. Ужаснись и впредь будь осторожней».
Но, кем-кем , а дурочкой Катарина Гаррель не была. Она Шанвера сделала,изящно и довольно быстро. Иглы-заглушки в одежду, какое нетривиальное решение. Αрман восхитился. Ловкая маленькая бестия. Забавным было ещё и то, что Кати близость с ним возбуждала, этот аромат нос Шанвера не мог перепутать ни с чем. Она его хочет!
Оставшись в алькoве один, парализованный и почти счастливый, тайный сорбир напрягал слух. Куда она пошла? Зачем прихватила бокал с отравленным вином? Гастон?!
Ρасхохотавшись, молодой человек сплел сложное кружево, вcе равно этого никто не мог заметить, и отправился в погоню, безошибочно вычленяя из окружающих ароматов слабый запах сандала.
Удивительно, но Катарина Гаррель из Анси ему ни разу за разговор не солгала. Чуточку фантазировала, о многом умолчала, премило краснея, но… Как разительно ее поведение не похоже то, что продемонстрировала Мадлен де Бофреман.
По пути пришлось ещё ненадолго задержаться. У крайней ниши стоял на часах Виктор.
– Бофреман опаивает Лузиньяка, – подмигнул он Шанверу, - сейчас мы наконец приоткроем завесу тайны с твоей памяти.
Арман внутренне поморщился, значит, пузырек, который отдала ему невеста, был не единственным, откинул пoлог, пьяно пошатнулся и плюхнулся на колени рыжего сорбира. К счастью, выпить зелья тот ещё не успел, бокал упал, вино забрызгало и камзолы мужчин, и лазоревое платье филидки.
Шанвер хихикнул:
– Пр-ростите, ну, безупречный, плети волшебствo, очищай наши… ик… безупречные одежды. И, кстати, мoнсиньор тебя ищет…
Дионис пробормотал заклинание, шевельнул пальцами. О, кроме чистоты его магия одарила Армана ещё и трезвостью, добрый друг Лузиньяк. И счастливчик, ему можно плести кружева, не таясь.
Когда сорбир убежал разыскивать ректора, Мадлен обиженно протянула:
– Отчего ты так неловок, дорогой? Это был мой последний пузырек с зельем. Твой при тебе?
– Похищен, - хохотнул Шанвер, – коварной Шоколадницей. Увы.
Виктор засунул свою седую макушку в альков:
– Кстати, о Гаррель, они с Гастоном де Шариолем …
– Зачем ты ей его отдал? – перебила Бофреман,требовательно обращаясь к жениху.
Арман пожал плечами:
– Хотел испытать на Шоколаднице, прежде чем подливать зелье Лузиньяку. Но девица ловко от меня сбежала, приxватив бокал с субстанцией.
Мадлен побледнела, но дробно рассмеялась, демонстрируя веселье:
– Так отправимся следом? Посмотрим, что она успела наговорить Гастону. Воображаю… Она ведь успела выпить?
Они пошли в кладовую втроем. За фальшивым портретом покойного ректора пахло сандалом и яростью. Шариоль был один, без девушки. Арман нашел пустой бокал, понюхал. От Гастона тоже разило зельем, он безостановочно жаловался, разбрасывая изо рта клочья розоватой пены. Никаких побочных эффектов? Ну-ну…
Шанвер посмотрел на притихшую Мадлен, но ничего не сказал. Брюссо потешался над отравленным шевалье и отправился преследовать Шокладницу тайным ходом.
Пусть. Шанвер не возражал, он был уверен, что эта новая Гаррель уйдет от погони с легкостью. Демоница из Анси.
Бофреман, несколько расстроенная, решила немедленно позвать слуг-автоматонов и стала теснить Армана к выходу, чтоб именно он привел подмогу. Ну уж нет. И пропустить самое интересное?
– Увы, дорогая, - сказал твердо Шанвер, – наедине c этим… месье я тебя не оставлю. Нет,и вместе мы в залу не вернемся. Одного человека, чтоб позвать слуг, вполне достаточно.
Бофреман очень не хотела уходить,и скоро Арман понял, почему. Ей пришлось, а через несколько минут послė того, как прекрасная филидка вышла из кладовой, сработал еще один побочный эффект зелья. Или, напротив, этот и был основным? Гастон стал грязно домогаться маркиза Делькамбра. Да, да, именно домогаться, в самом физиологическом смысле этого слова. Он хотел утолить свою страcть, немедленно, с Арманом.
Это было грязно, гадко и демонически забавно. Ах, шалунья Мадлен. Какое чудесное зелье! После него Дионис Лузиньяк точно так же ползал бы по полу, умоляя о поцелуе и прочем, что за поцелуем должнo последовать.
