Вера Чиркова - Выбор судьбы
— Мы услышали твою просьбу… и хотим узнать ответ на последний вопрос: почему ты так стремишься оказаться в Цитадели? Ведь знаешь, сюда могут войти только чародеи и приговоренные к наказанию? А тебя за угрызения совести следует наградить, а не наказать. Иди и живи спокойно… ты свой долг выполнил.
— Чародей! — неверяще уставился на Феодориса Тадор. — Ты ведь немолод и мудр и должен понимать… я сейчас готов на все… лишь бы оказаться неподалёку от той, кого подло предал. И если моей вины недостаточно, я пойду и совершу нечто такое, чтобы вы не смогли отказать мне в наказании!
— А ты не забыл, что мы наказываем лишь тех, у кого есть запретный дар? — сухо осведомился Саргенс. — А у тебя его нет!
— Но я могу купить запретные зелья приворота или смертельного недуга, и вам придётся меня снова судить! Но тогда судьбы тех, кого я выберу в жертву, будут на вашей совести!
— Хлоп, — холодно скомандовал Феодорис, и Веся непроизвольно подалась вперёд, с тревогой ожидая решения магистра, — отведи этого человека в пятую камеру и запри. Он наказан.
Большая картина, за которой сидела Веся, висела прямо над головой Феодориса и была с этой стороны прозрачна, как стекло. Хотя княжна начинала догадываться: скорее всего, это действительно стекло, а то, что видно из кабинета, — хорошо сделанный морок.
И может, кто-то другой, кто знал Тадора меньше, ничего не понял бы по угрюмому лицу барса, но куница хорошо рассмотрела, как удовлетворенно дёрнулся уголок его губ и прищурились глаза. Тадор был доволен. Значит, это еще не весь его план, и ее бывший напарник придумал нечто более сложное, чем просто жить в одном доме с нею.
Ох, глупец, горько усмехнулась Веся, он даже не догадывается о мощи чародеев! Или как раз догадывается и задумал еще более невероятное предательство? Княжна попыталась представить, какая задумка могла бы прийти в его голову, и невольно вздохнула, скверно, если Тадор убедил отца и тот ради спасения дочери пошел на сговор с несостоявшимся зятем.
— Ну и как тебе понравился бывший напарник? — по лесенке в комнатку поднимался Саргенс.
Прошел к дивану, устроился с явным намерением сидеть тут долго и налил в принесенную кружку отвара.
— Я уже говорила… Тадор не привык отступать. И очень боюсь, что сейчас он действует не в одиночку, а в сговоре с батюшкой.
— Несомненно, — отпив отвара, задумчиво подтвердил чародей. — И если твоего отца ведет любовь и тревога за тебя, то Тадора — совсем другое чувство.
— Знаешь… — неожиданно для себя призналась Весеника, — вы вчера сказали, что моя наставница великая женщина… Я только теперь начинаю понимать насколько.
— Это интересно, — прищурился чародей, — и какой же совет она тебе дала?
— Не показывать неодаренным всех своих умений… вроде того, каким я вчера остановила негодяя Петиза. Скажи, как вы намерены с ним поступить?
— Скажу. И покажу. Но только после того, как ты войдешь в круг. А сейчас смотри!
Но Веся и сама уже смотрела на уверенно идущего к столу старика и невольно начинала улыбаться. Насколько она успела его узнать, настроение у Ольсена было самое боевое.
— Значит, ты с ним знакома, — подтвердил собственные подозрения Саргенс, — и этот плут обвел меня вокруг пальца!
— Не оскорбляй нашего дедушку!
— А ты его считаешь своим? — усмехнулся чародей. — Даже не зная, простит ли тебя Берест!
— Саргенс… я понимаю, что ты меня снова проверяешь, но дай послушать!
— А там еще нечего слушать, — утаскивая кусок пирога, фыркнул чародей, и он был прав.
Ольсен уверенно устроился на стуле, стоявшем по другую сторону стола главы Цитадели, и молчал, хмуро рассматривая сидящего перед ним магистра. И хотя Весенике была видна только макушка чародея да спокойно лежавшие на столе руки, она вполне могла представить себе облик Феодориса.
— Всё-таки они родственники, — выдохнула княжна, едва проделав мысленно это действо, и тоже взяла пирог.
— А это тайна.
— Не для целителя. Почему вы ему ногу не вырастили?
— Не хочет больше чем на день оставлять мельницу, а там у нас сил не хватает. Да и говорит, что привык.
— Врет, — твёрдо заявила Весеника, — просто чего-то боится. Или кому-то доказывает… он упрямый.
— Ну, — произнес в этот момент Феодорис, — так и будешь молчать?
— А разве нужно что-то еще говорить? — едко осведомился Ольсен, поднимая густую бровь.
— Желательно.
— А сам ты не догадываешься, ради чего я бросил мельницу?
— Решился, наконец, на новую ногу?
— Шутишь? Значит, настроение у тебя хорошее! А вот на юге дома горят, люди гибнут! А кучка сильных воинов и целителей сидит в твоей Цитадели, вместо того, чтоб их защищать и лечить!
Веся тихонько фыркнула, это обвинение явно было проверкой, попыткой выяснить намерения чародея. И судя по тому, как откинулся на спинку своего сиденья Феодорис, он тоже знал привычку старика сначала проверить крепость решения собеседника.
— Я готов выслушать твое мнение о том, как следует решить это дело.
По строгому, «судейскому» тону, с каким были произнесены верховным чародеем эти слова, княжна сразу сообразила — долго спорить и перепираться с мельником Феодорис не собирается. И начинала осознавать почему. Однако не желала пока загадывать наперед, в этой Цитадели все ее прежние представления один раз уже круто перевернулись, и она пока вовсе не уверена, что это был окончательный поворот.
— Мое мнение? А оно простое, Феодорис! Решая судьбы других, не забывай, что и сам человек и тоже можешь однажды ошибиться!
— Потому-то ты и щеголяешь до сих пор обрубком ноги? — с неожиданно мягкой укоризной спросил чародей, и суровое лицо старика вдруг дрогнуло, стало на миг обиженным и мальчишечьим.
— Много ты понимаешь…
Некоторое время они сидели молча, и лицо мельника становилось все более мрачным, потом он едко осведомился:
— Мне при разговоре с ним остаться не разрешишь?
— Прости.
— Понятно. Куда идти?
— Хочешь в сад, хочешь на кухню. Можешь книги в библиотеке посмотреть.
— Давай лучше книги.
— Хлоп, проводи Ольсена в библиотеку и запри дверь.
— Я ведь могу оскорбиться! — пригрозил мельник, ковыляя вслед за Хлопом, ловко передвигавшимся на двух щупальцах, как на ножках.
— Сколько угодно. Зато не будешь обзывать меня наивным лопухом. Взяли привычку… — с наигранной обидой проворчал Феодорис и тронул пальцем нежно звякнувший колокольчик.
Вот как, мельком отметила Веся, мельнику чародей не предложил посидеть в засаде… стало быть, не желает выдать наблюдающего за ними из засады друга. Или это он её не хотел показывать прадеду раньше времени?
