Александра Лисина - Не выходите замуж на спор
— Распутывайте их! — велела Старая Жаба, открывая еще один портал. — И только попробуйте мне не сделать!
Надо заметить, окно в ее кабинете никогда не бывало открытым. Более того, никто и никогда не видел его снаружи, хотя желающих случайно его разбить в УННУНе имелось немало. Что уж это была за магия… каким образом разжиревшая драконида с такой легкостью навешивала иллюзии и открывала порталы… а, главное, как ей удавалось держать над универом непроницаемый купол, не дающий сбежать… никто доподлинно не знал. Вернее, считалось, что это невозможно. Однако госпожа Девелар успешно с этим справлялась и каким‑то образом контролировала все, что происходит внутри этих стен. Ну, или почти все.
Нырнув в портал, я под сдавленный вопль ужаса вылетела во двор. Не отказав себе в удовольствии, сделала над бесами пару кругов и только потом приземлилась, с мрачным торжеством рассматривая подавленную нечисть. При виде меня бесы снова взвыли и попытались сбежать, но увы — перепутанные хвосты лишали их свободы маневра, поэтому вскоре передо мной лежала бестолково трепыхающаяся куча мала, из середины которой по — прежнему торчала Гидесова голова.
— Хельриана! Отпустите их сейчас же! — громогласно повторила Жаба, каким‑то чудом умудрившись это сделать, не покидая кабинета.
Я кровожадно оглядела сжавшуюся нечисть.
— Конечно. Только нож возьму и обрежу хвосты.
Кто‑то из бесов грохнулся в обморок, завидев в моих руках небольшой стилет. Кто‑то истошно заверещал и яростно задергался, предпочитая оборвать имеющий статусное значение хвост своими усилиями, чем смотреть, как я пилю его со зверским выражением на лице. Гидес так и вовсе окаменел, в ужасе глядя на мою мерзкую ухмылку, но потом все‑таки очнулся, посерел и нашел в себе силы прошептать:
— Пощади…
Убедившись, что воспитательный эффект достигнут, я склонилась над вяло трепыхающимися телами и, глядя в глаза главарю, отчеканила:
— Вы сегодня же вернетесь на кладбище и доложите госпоже Личиане, кто, как и зачем наложил на склеп заклинание молчания. Собственноручно уберете все последствия прошедшей ночи и отдраите там все до зеркального блеска. А также найдете способ добыть для уроков пару десятков несвежих тел так, чтобы вас никто не заметил. Только на этих условиях я вас отпущу целыми и здоровыми.
— Согласны! — торопливо выкрикнул Гидес.
Я протянула руку, рывком вытащив из «узла» один из хвостов, являвшийся ключевым, и под жалобный вой одного из бесов добавила:
— Проваливайте. И упаси вас Создатель еще раз перейти мне дорогу.
* * *На контрольную я, к счастью, успела и даже написала ее, подглядывая в шпаргалку через раз, а не как всегда — списывая подчистую с заныканного под столом учебника. Мадам Тиссот — урожденная орчанка и шаманка с почти тридцатилетним стажем — страшно удивилась, что я уложилась в отведенный срок, но работу, поколебавшись, все‑таки приняла. А напоследок одарила меня столь странным взглядом, что я прям почувствовала, как в этой большой, серокожей, некрасивой, но по — своему доброй женщине… давно утратившей надежду обратить меня к свету истины… встрепенулась слабенькая надежда.
Обычно мои контрольные сдавались самыми последними, и по ним можно было сверять точную последовательность расположенных в учебнике абзацев. Совпадение становилось идеальным, если мне было лень там что‑то менять, и приобретало вялое разнообразие, если мне хватало времени хотя бы местами привнести в сухой язык учебных пособий некоторую живость.
Конечно, учителя понимали, что происходит, и не раз пытались словить меня на горячем, но до сих пор ни у кого не получилось — богатый опыт выживания под суровым маменькиным надзором и здесь давал о себе знать, не позволяя мне быть уличенной. Куда прятались мои многочисленные шпаргалки — никто так и не выяснил, хотя однажды меня самым натуральным образом обыскали. Где я беру материал для списывания, тоже никто не догадывался, особенно когда от нас требовали оставить сумки в коридоре и сажали поодаль друг от друга. Но самое интересное заключалось в том, что, пока писалась работа, я действительно ее понимала и была готова ответить на любой вопрос. Однако, едва выйдя в коридор, напрочь забывала обо всем, что только что написала, и уже на следующее занятие не смогла бы воспроизвести — на такие подвиги моя память, увы, не была рассчитана. Поэтому до следующей контрольной я напоминала чистый лист бумаги, на котором лишь изредка и весьма ненадолго появлялись какие‑то буковки.
Целых три года эта порочная практика приносила свои плоды, не давая повода менять отношение к учебе. По большинству предметов при малейшей угрозе завала меня выручал Мартин, впитывающий знания, как губка. О предстоящих зачетах частенько успевал предупредить Зырян, а по целительству спасала фанатеющая с него Улька, обладающая редким талантом незаметно и вовремя подсказывать. С экзаменами, конечно, дело обстояло сложнее, там всем нам приходилось напрягаться, но серьезных осечек у меня пока не случалось.
А сегодня я неожиданно изменила своим привычкам. Стойкая бессонница и куча свободного времени вынудили меня пересмотреть приоритеты и хотя бы мельком взглянуть на заданный на дом материал. А все потому, что ночью делать оказалось форменным образом нечего: покинуть УННУН после отбоя было невозможно, соваться в библиотеку в одиночку — неразумно, а Йержиковскую книгу рядом с безмятежно спящей Улькой я открывать не рискнула, справедливо опасаясь, что чистокровной баньши такое соседство пользы не принесет.
Зато после обеда, предварительно отдав Йержу обещанную сотню золотом, отозвала Мартина в сторону и, отыскав безлюдный класс, отдала ангелу свое сокровище.
— Это очень странная книга, — недоумевающе нахмурился ангел, проведя ладонью по корешку и заглянув внутрь. — На Небе свитки и манускрипты обычно не пишутся — для обмена информацией достаточно лишь усилия воли, поэтому другие носители чистокровным не нужны. А эта книга… создана вручную. И она не старая — чернила еще пахнут. Но я не могу представить, кому понадобилось создавать такую вещь.
Дожевывая стыренный в столовой бутерброд, я угукнула.
— Мне тоже. Но ты почитай, что там написано!
— «Благословение — это концентрированная благодать, основанная на пожелании кому‑либо благих деяний или событий и осуществляемая через объединение мысли, слова и возложения рук. Сильное духовное воздействие, материализуемое через словесно — молитвенную или простую словесную форму»… Хель, что это?!
— Дальше смотри, — велела я, когда Мартин ошеломленно моргнул.
